К рассвету эта прозорливая политика принесла плоды: прямо по носу перед «Пекодом» открылась длинная и узкая продольная полоса совершенно гладкой, будто масляной, воды с мелкой рябью по краям, как бывает в том месте, где быстрый, глубокий поток вливается в море.

– Дозорных на мачты! Всех наверх!

На баке Дэггу загромыхал по палубе тремя вымбовками, и те, кто спал в кубрике, разбуженные точно громовыми раскатами судного дня, выскакивали на палубу прямо с одеждой в руках.

– Что вы там видите? – крикнул Ахав, задирая голову к небу.

– Ничего, сэр, ничего! – раздалось сверху в ответ.

– Поставить брамсели и лисели! вверху и вниз и по обе стороны!

Были поставлены все паруса; тогда Ахав освободил конец, предназначенный для того, чтобы поднимать его на грот-мачту; и через несколько мгновений уже его подтягивали кверху, как вдруг, проделав едва только две трети своего обычного пути ввысь, он поглядел в просвет между грот-марселем и брамселем и поднял пронзительный, громкий крик, подобный клику чаек в вышине:

– Фонтан! Фонтан! И горб, точно снежная гора! Это Моби Дик!

Взбудораженные этим возгласом, в тот же миг подхваченным тремя дозорными, люди на палубе заметались и стали карабкаться по вантам, чтобы собственными глазами увидеть наконец прославленного кита, за которым они так долго гонялись по свету. Тем временем Ахав уже достиг своего всегдашнего поста и повис в нескольких футах над тремя дозорными, из которых Тэштиго стоял прямо позади него на салинге брам-стеньги, так что голова индейца почти касалась подошв Ахава. С такой высоты им теперь отчётливо виден был кит, который плыл в нескольких милях впереди корабля, то и дело вздымая на волне высокий сверкающий горб и пуская к небесам свой безмолвный фонтан. И суеверным матросам чудилось, будто это тот же самый призрачный фонтан, какой они видели ещё когда-то давно на залитых лунным светом просторах Индийского и Атлантического океанов.

– Неужели же никто из вас не заметил его? – окликнул Ахав висевших на снастях людей.

– Я увидел его, сэр, почти в ту же секунду, что и капитан Ахав, и я подал голос, – сказал Тэштиго.

– Нет, не в ту же секунду; не в ту же – нет, дублон мой, судьба хранила дублон для меня. Никто из вас, только я один сумел первым заметить Белого Кита. Вон фонтан! вон! вон! вон опять! опять! – протяжно и размеренно кричал он в лад с размеренными взлётами китовой струи. – Он сейчас уйдёт под воду! Лисели на гитовы! Брамсели убрать! Приготовить к спуску три вельбота. Мистер Старбек, помни: ты остаёшься на борту и ведёшь корабль. Эй, на руле! круче к ветру, один румб к ветру! Так держать, так держать! Сейчас покажет хвост! Нет, нет, это только чёрная вода! Лодки готовы? Приготовиться, всем приготовиться! Спускайте меня, мистер Старбек; спускайте, спускайте, быстро, быстрее! – и он метеором пронёсся по воздуху вниз, на палубу.

– Он держит курс прямо по ветру, сэр! – воскликнул Стабб. – Убегает от нас; но только он нас ещё заметить не мог.

– Ни слова, человече! На брасах стоять! Руль на борт! Привести в левентик! Брасы с наветра выбирать! Так, отлично! Вельботы, вельботы!

Скоро все вельботы, кроме Старбекова, были спущены; паруса в них поставлены, гребки ударили по воде – и лодки, журча, понеслись по волнам. Атаку вёл Ахав. Бледным, мертвенным блеском зажглись впалые глаза Федаллы, в жуткой гримасе кривились его губы.

Точно бесшумные раковины-кораблики, неслись по морю лёгкие лодки; но медленно сокращалось расстояние между ними и их врагом. Чем ближе они подходили, тем глаже становилась поверхность океана; будто ковёр расстилался по волнам; казалось, это недвижный полуденный луг лежал перед ними. И вот затаивший дыхание охотник настолько приблизился к своей, по-видимому, ничего не подозревающей жертве, что был уже отчётливо виден огромный ослепительный горб, скользящий по волнам, будто сам по себе, в неопадающем крутящемся кольце из клубов тончайшей зеленоватой пены. А сквозь неё можно было разглядеть глубокие, переплетённые борозды огромного крутого чела. Далеко на мягкий турецкий ковёр океана падала от широкого белоснежного лба сверкающая белая тень и бежала впереди, сопровождаемая лёгким мелодичным журчанием; а сзади синие воды, переливаясь, тянулись бегучей бороздой ровного следа; между тем как с боков у зверя всё время всплывали и приплясывали искрящиеся пузырьки. Их то и дело разбивали лёгкие лапки бессчётных весёлых птиц, что носились взад и вперёд, задевая на лету прозрачную воду; и подобно флагштоку, вздымающемуся над раскрашенным корпусом большого фрегата, из белой спины кита торчало длинное, но расщеплённое древко сломанной остроги; несколько легконогих птиц, стаи которых нависли над рыбой трепещущим балдахином, время от времени опускались на этот шест и раскачивались на нём, распушив длинные хвосты, точно весёлые вымпелы.

С радостной лёгкостью – с ленивой мощью покоя в молниеносном движении – скользил по волнам кит. То был не белый бык Юпитер, уплывающий с похищенной Европой, что вцепилась в его изящные рога; бык, скосивший на красавицу свои томные, нежные глаза и стремящийся с плавной, журчащей скоростью прямо к брачным покоям Крита, нет, и сам Зевс в своём несравненном верховном владычестве не превосходил величавостью божественного Белого Кита.

По обе стороны от своих мягких боков в рассечённой волне, что расходилась от него широкими крыльями, – по обе стороны от своих сверкающих боков он расточал колдовские соблазны. И удивительно ли, что были среди охотников такие, что, очарованные и завлечённые этим обманным покоем, отваживались ринуться на него в бой и обнаруживали, что под покровом тишины здесь таятся смертельные вихри. Но по зеркальной глади тихих вод ты снова плывёшь, о кит! к тем, кто впервые видит тебя, скольких бы ни успел уже ты до этого заманить и погубить этими же коварными ухищрениями.

Так, по безмятежному спокойствию тропического моря, среди волн, что не решались от восторга разразиться рукоплесканиями, плыл Моби Дик, ещё скрывая от глаз мира самое жуткое своё оружие – свирепую свёрнутую нижнюю челюсть. Но вот передняя часть его туши стала медленно подниматься из воды; на мгновение его огромное мраморное тело изогнулось над волнами крутой аркой, точно знаменитый естественный мост в Виргинии; грозно взмахнув в воздухе знаменем хвоста, могучий бог явился во всей своей величавости, и тут же, уйдя под воду, скрылся от взоров. Белые морские птицы долго ещё парили в воздухе и летали, чертя крылом по воде, в страстном ожидании трепеща над пенной воронкой, которая образовалась там, где он исчез.

Три вельбота, оставив вёсла и отложив гребки, с полощущимися полотнищами парусов, тихо покачивались на волнах, поджидая, пока Моби Дик появится снова.

– Час, – сказал Ахав, который стоял как вкопанный у себя в лодке, устремив рассеянный взор по ветру, туда, где тянулись туманные голубые просторы и широкие манящие дали. Но уже мгновение спустя глаза его