выше дотянуться не смогла. Возможно, ступеньки вели к двери. В своем нынешнем состоянии она не решилась по ним карабкаться — тем более что единственный выход наверняка был наглухо закрыт. Она вернулась к верстаку. Его пыльная деревянная поверхность была гораздо теплее пола. Рэйни поджала ноги, свернулась калачиком и попыталась вообразить, что она в своем любимом баре.

Горло горело. Она закашлялась, и от этого заболели ребра. Интересно, что сейчас делает Куинси? Наверное, сводит местных детективов с ума, решила Рэйни и улыбнулась.

Пальцем она вывела на крышке верстака единственные слова, которые Куинси нужно было знать: «Я тоже тебя люблю».

Сверху донесся звук. Дверь открылась, на ступеньках послышались шаги.

Она замерла, попыталась развернуться, приготовиться к обороне.

Раздался негромкий удар — и стон.

— Вот тебе подарок, — сказал мужчина, возвращаясь наверх. Дверь захлопнулась, Рэйни услышала, как щелкнул замок. Тишина.

— Эй? — окликнула она.

Рэйни медленно пошла к лестнице, вытянув руки перед собой и щупая пальцами темноту. На полу лежало тело, свернувшись точно так же, как недавно она сама. Гораздо меньших размеров, чем она ожидала, в отсыревших джинсах и насквозь мокром свитере.

Ее пальцы задвигались, нащупали ссадину на затылке, потом дотронулись до лица.

— О нет!..

Рэйни положила мальчика к себе на колени, покачала неподвижное тельце, пытаясь согреть его оставшимся теплом, погладила холодную щеку.

— Все будет хорошо, все будет хорошо, — непрерывно бормотала она.

Рэйни не знала, кого она пытается успокоить — себя или Дуги Джонса.

Вторник, 20.20

Куинси в одиночестве сидел в углу командного центра. На коленях у него лежало одеяло, в руках он держал кружку крепкого кофе. Полицейские толпились вокруг стола — суетливо, как люди, у которых много неотложных дел и мало времени. Кинкейд и Шелли Аткинс находились в самом центре событий, оба казались усталыми и измученными. Мак говорил по мобильнику, время от времени поглядывая в сторону Куинси, точь-в-точь как заботливая нянька. Кимберли отправилась по персональному поручению Куинси; она уехала, заставив Мака поклясться Господом Богом, что он не выпустит ее отца из поля зрения.

Когда Мак взглянул на него в третий раз, Куинси не удержался и легонько помахал ему рукой в знак благодарности, словно говоря: «Со мной все в порядке. Пожалуйста, займись своими делами».

Вот так, наверное, он будет себя чувствовать в один прекрасный день, когда вечно занятая дочь отправит его в дом престарелых. Он отпил кофе и постарался умерить дрожь в руках.

В отличие от Кимберли Куинси был уверен, что немедленная смерть ему не грозит. Никаких неприятных ощущений в груди, никаких покалываний в руках и ногах. Он просто устал, и к усталости добавился стресс.

Он не просто скучал по Рэйни. Он не просто беспокоился и мучился догадками. Куинси чувствовал, как он медленно, но верно ее теряет. Память цепко держалась за детали — серые глаза, быстрые шаги, когда Рэйни пересекала комнату. Женщина, которая не прилагала никаких усилий к тому, чтобы выглядеть сексуально, и неизбежно приковывала к себе внимание мужчин.

Его знакомство с Рэйни произошло на профессиональной почве. Она тогда была помощником шерифа в Бейкерсвилле и расследовала свое первое серьезное дело — перестрелку в местном баре. Главным подозреваемым был сын шерифа, который, разумеется, подмял под себя все полицейское управление.

Куинси, агент ФБР, специализирующийся на массовых убийствах, и автор специального исследования, ожидал, что его встретят с распростертыми объятиями. У него всегда было непомерное самомнение.

Рэйни посмеялась над его должностью, с ироническим видом изучила удостоверение, а потом самым нелицеприятным образом отозвалась о его галстуке. Для специального агента Куинси это оказалось последней соломинкой. Другие влюбляются за романтическим ужином при свечах или во время прогулки по пляжу, Куинси же влюбился, сидя за столом провинциального помощника шерифа, которая ломала карандаши пополам, когда сердилась.

С тех пор он дарил ей коробку карандашей на каждый день Святого Валентина. Она смеялась и, как ребенок, высыпала их на стол.

— Мне больше не нужно ломать карандаши, — поддразнивала его Рэйни. — Я замужем за идеальным мужчиной.

Карандаши оставались лежать у нее на столе, но рано или поздно Куинси находил их обломки на полу. Потому что они были женаты, а брак неизбежно влечет за собой вещи, не понятные посторонним. Карандаши Рэйни, галстуки Куинси. У нее была слабость к Бон Джови, он предпочитал джаз.

У них была своя стратегия. Едва ли она подошла бы всем, но им до недавних пор подходила.

Рэйни перестала его любить, когда их совместная работа закончилась? Обвинила в том, что он провалил последнее задание? Или же она все поняла? Каждый может потерпеть поражение, даже лучший из лучших.

«Тебя сломало не прошлое, — подумал Куинси, — а будущее. Бесконечная череда ничем не заполненных дней.»

Подошел Мак. Сел на корточки перед Куинси, сцепил руки на коленях.

— Расскажите мне про Асторию! — потребовал он.

И Куинси, к своему удивлению, согласился.