заметили, как он исчез. Пепе, стуча зубами, обливаясь потом, не сводил глаз со своего шефа, а Арзаро так струхнул, что, поддавшись простому защитному инстинкту, выставил перед собой нож.

– Где он?

Индейцы дружно сглотнули слюну:

– К… к-к-к-то?

– Где колдун? Как вы позволили ему уйти?

Они изумленно огляделись. Они не видели, чтобы он уходил. Должно быть, щелкнув пальцами, он просто растворился в воздухе. К тому же в комнате стоял странный запах – пахло горелым. Все трое вполне определенно почувствовали это.

Сигара мага прожгла ковер.

Хосе бросился наружу и рванул прямиком в «Эль Сеньор», но маг туда и не заглядывал.

Второпях забрав из гостиницы вещи, он уже катил к аэродрому. Срок ангажемента еще не совсем истек, но артист не был сумасшедшим и не собирался расстаться со своей шкурой в этой грязной стране. Тем не менее он надолго запомнил, как юный индеец, исполненный веры, сжав кулаки, стоял посреди комнаты с выражением мрачной решимости на лице. И не испытывал ни малейшего желания встретиться с ним вновь.

Великий маэстро произвел на Хосе столь сильное впечатление, что парень начисто забросил свой порнобизнес в кино и попытался найти работу в среде артистов, обладавших истинным талантом и необычайным дарованием, – в смутной надежде найти среди них кого-нибудь, кто смог бы помочь восстановить прерванный контакт. Он проявлял такую активность, что владелец «Эль Сеньора» послал его на поиски в провинцию, потом – в Санто-Доминго и на Гаити, где он и обнаружил неразлучного со своим барабаном Малыша Луи. Почти каждую ночь ему снился сон. Какие-то фигуры во фраках и цилиндрах, словно намереваясь его обследовать, склонялись над его изголовьем и проникали в самые глубины души, дабы убедиться в том, что у него есть все, что необходимо, в том, что у него есть дарование и он заслуживает места среди сильных мира сего. Он по-прежнему занимался торговлей наркотиками, и теперь на него работало пять девочек, но конкурентов было слишком много и начинающему приходилось туговато. Время от времени он по-прежнему наведывался в магазинчик исторических документов, расположенный за площадью Освободителя, и серьезными, полными уважения глазами буквально пожирал фотодокументы, портреты всех крупных деятелей национальной истории, политиков, генералов, снискавших славу своей жестокостью и жадностью и сумевших в этой жизни преуспеть. Уже тогда он решил стать великим.

Он стал уделять большое внимание бушевавшей в ту пору антиамерикански пропаганде, и Соединенные Штаты живо заинтересовали его. На рынках он всегда останавливался, чтобы послушать политических агитаторов, объяснявших индейцам, что представлять себе Дьявола с рожками и раздвоенными копытцами – детская глупость: нет, Дьявол сидит за рулем «кадиллака» , курит сигары – это крупный американский делец, империалист, владеющий той самой землей, на которой крестьяне надрываются от работы, ценою долларов он вечно пытается купить души людей, их совесть, их пот и кровь, подобно тому как «American Fruit Company» монополизирует сбыт бананов и получает их чуть ли не даром. Такие речи производили на Хосе сильное впечатление; он стал иначе, с особым уважением, относиться к американским туристам и даже сумел вступить в контакт с одним молодым гринго из «American Fruit Company».

Он начал привлекать к себе определенное внимание политических кругов, заслужил некоторое уважение, Когда в рабочем предместье столицы вспыхнула стачка – явление весьма редкое, – он создал бригаду карателей, орудовавшую с такой быстротой и жестокостью, что его попросили преобразовать ее в постоянно действующее формирование. Его «летучую бригаду» неоднократно направляли в провинцию – в тех случаях, когда крестьяне пытались сжечь урожай в знак протеста против слишком низкой цены, по которой его у них покупали, не позволявшей им даже свести концы с концами. Полиция относилась к нему дружески. Она никогда не вмешивалась в его карательные акции, а пресса относила их на счет «спонтанной защитной реакции здоровых слоев общества». Ясно было, что парень далеко пойдет. Вскоре у «летучей бригады» появились отделения во всех городах и даже в деревнях. На протяжении тех лет, когда он делал деньги на сальных порнографических фильмах, ему удалось обзавестись ценными связями, и с влиятельными людьми, отдававшими: должное его способности соблюдать тайну и чувствовавшими, что это человек, с которым очень скоро придется считаться, он был в прекрасных отношениях – они охотно позволяли ему принимать участие в их делах. Чуть ли не все воротилы тогдашнего режима были уже его знакомыми. Но самому режиму вот-вот должен был прийти конец – все посты были заняты людьми уже обогатившимися, ожиревшими; прибрав к рукам все, они, само собой, начинали уже принимать себя всерьез – строили дороги, школы и даже поговаривали о том, что пора бы столицу очистить от порока, чтобы окончательно изгадить жизнь остальным. Самое время было сменить такой режим.

