– Давай спросим маму, что она об этом думает. И если мама скажет, что тебе можно сегодня есть мороженое, – так и сделаем.
Шейла на миг обхватила отца ручонками и крепко обняла.
– Спасибо. А горло у меня вовсе не болит, я не кашляла уже целую неделю!
Девочка продолжала щебетать, рассказывать о своем здоровье, потом о школе, а Дэниел все не мог прийти в себя после объятия. Он осторожно погладил дочку по волосам, удивляясь, какие они светлые и мягкие, прямо как у него! Носи я две косички и будь вдвое ниже ростом, со спины меня с дочерью можно было бы перепутать, пришла Дэниелу на ум забавная мысль. Он был на верху блаженства.
Или, может быть, на верху «чертова колеса», как в прошедшее воскресенье. Когда их кабинка висела над деревьями в высшей точке подъема, он поцеловал Трейси, и она не стала противиться. Напротив, с готовностью поддержала это его начинание – и они вылезли из кабинки разгоряченные, часто дыша и смеясь…
– Ну что же, пошли к маме, – сказал Дэниел, желая поскорей оказаться втроем. С Трейси и их дочерью. День оказывался не менее волшебным, чем вчерашний.
Ужасный выдался денек! Трейси давно так не уставала!
К ним нагрянула одна из самых привередливых особ в городе, принеся прошлый заказ и утверждая, что платье тесно ей в талии. Трейси с трудом удержалась от комментария, что не нужно было втягивать живот, когда снимают мерку, чтобы казаться мастерицам стройнее.
Стараясь действовать по принципу «клиент всегда прав», она вежливо улыбалась и обещала все исправить. Хотя понимала, что расставить платье в талии можно, только переделав заново половину работы. А нужной ткани, как назло, не было, и ее придется докупать…
Мало того, у одной из швей заболел муж и она была вынуждена срочно уйти домой, оставив Трейси вдвоем с Люси и еще двумя помощницами разбираться с четырьмя заказами одновременно. Люси нечаянно раскроила кусок ткани, предназначенный для одного костюма, по выкройке другого, и пришлось думать, как тут быть…
Наконец рабочий день подошел к концу.
Трейси осталась одна, чтобы закончить возню с платьем привередливой миссис Транк. И тут звякнул дверной колокольчик.
Шейла затараторила раньше, чем переступила порог:
– Мама, мама, можно, мы пойдем в кафе? Это куда веселей, чем ужинать дома! Знаешь, там новое мороженое с орехами и я не кашляла уже целую неделю! И еще Китти сказала: мороженое такое вкусное! А папа сказал, что надо спросить тебя, и, если ты разрешишь, то…
– Ты сказал, что я должна разрешить? – спросила Трейси, от неожиданности делая кривую строчку на ткани, и отложила шитье от греха подальше.
Дэниел усмехнулся.
– Помнишь, мы же договорились советоваться друг с другом. Кроме того, я не знаю, как часто маленьким девочкам можно есть мороженое. Вдруг они заболеют или будут откусывать слишком большие куски?
Он дразнил ее – Трейси видела это по его глазам. И тоже заулыбалась.
– Спасибо, что спросил. Но ты же понимаешь, я ни за что не смогла бы отказать. Ведь Шейла непременно умрет от горя, если не получит сегодня же нового мороженого. Могу ли я рисковать жизнью моего, нашего ребенка?
– Вот и я подумал, что риск слишком велик, – серьезным тоном отозвался Дэниел.
– Ура! – крикнула Шейла. – А еще я хочу съесть фруктовый мусс и кусочек сливового пирога. Я всегда ем на десерт малиновый мусс, а мама – вишневый. А ты?
– А я пью черный кофе.
– Папа, это же скучно! – Девочка наморщила носик.
– Такой уж я есть. Твой старый скучный папа.
Трейси видела, как глубоко трогает Дэниела, когда Шейла называет его папой. У нее самой на глаза навернулись слезы, но она не позволила им пролиться. Поплачу вечером, строго сказала она себе. Буду писать об этом моменте в письме Дэну – тогда и наревусь всласть.
