– Эта горсть рабов стоила нам слишком много хороших воинов. Восемь человек мертвы, двенадцать ранены, все тяжело. Я собираюсь сделать то, что нужно было с самого начала.

Повернувшись к своим людям, командир махнул в сторону неповрежденного фронтона дома. Воины подтащили к стене хворост. Сверкнула сталь огнива, искры упали на сухую солому. Загорелся огонь.

– Мне нужны пленные, – сказал Альфгар.

– Если сможем их раздобыть, – ответил мерсиец. – Ну, им все равно придется выйти.

Когда дым стал пробиваться в продуваемый сквозняками зал, Эльфстан и Сибба обменялись взглядами. Они видели друг друга в усиливающемся свете.

– Они могут взять тебя в плен, если ты выйдешь, – сказал Сибба. – Передадут тебя твоему королю. Ты ведь тан. Кто знает?

– Очень сомневаюсь в этом.

– Что же мы будем делать?

– Что всегда делается. Подождем, пока дым не станет гуще. Потом выбежим и будем надеяться, что в смятении одному или двум удастся уйти.

Дым пошел гуще, показалось красное пламя, огонь пожирал доски. Эльфстан хотел оттащить от огня раненого, лежащего на полу, но Сибба махнул ему.

– Вдыхать дым – это легкая смерть, – сказал он. – Лучше, чем сгореть.

Один за другим алебардисты вынуждены были выскакивать из дыма. Враги радостно встречали их, преграждали дорогу, заставляли их наносить удары, прыгали сзади с мечами и кинжалами, вымещая на них раздражение долгой ночи потерь. Последним и самым несчастливым оказался Сибба. Когда он появился, два мерсийца догадались, в какую сторону он повернет, и протянули на дороге кожаную веревку. Прежде чем он смог встать или взяться за свой нож, его спину прижали коленом, схватили за руки.

Последний оставшийся в доме человек, Эльфстан медленно вышел вперед, он не побежал, как другие, сделал три больших шага, подняв щит, обнажив широкий меч. Мерсийцы заколебались. Вот наконец человек, подобный им. На безопасном расстоянии ждали крепостные и слуги Эльфстана, смотрели, как их господин встречает смерть.

Эльфстан хрипло выкрикнул вызов, призвал мерсийцев подойти. Один отделился от группы, выступил вперед, нанес удар слева, справа, сверху вниз шишкой щита. Эльфстан парировал, с легкостью, вызванной многолетней практикой. Противники кружили, стараясь нащупать слабое место в защите. Несколько минут продолжался этот танец поединка на мечах, к которому так привык тан. Но потом мерсиец почувствовал усталость вессекского тана. Рука, держащая щит, чуть опустилась, мерсиец сделал вид, что наносит низкий удар, но тут же перевел его в удар вперед. Лезвие вонзилось под ухом. Падая, Эльфстан нанес последний ответный удар вслепую. Его враг пошатнулся, недоверчиво посмотрел на хлынувшую их бедра артериальную кровь и тоже упал, стараясь остановить руками кровотечение.

Люди Стенфорда-на-Вейле застонали. Эльфстан был суровым хозяином, и многие рабы испытали тяжесть его кулака, а фримены – власть его богатства. Но он был их соседом. Он сражался, чтобы не пустить захватчиков в деревню.

– Хорошая смерть, – профессионально оценил командир мерсийцев. – Он проиграл, но забрал с собой и противника.

Альфгар застонал в отвращении. За ним слуги откатили подальше тележку с его отцом. По деревне, мимо домов с закрытыми ставнями, приближалась процессия, впереди шли священники в черных сутанах. Блестело восходящее солнце на позолоченном епископском посохе.

– Ну, по крайней мере у нас есть пленные, – сказал Альфгар.

– Двое? – недоверчиво переспросил епископ Даниэль. – Вы убили девятерых и захватили двоих?

Никто не побеспокоился ответить ему.

– Надо получше их использовать, – сказал Вульфгар. – Что ты собираешься с ними сделать? Ты ведь сказал, что хочешь «дать пример».

