– Кто говорит, что я хочу выжить? – спросила она. – Какую цену имеет для меня жизнь? Ты выбрала жизнь и стала проституткой у римлян.
– Нет, Велокс – мой муж, и он не римлянин.
– Ты снова лжешь, Зигрун. Он тебе не муж и он – римлянин. Если бы он был галлом, то он бы чувствовал, как я и ты. Я ощущаю его мысли, я чувствую его слова, хотя и не понимаю их. Он не принадлежит к нашему народу, и ты теперь тоже.
– Согласно твоим предсказаниям, народа кимберов больше нет, – возразила Зигрун сердито. Она поднялась. – Что остается тебе, кроме того, как умереть здесь от голода или замерзнуть?
– То же самое, что и тебе, у нас у обеих одинаковая судьба. Это твой долг по отношению к твоему народу.
– Мой долг перед моим народом – выжить, основать новое племя, чтобы мой народ продолжал жить в моих потомках. Это предназначение дает мне силу, поэтому я не умру от голода и не замерзну.
– Откуда у тебя такая уверенность? Ты не прорицательница, не жрица, ты – дочь крестьянина.
– Эту уверенность дает мне любовь, делающая нас бессмертными. Она дает нам силу еще раз начать все сначала, и даже если мой народ где-то вдали погибнет, через меня он снова возродится и будет жить в вечности.
Зигрун поднялась. Она стояла в жалкой хижине, гордо откинув голову. Велокс снова ощутил странное свечение, идущее от нее, ауру, окружавшую ее. И здесь, среди германских лесов, она была подобна богине. Богине, имевшей много имен, не важно каких. Важна была ее власть, ее сила. Он не осмеливался подняться и приблизиться к ней. И в то же время в его душе, подобно огню, горели слова: я люблю тебя.
– Мы проведем ночь в другом доме, – сказала Зигрун и покинула хижину старой жрицы. Велокс последовал за ней.
– Смысл ее слов темен, – заметил он. – Я опасаюсь ее так же, как старого друида. Власть их богов велика, и они, кажется, восприняли их силу.
Он прижал ее к себе. Мех между ними был подобен толстому валику.
– Когда я тебя вижу, я вижу перед собой нечто божественное.
Зигрун рассмеялась:
– Божественное во мне побуждает меня рубить дрова, чтобы согреться ночью, и приготовить постель.
– А я поймаю зайца или дикого кабана… о, остановимся на зайце. Я чувствую уважение к словам друида.
Он взял лук и стрелы, отложив в сторону копье и короткий меч. Зигрун взяла топор и пошла рубить дрова.
Когда спустилась ночь, они устроились в жилой комнатке самого маленького домика в покинутой деревне. Огонь в очаге распространял приятное тепло, рядом стоял вертел с остатками жареного зайца. Они сняли свою теплую одежду и приготовили себе ложе из меха. Сейчас на них была только их шерстяная одежда, под ней на Велоксе были длинные штаны, привычные для всех германцев. С тех пор как наступила зима, он знал, какой практичной и удобной одеждой были эти простые штаны.
Они пили чай. Зигрун приготовила его из плодов шиповника, которые нашла в зарослях на краю леса, он был вкуснее любого вина. Веки у нее после этого длинного дня отяжелели, и она испытующе посмотрела на Велокса.
– Как ты себя чувствуешь? – спросила она.
– Отлично, путешествие меня не утомило, есть легкая усталость, но завтра утром я проснусь свежим. Для тебя это не слишком большое испытание? Я не хотел бы, чтобы путешествие повредило ребенку. Мы должны провести зиму здесь, дальнейшее продвижение может быть тягостным.
Зигрун покачала головой.
– Давай дождемся утра и тогда решим. Перед нами ночь. Длинная ночь.
Зигрун улыбнулась – она снова ощутила глухое давление в животе.
Она тосковала по объятиям возлюбленного, хотя они каждую ночь лежали, тесно прижавшись друг к другу. Однако здесь было нечто другое. У них снова была крыша над головой, теплая постель, огонь, сытная еда.
