– И какой же слуга в ответе за это? Зверь, человек? Неизвестный или свой?

Константин пристально посмотрел на меня:

– Я знаю, что нахожусь на подозрении. Но я не имею к этому никакого отношения. Если бы не работа, я бы с удовольствием отсиделся в камере. В Краснодарскую тюрьму никакая тварь и никакой враг не пролезет. И без меня все это продолжалось бы.

– Такой оборот событий может доказывать только то, что ты не один, – заявил я. – А невиновность твою не докажет.

– Разве кто-то может в таком ужасном деле полагаться на другого? – задал довольно странный вопрос Константин. – Ведь зло предает зло.

– Но я могу поверить, что это не ты, – заметил я. – Если ты позволишь погрузить тебя в состояние транса и задавать вопросы. При свидетелях. Тогда ты правдиво ответишь на любой вопрос, и подозрение с тебя будет снято.

Константин вскочил, словно я плюнул ему в лицо.

– Черное колдовство! – выпалил он. – Никогда не соглашусь!

Он сорвался с места и убежал в сад. Оставалось только гадать: действительно ли он пекся о своей нравственной и душевной чистоте или боялся применения «правдосказа»?

– Ты-то зачем приходил? – спросил я Касыма.

Тот смотрел на меня с легкой долей ужаса. Видно, и ему мое предложение не слишком понравилось.

– Просто проведать, – тусклым голосом ответил Нахартек. – Одну лекцию отменили. Сейчас обратно пойду.

– Садом не ходи, – посоветовал я ему.

– Да, конечно. А парень наверняка решил, что ты силой чар хочешь заставить его признаться в совершенных преступлениях. Даже если он их не совершал.

– Почему ты так считаешь? – спросил я.

– Да потому что я на его месте подумал бы точно так же. С тобой страшно иметь дело, Сергей.

– Вовсе нет, – усмехнулся я.

– Да, – убежденно заявил Касым. – Но я тебе верю. А почему тебе должен верить Константин?

– Пожалуй, ты прав, – согласился я. – Здесь меня считают чужаком – так же, как и в Бештауне.

Константину я почему-то верил. А вот Ивану Иванову – не очень. Что-то в его поведении сильно настораживало. Да и немота… После разговора с Касымом я очень сомневался, что он на самом деле немой. Тем более что слышащий немой – довольно редкое явление. А язык у Ивана, похоже, был на месте.

Никто не давал мне права вмешиваться в расследование. Среди пропавших не было моих друзей, никто не покушался лично на меня. Но и посторонних людей нужно защитить, особенно если их подстерегает неведомая и вряд ли хорошая участь. К тому же я буквально кожей ощущал, что меня это дело касается напрямую.

Пора было проявить решительность и начать действовать силовыми методами. Для начала я намеревался вывести на чистую воду Иванова. По счастью, Иван работал сейчас не на электростатической машине, а с микроскопами в отдельной лаборантской. Оптические приборы составляли один из предметов гордости университета и держались под замком за железной дверью.

Выбрав момент, когда Константин и остальные студенты отправились обедать, я вошел в комнату с микроскопами и захлопнул за собой дверь.

Автоматический засов щелкнул, мы остались наедине с Иваном.

Молодой человек затравленно посмотрел на меня и испуганно замычал. Выражение моего лица явно не предвещало ничего хорошего.

А я вынул из ножен кинжал и направил его прямо в глаза Ивану. Естественно, резать его я не собирался – только испугать. Холодная сталь, направленная в глаза, – тяжелое зрелище даже для подготовленного человека.

Иванов отбежал в угол и замычал чуть громче. Одновременно он махал руками, причем каждый мог понять, что он спрашивает, даже кричит:

– Что вы хотите?!

– Потолковать, – ответил я. – Мне кое-что известно о тебе, Иван. Я уверен, что ты не немой. Чем быстрее ты в этом признаешься, тем легче тебе будет.

Студент продолжал испуганно махать руками.

– Я имею твердые доказательства, – заявил я. – Если ты не сознаешься, я убью тебя.

Иван заскулил и еще теснее вжался в угол.

– Говори! – приказал я, делая угрожающее движение кинжалом.

Иванов отрицательно покачал головой.

– Но я не убью тебя сразу. Сначала сообщу о том, что ты притворяешься, твоим наставникам и в службу безопасности. Именно служба безопасности займется твоей судьбой.

После этого моего заявления Иван словно бы преобразился. Я было полагал, что он обрел надежду и потребует вызвать своего наставника или ректора. Зачем ему бояться службы безопасности, если он не виновен? Тут-то и разразится скандал, и меня за самоуправство выгонят из университета. И попросят покинуть пределы Славного государства. Если вообще не посадят в тюрьму. Но Иванов, вопреки моим ожиданиям, вышел из своего угла и бросился на меня. Точнее, на обнаженный кинжал. Прямо грудью.

Имей я чуть более замедленную реакцию, не успел бы вовремя убрать кинжал, и тот вонзился бы в сердце студента. Я же отстранился и дал ему пробежать мимо. После этого Иван попытался кинуться на меня и вцепиться мне в горло.

Утихомирить его было совсем несложно. Несмотря на внушительный рост и довольно крепкие мускулы, драться Иван не умел. Точнее, умел не очень хорошо.

– Значит, ты боишься ректора? – усмехнулся я, выкрутив студенту руку и держа его на безопасном расстоянии. – Боишься, что он узнает? А смерти не опасаешься… Довольно странно. Расскажи, почему ты притворился немым. И если это не связано с похищениями и убийствами, я ничего не скажу ректору. Обещаю тебе это. Мы решим вопрос между собой.

Иван захрипел и выдавил из себя, словно в глотке у него что-то застряло:

– Обещаешь?

– Обещаю. Я отпущу тебя, но не пытайся напасть на меня или покончить с собой. И не бойся меня – зла тебе я не хочу.

– Ты ведь язычник? – вдруг спросил меня Иван. Говорил он по-прежнему тяжело, заплетающимся языком.

– По рождению я христианин, но в церковь не хожу.

Иван хрипло рассмеялся.

– Еретик, – констатировал он.

Я пожал плечами:

– Тебе-то какая разница?

– Большая. Я – правословный.

– Православный? – переспросил я.

– Правословный. – Иван выделил «о» в последней части слова голосом, что далось ему с трудом, – в горле хрипело и клокотало.

– Это еще что такое? – поинтересовался я.

– Молчальник. Молитвоборец. – Видя, что я его не понимаю, Иван спросил: – Неужели ничего о нас не слышал?

– Нет, – признался я. – Вы что, дали обет всегда молчать? На этот раз усмехнулся Иван.

– Нет, конечно, – ответил он. – Мы дали обет молиться только так, как указано в Библии. А развращенные и разнузданные власти понуждают нас к обратному. Но мы твердо стоим на своем.

– Секта?

– Называют нас и так, – мрачно заметил Иван.

– Наверное, вы не признаете никаких молитв, кроме «Отче наш»? – предположил я, вспоминая Евангелие. – Поступаете, как заповедовано Христом, не сотворяя сложных молитв?