Повсюду возникали новые политические партии; правительство тотчас запрещало их, они уходили в подполье и преобразовывались в боевые группировки. В каждой из них у Хосе были свои люди – он решил примкнуть к тому, кто выиграет. Труднее всего было обеспечить их оружием: армия в этих играх не участвовала; однако шесть-семь генералов слишком засиделись у кормушки, а терпение полковников было не вечным. В то же время группировки не очень ладили между собой, и никто не знал, в каком направлении следует действовать.

Конечно, все они были антиамериканцами и антикоммунистами, а следовательно – националистами; все провозглашали себя сторонниками социалистического направления развития, которое, похоже, было по душе и массам. Хосе порядком смущали все эти слова, в которых он не очень-то разбирался. Но антиамериканцем он был убежденным. Уж это-то ему было вполне понятно. Для местного политика быть антиамериканцем означало выламываться на все лады для того, чтобы набить себе цену и получить американскую помощь.

Вскоре Хосе стал владельцем «Эль Сеньора» – лучшего ночного заведения в городе, которым дорожил как зеницей ока; теперь уже другие искатели талантов работали на него чуть ли не повсеместно, отыскивая новые номера.

А еще он завел американскую подружку.

Однажды вечером она, спотыкаясь, появилась в дверях бара – в состоянии истерики, растрепанная – и, рыдая, остановилась на пороге, безумным взглядом расширенных, полных омерзения и ужаса глаз обводя помещение. Общаясь с туристами, он уже научился коекак разбирать английский, и постепенно ему удалось понять, что она говорила – то тихо, едва слышно, то заходясь в истерических воплях. Она взяла такси, чтобы посетить известное среди туристов место, расположенное в десяти километрах от города, – развалины знаменитой пирамиды Цопотацтека, где в древности приносили человеческие жертвы… Ей говорили, что туда лучше всего поехать вечером, в тот час, когда восходит луна, – так все выглядит гораздо красивее и типичнее… и… – она опять зашлась в рыданиях – шофер заволок ее на какой-то пустырь, изнасиловал и украл сумку.

В этой истории не было ничего из ряда вон выходящего. В самом начале своей карьеры, когда он испытывал постоянную нужду в деньгах и женщинах, Хосе и сам такое частенько проделывал, в чем позднее ей и признался.

Молоденькая американка восприняла происшедшее как нечто ужасное – сразу было видно, что совсем неопытна; к тому же, жалобно глядя на него и утирая платком слезы, она беспрестанно твердила о бабушке в Айове и о дипломе филолога, полученном ею в тамошнем университете. Вероятно, она хотела сказать, что таксисту следовало изнасиловать не ее, а кого-нибудь другого – у кого нет ни бабушки, ни диплома. Хосе переглядывался с барменом – оба они от души потешались над ней.

Бармен в свое время работал в Штатах, и пока Хосе разглядывал малышку – она чертовски здорово была сложена, – он, попыхивая сигарой, высказал мнение, что к тому моменту, когда малютка угодила под таксиста, она, несомненно, была еще девственна. Там такое случается.

Хосе ничего в этом не понимал, попытался выяснить, сколько денег было в сумке, – может быть, из-за этого и разгорелся весь сыр-бор. Она не знала, сколько в точности, что-то около ста долларов в travelers. Он объяснил ей, что это не беда, – она сможет получить свои деньги назад. Откупорил бутылку текилы и, чтобы привести девушку в чувства, заставил ее выпить целый стакан – она тут же рассыпалась в благодарностях, ей удалось даже улыбнуться сквозь слезы; похоже, она немного приободрилась. Бармен сказал, что малышка из хорошей семьи и – сразу видно – образованная. Непонятно почему, но от этого Хосе