Он расстегнул платье Зигрун и провел рукой по ее животу, который сейчас заметно округлился. Она хихикнула, когда его рука опустилась ниже, она знала о его сокровенном желании.
Она сняла свое платье и сбросила с плеч рубашку.
Его голос понизился до шепота, когда он губами коснулся ее живота и при этом бормотал что-то, будто молясь. Пальцы Зигрун скользнули между ее бедрами и указали ему путь к расцветшему цветку. Его глаза затуманились желанием, и он застонал. Его губы ласкали ее лоно, ее твердый живот, двинулись вверх к ее груди, и она отяжелела, словно зрелый плод.
Дрожь охватила его тело. Он попеременно целовал то одну, то другую ее грудь, и ей хотелось кричать от желания. Влажный ночной воздух был наполнен их ликованием.
Здесь, в этом враждебном мире, он особенно остро ощутил, каким удивительным было это теплое тело, каким чудесным волшебством было их полное нежности соитие. Его ноздри трепетали от сдерживаемого желания, пока он глубоко вздохнул.
Это было нечто большее, чем знакомое сладостное освобождение их плоти, с блаженством которого их тела были уже знакомы. Она вспомнила, что было время, когда она боялась их соединения, и если бы она и дальше продолжала бояться, то он не пробудил бы в ней это чудесное чувство.
– Пожалуйста, люби меня, – выдохнула она дрожащим голосом.
– Мне не нужно ничего другого, – прошептал он хрипло.
Их ноги скрестились в сладком объятии, и только ее горячее дыхание поднималось к грубо обтесанным балкам потолка.
Глава 16
Благословение Верцуликса
Огонь в очаге догорел, и зимний холод проник сквозь стены жилья.
Зигрун и Велокс лежали под пушистыми мехами, погруженные в глубокий сон. Хотя его руки крепко обнимали ее тело, дух ее витал в эти ранние часы где-то еще.
Она находилась в уютном жилье, а рядом в хлевах беспокойно теснились отельные коровы и ожидавшие приплода овцы. Ленивый весенний ветерок проходил через открытые двери и распространял сладкий аромат жасмина и свежевспаханной земли. Рядом, на шкуре, она увидела голову мальчика, розового и крепкого, с нежными прядями светлых волос на головке. Он протягивал к ней руки. Она взяла его и вышла с ним из дома. По двору бегали куры и гуси, собака гоняла дерзких скворцов, которые громко ссорились в позеленевших кустах. Она увидела белобородого мужчину в светлом одеянии, спускавшегося с холма. Вокруг его головы был венок из дубовых листьев. Он воткнул в землю палку, и внезапно из нее выросли зеленые ветки и красные бутоны. Бутоны распустились в ароматные розы.
Старый друид сорвал один цветок и разбросал его лепестки по земле.
Она заметила, что ее тело округлилось.
Она взглянула на него.
– Ты принадлежишь этому месту, – сказал он. – Вы оба принадлежите этой стране.
– Ты можешь меня видеть? – спросила она растерянно.
– Конечно, ночная путешественница. Разве ты еще не распознала свою силу? Не трать ее даром. Твое предназначение – давать жизнь. Приходи, пока не будет слишком поздно.
Он сделал нетерпеливый жест, и она вернулась назад, в настоящее, в свое тело, теплое и мягкое, лежащее в объятиях Велокса. Она все еще ощущала сладостное удовлетворение, которое следует за соитием, и прижалась к нему. Она вдыхала мужской аромат его тела и нежно касалась его. Велокс застонал от удовольствия, и она почувствовала, как в нем снова зародилось желание.
Зигрун откинула меховое одеяло и поднялась. Звонко смеясь, она выбежала на улицу, натерла свое тело снегом, так что кожа сильно покраснела, и оделась.
– Вставай ты, лентяй, у нас еще полным-полно дед, нам нужно добыть мяса для путешествия, ты должен пойти на охоту, а я его приготовлю. Завтра на рассвете мы отправляемся.
– Куда?
