вечером, утром они теряют силу. К тому же я хорошо сейчас видел лицо моего спящего соседа. Теперь я не сомневался: конечно, это был Шеббс. Возможно, он тоже сидел ночью возле связанных цепью дверей и вот так тке смотрел на меня — спящего. Впрочем, для него я был лишь случайный попутчик. Эта мысль тоже меня утешила.
Я прислушался к неровному дыханию спящих людей, к неожиданным покашливаниям. Сколько все это может продлиться?
Шеббс…
Я смотрел на спящего с раздражением. Я надеялся, что он еще не нашел свои деньги, а если нашел, то еще не растратил. Я хотел, чтобы он вернул эти деньги мне. Не государству и не компании “Нортуэст эрлайнз”, а мне. Будь сейчас здесь другие условия, я бы знал как ускорить дело. Я бы вывел Шеббса в тамбур и там каблуком тяжело наступил ему на ногу. Прекрасный способ обуздать любого. Раздавил ему пальцы, и он твой. Он твой, если, рыча, бросится в драку, тогда ты собьешь его с ног и покажешь, кто истинный хозяин положения. Он твой, если, скуля, бросится в объяснения, тогда ты возьмешь у него любую информацию.
Но сейчас я ничего не мог.
Ожидание — это все, что мне оставили коричневые братцы. Я был отрезан от Консультации, от Джека Берримена, у меня не было оружия, в любой момент меня могли пристрелить.
Этого я не допущу, хмуро подумал я.
Откинув голову, я смотрел на тусклоголубую кровлю вагона. Это был совсем новый вагон, его только что выпустили на линию, его еще не успели ни закоптить, ни испачкать. Все в нем было новое и чистое.
Думая так, я машинально опустил взгляд на кресло, в котором сидел.
Конечно, светлая кожа кресла уже загажена какими-то нелепыми рисунками…
Я хмыкнул.
Ну да, вчера я вел себя как дикарь.
Как дикарь…
Я изумленно всматривался в рисунки.
Ну да, вот символ ртути, я сам рисовал этот круг с ручкой-крестом и полукруг на длинной лапе асимметричного креста…
Ну да, вот символ золота — круг с лучами, Солнце сияющее, круг с точкой в центре, я даже помнил, как легко скользила ручка по светлой коже кресла, оставляя четкий, хорошо различимый след.
Но это было не все. Далеко не все.
Как бы продолжая указанный ряд, как бы завершая некую формулу, между символами ртути и золота было аккуратно врисовано нечто, что я сперва принял за неряшливо начертанный круг. Но это был не круг. Теперь я видел, что это был вовсе не круг, а две узких змеи, пожирающих друг друга. Одна из них должна была быть красной, другая зеленой, но рисовавший пользовался одноцветной ручкой — она и сейчас валялась в щели между сиденьем и спинкой кресла.
Философский камень… Уроборос… Именно его не хватало в нарисованной мной последовательности.
Но если так…
Я опасливо, я осторожно глянул вдоль вагона.
Не похоже, что фермеры-мормоны, все еще не потерявшие своего бледного румянца, интересовались алхимией. К тому же ни один из них не стал бы пачкать и портить кресло.
Тот пьяный франт?.. Ну нет, его увели еще вчера, как и мамалыжника, он даже не успел побывать возле взрывного устройства. А нарисовал этих змей кто-то ночью, когда я спал. Я лежал на креслах, а кто-то сидел передо мной и машинально набрасывал на коже кресла двух змей…
Кто мог это сделать?
Уж, конечно, не Триммер с его бульдожьей челюстью и маленькими глазками, и уж, конечно, не пенсионеры, занятые вопросами выживания…
Из реальной жизни я сразу был выброшен в мир сомнений.
Кто-то из находящихся в вагоне слышал кое-что об алхимической символике. Он мог оказаться бывшим учителем химии или биологии, он мог продолжить мой ряд совершенно машинально, не отдавая в том никакого отчета, но он мог быть и человеком, вдруг решившимся дать мне знак о себе. Он мог оказаться человеком, который должен был, но все же не подошел ко мне на станции Спрингз-6. А теперь вот решился и подавал мне знак…
Странный знак, внятный знак, но я не успел обдумать эту мысль хорошенько. Пауль, он незаметно подошел ко мне, заметил, нехорошо прищурившись:
— Самое время помолиться, правда?
Я вопросительно поднял брови.
Пауль усмехнулся; он держался грубо, я видел, он нервничает. Что-то его мучило, он мне не нравился. Ко всему прочему, он, похоже, твердо решил спровадить меня на тот свет. Меня это не устраивало, его вопрос был мне не по душе, тем более, что грохнула раздвижная дверь и в вагон вошли еще два малайца.
Если они за мной, быстро подумал я, им все равно придется вести меня по проходу. Лишь бы руки у меня не были связаны. Первым надо будет ударить того, кто идет сзади и, конечно, забрать автомат. Стрельбы будет много, стрелять придется в упор, кто-то из пассажиров непременно пострадает, но иного выхода я не видел. Я не собирался приносить себя в жертву Южным Молуккам, я не испытывал никакого желания быть казненным ради свободы каких-то там Южных Молукк.
Малайцы остановились рядах в пяти от меня и поманили к себе Пауля.
Ну что ж, лишняя минута…
Краем глаза я видел, что мой сосед проснулся.
Шеббс?..
Какой Шеббс!.. Не мог же Шеббс знать о философском камне, детский приют не дает таких знаний. К тому же, подобная ассоциация: ртуть — золото — философский камень, действительно требовала определенных знаний. Откуда они у Шеббса? Этот человек, укрывшийся старомодным долгополым пальто, был слишком нетороплив, был слишком уж заторможен. Он непонимающе глядел на меня. Он с трудом выплывал из своих далеких снов. Его, кажется, нисколько не волновала моя перекошенная физиономия.
— Кажется, я на очереди…
Шеббс медленно кивнул мне.
Он кивнул медлительно, но так просто и определенно, что у меня сжало сердце. Он что-то знал этот человек в долгополом пальто, он что-то знал важное, мне неизвестное, это позволяло ему не нервничать, не торопиться. Он был вовсе не прост, он смотрел на меня вовсе не равнодушно, как мне прежде казалось, просто он чуть-чуть, почти незаметно косил, и это делало его взгляд рассеянным.
Кто он? Шеббс? Или человек, который мог подойти ко мне в Спрингз-6?
— Пауль, — расслышал я. Это сказал один из пришедших малайцев. — Пойди к Роджеру. Он тебя зовет.
Я облегченно вздохнул. Мне не нравился Пауль, он мог запросто застрелить меня в переходе между вагонами. А я не хотел этого. Я хотел жить. Я хотел вытащить из вагона человека в долгополом пальто, кто бы там он ни был. Это была моя добыча.
Еще лучше, подумал я, разговорить этого человека здесь в вагоне, не дать ему затеряться, когда дело дойдет до драки. А если получится так, что я буду ранен или убит, надо сделать все, чтобы он попал в руки Джека Берримена…
Нужен ключ.
Если этот нелепый человек явится к Берримену и передаст что-то от меня, Джек должен догадаться, кто перед ним. Джек умеет, Джек выжмет из него нужную информацию.
Я судорожно искал ключ. Я торопился.
В конце концов, алхимики, описывая Великое деяние, сами никогда не ограничивались просто словами. Зачем великую тайну делать достоянием всех? Золото — король, серебро — королева, сурьма —