Двое фрименов стояли перед ними, каждого держали два воина. Даниэль прошел вперед, протянул руку, сорвал ремешок с шеи пленника, рывком разорвал его. Посмотрел на то, что осталось в руке. То же самое сделал со вторым пленным. Серебряный молот – символ Тора, серебряный меч – символ Тюра. Он сунул их в кошелек. Для архиепископа, подумал он. Нет, Геолнот слишком нерешителен, слаб, как и этот флюгер Вульфхир из Йорка.

Это для самого папы Николая. Получив эти серебряные символы, он поймет, что во главе английской церкви не могут больше стоять слабые архиепископы.

– Я поклялся выжечь заразу, – сказал Даниэль. – И выжгу.

Час спустя Вилфи из Эли стоял, привязанный к столбу, ноги его тоже были крепко привязаны, чтобы он не мог пинаться. Ярко горел хворост, занялись его шерстяные брюки. Когда пламя коснулось кожи, у него, несмотря на все усилия, вырвался крик боли. Мерсийские воины с интересом смотрели на него, хотели увидеть, как выдерживает боль раб. Жители деревни тоже смотрели – со страхом. Многие видели казни. Но даже самые злобные, тайные убийцы и грабители, наказывались петлей. Убивать человека медленно – это противоречит законам Англии. Но не законам церкви.

– Вдыхай дым, – неожиданно крикнул Сибба. – Вдыхай дым.

Сквозь боль Вилфи услышал его, нагнул голову, глубоко вдохнул. Мучители не торопились подойти, и он обвис на своей привязи. И когда приблизилось бесчувствие, он на мгновение выпрямился, посмотрел вверх.

– Тюр, – воскликнул он, – Тюр, помоги мне! – Как бы в ответ его закрыл густой дым. Когда дым рассеялся, Вилфи висел неподвижно. Зрители зашумели.

– Не очень хороший пример, – сказал Вульфгар епископу. – Почему бы не позволить мне показать, как это делается?

Сиббу потащили к второму столбу, а воины по приказу Вульфгара отправились в ближайший дом и притащили деревянный пивной бочонок. Без такого не обходится даже самый бедный крестьянин. По сигналу Вульфгара они выбили дно, перевернули бочонок, выбили второе дно. Получился деревянный цилиндр. Владелец бочонка молча смотрел, как разливается его годовой запас эля.

– Я подумал об этом, – сказал Вульфгар. – Нам нужен сквозняк. Как в каминной трубе.

Сиббу, бледного, глядящего по сторонам, привязали рядом со столбом, на котором умер его товарищ. Навалили вокруг груду хвороста. Подошел епископ Даниэль.

– Отрекись от своих языческих богов, – сказал он. – Вернись к Христу. Я сам исповедаю тебя и отпущу грехи, и тебя милосердно убьют, прежде чем сжечь.

Сибба покачал головой.

– Отступник! – закричал епископ. – То, что ты сейчас почувствуешь, лишь начало вечных мук. Запомни это! – Он повернулся и погрозил кулаком жителям деревни. – И вы все будете мучиться вечно. Все, кто усомнится в Христе, будут вечно страдать. Христос и церковь держат в своих руках ключи от неба и ада!

Под руководством Вульфгара на столб и на осужденного одели пустой бочонок, подожгли хворост. Языки пламени втянуло внутрь, подняло наверх. Пламя яростно лизнуло лицо и тело человека внутри. Через несколько мгновений Сибба закричал. Крик становился все громче. На лице человека без рук и ног медленно растекалась улыбка. Он внимательно смотрел из своего ящика.

– Он что-то говорит, – неожиданно сказал Даниэль. – Он что-то говорит. Он хочет раскаяться. Погасите огонь! Оттащите хворост!

Огонь погасили. Осторожно приблизились, обернув руки тряпками, подняли дымящийся бочонок.

Под ним почерневшая плоть, зубы белеют на черном лице за сморщенными губами. Пламя выжгло Сиббе глаза, глубоко вошло в легкие, когда он машинально пытался вдохнуть. Но он был еще в сознании.

Когда епископ приблизился, Сибба поднял голову, почувствовав, несмотря на слепоту, свежий воздух.

– Раскайся, – закричал ему в ухо Даниэль. – Сделай знак. Любой знак, и я перекрещу тебя и пошлю твою душу без мук ожидать Судный день.

Он наклонился под своей митрой, чтобы уловить слова, которые смогут произнести сгоревшие