Да, этот миг стоил того, чтобы увековечить его. Трейси до сих пор писала письма и нередко кропила их слезами, только теперь это чаще были слезы умиления, а не тоски. Она смотрела на Дэниела и Шейлу, и сердце ее было так полно чувствами, что, казалось, может разорваться…
Разорваться?
О нет! Трейси увидела, как Шейла, привыкшая чувствовать себя в ателье как дома, потянула на себя красивую ткань, зажатую «лапкой» машинки. Еще немного – и девочка рисковала порвать тонкий шелк. Или того хуже – опрокинуть тяжелую машинку на себя!
Она не успела даже рта открыть, чтобы крикнуть дочери, как Дэниел одним прыжком оказался около Шейлы и подхватил ее под мышки раньше, чем машинка накренилась. От неожиданности девочка выпустила ткань из рук, и та не успела порваться.
Шейла недовольно надула губы – ей не понравилось, что ее так бесцеремонно подхватили сзади. Но Дэниел, обращая все в игру, покружил дочку на руках, изображая самолет, и, когда поставил обратно на пол, она уже улыбалась.
– Не делай так больше, ладно? – попросил он мягко. – Ты могла нечаянно испортить маме всю работу или сама покалечиться. А теперь скажи-ка: понравилось тебе «летать на самолете»?
Вместо ответа девочка протянула к отцу руки, без слов предлагая еще немного покружить ее.
Трейси прислонилась к стене, глядя, как они возятся. То, что могло обернуться неприятностью или даже трагедией, благодаря Дэниелу превратилось в забавную игру. Если бы все мои проблемы можно было решить так же просто, я была бы самой счастливой женщиной в мире, невольно подумала она и тихонько вздохнула.
Во вторник вечером телефон зазвонил как раз тогда, когда она заканчивала писать очередное письмо. Трейси бросила удивленный взгляд на часы. Одиннадцать ночи! Кто может звонить так поздно? Хорошо еще, что телефон стоит у нее в спальне и его звонок не может разбудить Шейлу.
Молодая женщина сняла трубку.
– Привет, Трейси, – раздался такой знакомый, прекрасный голос Дэниела.
– Дэн? Что случилось? Где ты?
– У себя в спальне, этажом ниже. Мне показалось, что приходить в гости немного поздно… Но так захотелось услышать твой голос! Я же знаю, что ты еще не спишь.
– А почему не спишь ты? – Трейси помнила, что Дэниел, ранняя пташка, начинал клевать носом уже в десять вечера.
– Пробовал. Но я все время думаю о тебе и не могу заснуть. Решил поговорить – вдруг поможет.
– Странное совпадение. – Трейси улыбнулась. – Я тоже думала о тебе.
Еще бы нет! Каждый вечер, заполняя чистые листы бумаги мелким аккуратным почерком, она обращалась к нему. Ведь каждое новое письмо начиналось словами «Дорогой Дэн!». Так что все вечера она проводила вдвоем с любимым – хотя он и подозревал об этом.
– Давай ты скажешь, что именно думала обо мне, – предложил Дэниел. – А я за это признаюсь, что думаю о тебе я.
В голосе его звучала озорная нотка, будто он предлагал занятную игру. Или дразнил Трейси по своему обыкновению.
– Я думала, что ты самый самоуверенный мужчина на свете. И если я буду посвящать тебя во все мои мысли, ты так раздуешься от гордыни, что перестанешь пролезать в дверь.
– Вот как? Значит, от твоих мыслей обо мне я могу возгордиться? Очень, очень лестно! Ах, Трейси, ты всегда находишь для меня самые ласковые слова! А теперь спроси, о чем думал я.
Трейси хмыкнула. Но перед искушением не устояла.
– И о чем же, мистер Самоуверенный Льстец?
– О том, что ты самая красивая женщина, которую я встречал в жизни. И я совершенно не боюсь тебе
