— Виктор Васильевич, можете поверить, проблемы охотников и охотпользователей мне хорошо известны. Более того, лишение Общества охотугодий я считаю делом незаконным.

— Да, но мы ничего не можем поделать. А ведь многие новые охотпользователи, за которыми в области закреплены лучшие наши угодья, к природопользованию не имеют никакого отношения. Если раньше пользователей животным миром было всего 9, и они прекрасно справлялись с возложенными на них обязанностями, то теперь их насчитывается 53. в основном это мелкие коммерческие фирмы, за которыми закреплено по 25–30 тысяч гектаров. Они ничем, кроме как выбиванием зверя ради получения прибыли, и не занимаются. Однако такое положение Охотуправление почему-то устраивает, а охотхозяйственная деятельность охотников Общества, которые за собственные средства органихзуют кормовую базу для животных и обустраивают охотхозяйства свои — это вызывает недовольство у чиновников. Они не первый год занимаются охотхозяйственной деятельностью в охотугодьях госрезерва, что является совершенным беззаконием, а управы на них никакой нет, куда бы мы не обращались.

— Мне это известно, — кивнул головой Маслов, — и если мне повезет на выборах, уверен, такие вопросы мы решим полностью.

— Так, значит, молва не врет, вы действительно решили баллотироваться кандидатом в губернаторы?

— Почти на сто процентов, — усмехнулся Виктор Николаевич и, понизив голос, доверительно произнес: — Завтра уезжаю в Москву, и если там меня поддержат… Через неделю я вернусь, и мы с вами продолжим этот разговор.

Сейчас, сидя в приемной, которая постепенно пустела, Виктор Васильевич уже не сомневался, что в Москве кандидатуру Маслова тоже поддержали. И когда его пригласили в кабинет и он увидел Виктора Николаевича, который поднялся из-за стола, чтобы поздороваться с ним, Ермошенко понял, что не ошибся.

— Ну вот, — сразу перешел к делу Маслов, — теперь могу вам точно сказать — я буду баллотироваться на пост губернатора.

— А мы, честно признаться, и не сомневались, — сказал Виктор Васильевич, — даже продолжаем работать в охотугодьях, которые надеемся с вашей помощью вернуть. Иначе наш труд опять пропадет. Ведь за нашу работу по обустройству охотугодий и созданию кормовой базы для животных нам Охотуправление не заплатило ни копейки, просто изъяло их и пользуется нашим трудом. Такие условия определены ими в договоре, и попробуй их не прими…

— Что ж, беззаконие и несправедливость всегда рядом ходят, — Маслов внимательно взглянул на Ермошенко. — Одно могу вам обещать — если в будущем я стану главой областной администрации, при подготовке постановлений, касающихся природопользования, ведения охотничьего хозяйства вы, как общественная организация, будете принимать непосредственное участие. Как того требует 17 статья Федерального Закона «Об общественных объединениях». В этом можете не сомневаться.

— Тогда, — поднялся Виктор Васильевич, — я начинаю собирать подписи среди охотников в поддержку вашей кандидатуры. Предвыборную компанию за вас мы поддержим.

Договорившись, что в дальнейшем Ермошенко будет держать связь с доверенным лицом Маслова — Владимиром Николаевичем Прохоровым, который и возглавит штаб предвыборной компании, они расстались.

Разве мог в тот момент Виктор Васильевич даже помыслить, что поддержка охотниками кандидатуры В. Н. Маслова на пост губернатора, вскоре будет поставлена теми же охотниками под сомнение, а его обещания помочь Обществу в борьбе с произволом госчиновников, в наведении порядка в природопользовании окажется просто политтехнологией. Но это он поймет гораздо позже.

