подумать.

– Ты о тех маленьких щупальцах с присосками?

– Да, – кивнул он, и взгляд его потяжелел. Это вовсе не был пустой вопрос. Шолто хотел знать, как я на самом деле отношусь к его лишним конечностям, и времени терять не желал. Мы сексом уже занимались, но он тогда был изуродован и щупальцами пользоваться не мог.

Внимательно на него поглядев, я повернулась к Дойлу. Он смотрел на меня спокойно, едва ли не терпеливо, ждал моего решения. Сейчас он готов был подчиниться любому моему капризу. Столетия службы королеве изменили мужчин, которые при другом порядке вещей были бы склонны командовать, и приучили их подчиняться приказам – что в постели, что вне ее. Дойл умел быть очень властным любовником, но когда доходило до выбора и предпочтений, он, как и большинство стражей королевы, ждал, что я скажу. За мной оставалось право решать, что принесет им следующий миг: добро или зло, ранит гордость или просто доставит удовольствие.

Я дала единственный ответ, который приходит мне на ум, когда мужчина предлагает мне оральный секс: я протянула ему руку и сказала:

– Прекрасно.

Он одарил меня улыбкой, которую я лишь недавно у него увидела впервые, улыбкой, которая его невероятную красоту превращала в чуть более человеческую, чуть более уязвимую. Я ценила эту улыбку: стоило согласиться, чтобы ее увидеть. Все оставшиеся мелкие страхи я задвинула подальше и насладилась зрелищем того, как его экзотическая татуировка становится живой. Не знаю, магия Дикой охоты тому виной, или память о том, как прикасались ко мне щупальца прошедшей ночью, утешая и успокаивая, но я уже не могла воспринимать Шолто во всей его целостности иначе, как нечто прекрасное.

Щупальца так же светились лунной белизной, как и все его тело; самые крупные росли ровно на той линии, где грудь переходит в живот. Толщиной они были с хорошего питона, только белого, с золотой рябью на шкуре. От своего наставника, ночного летуна Бхатара я знала, что этими щупальцами поднимают и носят тяжести. Именно этими щупальцами летун подхватывает человека и уносит прочь. Ниже шел ряд более длинных и тонких щупалец – эквивалент пальцев, только в сотни раз чувствительнее и подвижней. Еще ниже, как раз над пупком, располагалась бахрома из коротких щупалец с темными кончиками. Я знала, что это вторичные половые органы – ну, как груди у женщин, раз уж у мужчин эквивалента нет. Если бы я была женской особью ночного летуна, им нашлось бы немало применений, но и для меня они обещали коечто – как стало ясно из короткой встречи в ЛосАнджелесе. А еще несколькими дюймами ниже находилось нечто прямое, твердое и не менее прекрасное, чем у любого знатного сидхе. Не будь между ним и грудью ничего лишнего, и Шолто с радостью приняли бы в любой постели.

Когда-то меня повергала в ужас мысль обнять его со всеми этими щупальцами, но сейчас он стоял на коленях рядом с нами и тянулся ко мне, а я думала только о том, как много применений можно им найти. Было это действие магии волшебной страны? Или той магии, что делала меня его королевой, а его – моим королем, в том, что я думала лишь об удовольствии, протягивая ему руку? Но если это магия, то магия добрая.

Шолто сжал меня сильными руками и поцеловал – нежно, но уверенно, вот только чувствовалось некоторое напряжение в его теле, готовность отступить. Мне показалось, он ждал, что я отдернусь в ужасе. Но я подалась вперед, в его поцелуй, погрузилась в сплетение щупалец, осмелилась погладить одно из крупных мускулистых щупалец-рук. Шолто прижался ко мне плотнее в ответ на мою страсть и отсутствие страха. Ощущений стало вдруг столько, что мое тело как будто растерялось и не могло выбрать. Толстые щупальца обхватили меня словно лишние руки, тонкие – гладили и щекотали кожу, а самые нижние пробрались между ног. Я ощутила гудение энергии Шолто еще до того, как открыла глаза и увидела, что его кожа сияет силой. Белая поверхность кожи излучала лунный свет, но щупальца играли радугой. На крупных цветными молниями вспыхивали и гасли полосы и зигзаги, на средних золотом горел мраморный рисунок, под стать желто-золотым глазам Шолто. Нижние сияли белым светом, а их головки горели угольками. Меня окружали краски, а у кожи гудела магия, и от одного этого я начала постанывать.

