Были и такие, которые не поддавались определению, поскольку носили непроницаемую броню.

— Вот как!

Все остальные разведчики, прошедшие через этот город, были в защитных костюмах, поэтому ИИ не смог определить, человек перед ним — при чем целостный, без «сращения» с металлом и пластиком, — или нет. Я же, в своей юбке по колено…

— Почему ты смеешься, Фестина? — спросила Весло.

— Много ли женщин стали королевами благодаря своим голым ногам? — ответила я.

И подумала: «Скорее всего, много». В особенности если от короля тоже зависел выбор.

— Что дает положение королевы? — спросила я коротышку.

— Все ресурсы королевства в твоем распоряжении.

— Какого королевства? Этого купола? Или всей планеты?

— Все, что лежит под этим великолепным сводом…

— Речь идет о куполе, — объяснила Весло.

— Я так и поняла. Маловато для королевства. Да и разницы почти никакой. Что особенного может делать королева по сравнению с обычным человеком? Любой в состоянии получать пищу из синтезатора или ту же искусственную кожу. Что еще тут есть?

— Еще только одна вещь. Следуй за мной, королева.

Я пожала плечами:

— Веди, Макдуф [4].

Человек грациозным движением поднялся с колен, почтительно поклонился и повел нас вперед, продолжая держаться края купола. Хотя ноги у него были гораздо короче моих, приспосабливаться к нашему шагу ему не требовалось, ведь изображение могло скользить над землей с любой требуемой скоростью.

По дороге я сканировала местность, надеясь обнаружить проектор, создающий образ этого человека; но очень скоро поняла бессмысленность своих поисков. Не имело никакого значения, где на самом деле был установлен аппарат — на куполе, на башне или внутри одного из ближайших зданий. ИИ был здесь. Он создавал проекцию. Все остальное — дело техники.

Спустя минуту ходьбы человек подошел к наружной стене купола, вскинул руки и воскликнул:

— Смотри, о, королева!

И тут же секция купола шириной тридцать и высотой двадцать метров с негромким шипением отошла назад. Я напряглась, опасаясь, что сквозь отверстие может хлынуть поток воды. Ничего подобного не произошло; на наших глазах стена отодвинулась назад еще на четыре шага и отъехала в сторону, открыв взору большую, ярко освещенную комнату.

Или, точнее говоря, большой, ярко освещенный авиационный ангар.

Передо мной выстроились в ряд пять самолетов, каждый выглядел как та или иная стеклянная птица. Ближайший напоминал гуся, с вытянутой вперед головой и широко распростертыми крыльями. Следующий летательный аппарат представлял собой копию орла, за ним шла сойка, потом сова и последней певчая птица, которую коротышка назвал жаворонком. Это были стилизованные изображения, с едва намеченными, упрощенными чертами, имеющие обтекаемую форму в интересах лучших аэродинамических свойств… но, в конце концов, то же самое относилось и к Веслу. Как и она, эти воздушные суда представляли собой версии живых созданий, выдержанные в стиле «арт деко».

Тем не менее они были действующими: маленькие реактивные двигатели, искусно включенные в структуру крыла, выглядели как распушенные участки перьев. Я насчитала четыре таких двигателя на каждом крыле плюс еще два на хвосте. Несмотря на небольшие размеры, суммарно они наверняка могли развить требуемую движущую силу.

Да, самолеты очень походили на птиц, и это впечатление нарушали лишь четыре угольно-черных цилиндра под брюхом. Топливные баки? Нет, слишком длинные и узкие. Дополнительные двигатели на случай необходимости резко увеличить скорость? Сенсорные антенны?

И потом я догадалась, вспомнив устаревшую концепцию эпохи раннего периода авиации. Эти цилиндры — ракеты. Оружие, предназначенное, чтобы поражать другие самолеты или наземные цели.

— Черт побери! — пробормотала я. — Откуда они взялись?

— Изготовлены по повелению людей первых поколений, — жизнерадостно ответил ИИ в образе волосатого коротышки.

— Что-то не верится, — возразила я. — Первые поколения были примитивными племенами, жившими охотой и собирательством. И что, в одно прекрасное утро они проснулись и заявили: «Желаем иметь военные самолеты, будьте любезны»?

— Ты рассуждаешь правильно. Однако Лига много внимания уделяла образованию переселенцев и их потомков. С каждым новым поколением они становились все более развитыми и спустя всего несколько сот лет достигли уровня подобных устройств, — он с гордостью взмахнул рукой в сторону птиц-убийц.

— Ты что, создавал по их требованию оружие? Конечно, так и было, — я сама ответила на свой вопрос. — Синтезаторы ведь сделали топор для Весла. Лиге все равно, лишь бы оружие не покидало планету.

— Нет, ей не все равно, о, королева, — ответил человечек. — Просто они считают, что должна существовать свобода выбора и все создания вправе сами определять, в каком направлении двигаться. В определенных рамках, конечно.

— Значит, ты и этот город помогал строить… Постой-ка, я думала, ты выполнял инструкции лишь людей с кожей. Разве, за исключением первого поколения, все остальные не были стеклянными?

— Ни в коем случае! Да, многие первопроходцы согласились измениться, чтобы их дети были здоровыми, но далеко не все. Другие продолжали цепляться за свою бренную плоть. Это было нелегко: какая мать может спокойно смотреть, как ее дитя мучается от тяжелой болезни, не поклявшись себе, что следующему ребенку не придется страдать? Какой отец вынесет тягостное зрелище того, как над его детьми постоянно берут верх более быстрые разумом и телом? Под давлением этих обстоятельств, с каждым годом все больше людей соглашались стать стеклянными; но не все. И те, за кем смерть, словно тень, следовала по пятам, те упрямцы, кто не желал расставаться со смертной плотью… ну, им чудился нож в каждой протянутой руке. Что же удивительного в их желании иметь в своем распоряжении грозные боевые машины? Смерть была их единственной разменной монетой: только ее они могли тратить, только ее могли требовать от своих врагов. Так оно и шло, пока последний «кошелек» не опустел.

— Ты хочешь сказать, что люди из плоти довоевались до того, что все погибли?

— Так ставить вопрос было бы преувеличением, — ответил он. — Да, они сражались, но мало, потому что их и было-то совсем немного. Тем не менее они сохраняли эти арсеналы под давлением постоянного страха; и страх, больше, чем что-либо другое, стал причиной их гибели. Люди, одержимые страхом, жаждут защитить свои семьи. А что может стать лучшей защитой, чем бессмертие? Чем дольше тянулась их война, тем больше становилось тех, кто соглашался принять дар изменения… И, в конце концов, настал день, когда все дети стали стеклянными, и никто больше не рождался во плоти. Барабаны гнева смолкли; и если даже кто-то среди стеклянных детей хотел продолжать борьбу, которую вели их родители, я не вслушивался в их голоса. Я не желал служить им… в таких делах; это не пошло бы им на пользу. Но ты, миледи… тебе я готов служить с радостью.

Я открыла рот, собираясь обрушить на него свое негодование, — можно подумать, я сплю и вижу, чтобы какой-то ИИ отдал эти убийственные аппараты в мое распоряжение — но удержалась от поспешного решения. Благодаря этим устройствам мы с Веслом можем очень быстро добраться до южных гор: не придется много дней тащиться с тяжелыми рюкзаками, переправляться через холодные реки, избегать столкновений с волками и другим зверьем. И (внутри живота что-то сжалось) я могу встретиться с Джелкой еще до наступления ночи.

— Какой можно взять? — хрипло спросила я.

Человечек ИИ просиял:

— «Жаворонка», миледи, вестника утра.