В мае 2002 года В. Н. Маслова выбрали Губернатором Смоленской области, Ермошенко сумел дозвониться до него, однако разговора не получилось — Виктор Николаевич усталым голосом попросил его подождать хотя бы месяц, чтобы войти в рабочую колею. А за этот срок Виктор Васильевич чтобы подготовил весомый документ с фактами нарушения Облохотобществом законодательства, чтобы разговор с Сидоренковым был более предметным. И где-то в июле месяце у него с новым Губернатором такая встреча произошла. Правда, длилась она не долго — Ермошенко передал ему официальное письмо, в котором изложил 25 статей федерального законодательства, которые были нарушены Охотуправлением при подготовке решений в отношении Смоленского ОООиР, а Виктор Николаевич попросил две недели, в течение которых он с этими вопросами разберется.

Однако до сего момента ответа ни от Губернатора, ни из областной администрации Общество так и не получило. Более того, Ермошенко даже не знает, поручал ли Маслов кому-либо разобраться с этими вопросами. За это время он не раз писал Губернатору письма с просьбой помочь Обществу вернуть отобранные охотугодья, добиться выдачи долгосрочной лицензии, но… И не раз он задавался вопросом: а может, действительно лучше было бы договориться «по-хорошему» с Сидоренковым?

И не мог удержаться от смеха.

Ильин подходил к конторе районного охотоведа с непонятным ему самому чувством брезгливости. За свои прожитые семьдесят лет Аркадий Осипович многое повидал, немало испытал недоброго, но не меньше видел и хорошего. Но хорошее и плохое всегда шло от людей, поэтому он ценил в человеке простоту и открытость, без той двойственности в душе, которая словно красила ее в разные цвета: то вспыхнет, то затемнится — и не понятно, лжив он или правдив, друг тебе или враг. Словно с двойным дном душонка-то, а таких пуще всего остерегаться надо. Да как тут остережешься, когда жизнь будто нарочно сталкивает тебя с подобными лихоимцами.

Охотоведа Вяземского района Алексея Лукьянова, к которому Ильин сейчас и шел, он знал давно. Более того, с десяток лет назад Аркадий Осипович отправил его учиться на охотоведа в Балашиху Московской области, из скудных своих средств помогал, как мог, парню встать на ноги, а потом взял на работу егерем в районное общество охотников и рыболовов, председателем которого был уже ровно 30 лет. Да, с его помощью Алексей встал на ноги, обрел специальность, и казалось Ильину, что человек добро всегда помнить должен, как бы судьба ни крутила его, ан нет. И по какой причине закоростела душа у него, почему на односельчан, земляков свысока стал смотреть, Аркадий Осипович до последнего момента как-то не задумывался.

Озадачился, когда пришел к охотоведу с данными учета копытных животных, который проводили охотники районного общества по ЗМУ.

— Значит, Осипыч, ты в своих угодьях насчитал 148 кабанов? — глядя в листок с таблицей, нарисованной от руки, с усмешкой спросил Лукьянов.

— По первоснегу считали, ошибки быть не может, — насторожился почему-то Ильин, хотя никакого подвоха он от Алексея не ожидал.

— Считай, что ошибся, — он размашисто что-то написал на листке и протянул его Аркадию Осиповичу. — Исправишь, как надо, и принесешь…

Ильин взял листок и прочитал: «Согласен на 90 кабанов», и подпись. Он даже дар речи потерял от такой наглости. Исправлять, конечно, ничего не стал, но то, что в свою отчетность Лукьянов вставит 90, а не 148 кабанов, как есть на самом деле, Аркадий Осипович уже не сомневался. И не ошибся. Когда весной он пришел к районному охотоведу за лицензиями на отстрел копытных животных, то получил три на добычу кабана и одну на оленя.

— Алексей, мы же все биотехнические мероприятия выполнили — и солонцы, и подкормочные площадки, учет провели, а нам за это трех кабанов? — голос Ильина аж задрожал от обиды. — Да что я охотникам скажу? У тебя совесть есть?

У него даже как-то в голове не укладывалось, что на тысячу с лишним охотников районного общества ему дали всего несколько путевок.

— Ну да, — с лукавым прищуров взглянул на него Лукьянов, — тебе дай больше, остальные возникать начнут — почему Ильину дал… А охотникам своим скажешь, что пусть приобретают охотничьи госбилеты,