– Я так понимаю, щупальца не только светиться умеют, – сказал Дойл, лежа рядом со мной.

Я сумела только кивнуть.

– Комбинация достоинств сидхе и ночных летунов, – похвастался Шолто.

– Похоже на цветные молнии, – отметил Мистраль, протягивая руку к щупальцам. Но дотронуться не решился.

Шолто вытянул толстое щупальце и коснулся пальцев другого стража. Между ними проскочила крошечная вспышка цветного света, запахло озоном, и каждый волосок у меня на теле встал дыбом.

Дойл сел на кровати.

– Что это было?

Мистраль потер пальцы, словно ощущение не уходило. Шолто отдернул щупальце, лицо его стало задумчивым. Нижние щупальца оставили меня в покое.

– Не могу сказать точно, – ответил Мистраль.

– Когда-то давно, – сказал Шолто, – ночные летуны повиновались небесным богам. Мы летали в их свите и мчались на молниях, которые они призывали. Говорят даже, что ночных летунов сотворили бог неба и богиня смерти.

Мистраль посмотрел на свою руку, затем вскинул голову к царю слуа. Лицо у него было страдальческое, глаза почернели, будто небо за миг до того, как обрушиться на землю грозой.

– Я забыл, – сказал он почти про себя. – Я заставил себя забыть.

– Я не знал, что ты был... – начал Дойл.

Мистраль закрыл ему рот рукой. Думаю, они одинаково опешили от этого жеста.

– Прости, Мрак, – извинился Мистраль. – Не стоит называть это имя вслух. Я другой теперь, не он. – Он убрал руку от губ Дойла.

– Твоя сила взывает к моей, – сказал Шолто. – Возможно, ты снова стал прежним.

Мистраль покачал головой.

– Я творил тогда жуткие вещи. Я безжалостен, а моя королева, моя любовь, была еще безжалостней, чем я. Мы... Мы убивали. – Он опять качнул головой. – Все началось с любви и волшебства, но она полюбила наши творения во всех смыслах этого слова.

– Так значит, это был ты, – сказал Шолто.

Мистраль взглянул на него в полном отчаянии:

– Умоляю, не говори никому, царь Шолто.

– Не каждую ночь выпадает удача повстречать своего создателя, – заметил Шолто. Он смотрел на Мистраля с оттенком то ли гнева, то ли вызова.

– Я – не он. Та личность, что вела себя так самонадеянно, понесла наказание и перестала существовать. Кем бы я когда-то ни был, истинные Боги низвергли меня.

– А наша темная богиня? – спросил Шолто. – Говорят, что боги разорвали ее на куски и скормили нам ее плоть.

Мистраль кивнул.

– Она бы вас не выпустила из рук. Она не дала бы вам возможности стать свободным народом. Она хотела оставить вас себе... ручными зверушками и любовниками.

Увидев, насколько меня потрясли его слова, он обратился ко мне:

– Да, принцесса. Я отлично знаю, как можно применять эти конечности. Мы придумали их вместе с ней, моей прежней любимой, – столько же для наслаждений, сколько для устрашения.

– Ты хорошо хранил свою тайну, – сказал Дойл.

– Если сами боги взялись тебя усмирить, Мрак, разве ты не скрывался бы, устыженный?

– Но твоя магия вызывает мою, – сказал Шолто.

– Даже в мечтах не представлял, что возвращение магии нашей стране пробудит во мне эти силы, – ответил Мистраль с некоторым испугом.

– Кажется, это легенда такая древняя, что мой отец мне ее не рассказывал, – сказала я.

– Один из наших мифов о сотворении, – пояснил Дойл. – Существовавших до того, как пришли христиане и заменили все своими.

Мистраль слез с кровати, покачав головой.