сражениях космических флотов. В начале 1940-х годов подобные рассказы были очень распространены в мелких палп — журналах, таких как «Amazing Stories». Но с течением времени, когда словосочетание «космическая опера» вошло в широкое употребление, стало казаться, что упреки были направлены против Гамильтона, Смита и Уильямсона.

После того как Гамильтон женился на Брэкетт и стал успешным сценаристом комиксов — а в те дни считалось, что комиксы лишены какой-либо эстетической ценности, их ставили ниже палп- литературы (именно в это время Альфред Бестер перестал писать для комиксов), — он все же порой создавал более серьезные произведения, поскольку количество неоплаченных счетов уменьшилось и появилось время исправлять и переписывать. Гамильтон продолжал публиковаться до 1970-х, но его давно уже не считали актуальным представителем жанра. В сборнике «Эдмонд Гамильтон: Лучшее» («The Best of Edmond Hamilton», 1977) представлены достойные образцы малой прозы, в основном созданной до 1939 года. В 1999 и 2002 годах появились первые два тома нового собрания рассказов Гамильтона, вскоре выйдет третий, в который включены его ранние произведения, так что возродившаяся мода на космическую оперу, возможно, посмертно восстановит репутацию писателя. Его творчество требует переоценки. Следует помнить его лучшие, а не посредственные работы.

Рассказ «Похитители звезд» относится к самому началу карьеры Гамильтона и к эпохе зарождения жанра научной фантастики. Впервые произведение было опубликовано в журнале «Weird Tales» в феврале 1929 года. Очевидно, какое влияние этот образец приключенческой фантастики оказал на комиксы, телесериалы (в частности, «Звездный путь») и позднее на фильмы, такие как «Звездные войны». Подобная литература существовала уже тогда, в 1929 году, динамичная, масштабная, немного неуклюжая и несколько абсурдная, наполненная удивительными образами. Здесь много шероховатостей, но читатель без труда поймет, как в восприятии поколений это произведение эволюционировало от увлекательной передовой научной фантастики до трэша и почему сейчас оно вызывает ностальгию.

Когда я вошел на мостик — это было длинное, узкое помещение, — пилот, сидевший у контрольной панели, обернулся, приветствуя меня. — Альфа Центавра прямо по курсу, сэр, — доложил он.

— Поверните на тридцать градусов, — приказал я, — и сбросьте скорость до восьмидесяти световых; она должна оставаться такой, пока мы не пролетим мимо.

Сверкающие рычаги тут же защелкали под его пальцами, и, подойдя ближе, я увидел, как стрелки спидометров ползут назад, — мы замедлялись. Затем перевел взгляд на широкий иллюминатор, занимавший переднюю часть помещения, и принялся наблюдать, как звездная панорама по мере изменения курса сдвигается в сторону.

Мостик находился на верхушке длинного, похожего на сигару корпуса нашего корабля, и в его иллюминаторы видно было сверкающее звездное небо. Впереди пылала гигантская двойная звезда альфа Центавра. Два мощных ослепительных солнца, которые затмевали все остальные светила, медленно ползли в сторону по мере того, как мы огибали их. Справа от нас на фоне черного неба протянулись обширные, похожие на облака пыли участки Галактики, тесное скопление звезд, среди которых выделялись рубин Бетельгейзе, ярко сверкающий Канопус и излучающий горячий белый свет Ригель. А далеко впереди, за звездами-близнецами, сияла яркая желтая точка — Солнце нашей родной системы.

Я смотрел на желтую звезду — туда, куда наш корабль летел со скоростью, в восемьдесят раз превышавшей скорость света. Прошло уже более двух лет с того дня, как наш крейсер покинул Солнечную систему, чтобы присоединиться к могучему флоту Звездной Федерации, который поддерживал порядок в Галактике. За эти два года мы проделали немалый путь, избороздили Млечный Путь вдоль и поперек, патрулируя в составе флота космические трассы и помогая уничтожать редкие пиратские корабли, которые взимали дань с межпланетных торговцев. Но сейчас приказ властей Солнечной системы призвал нас домой, и мы с неподдельной радостью ожидали возвращения. Жители планет, на которых мы побывали, относились к нам вполне дружелюбно, как к собратьям по великой Федерации, но, несмотря на все их гостеприимство, мы были рады вернуться. Хотя мы давно привыкли к инопланетным, негуманоидным формам жизни, расам, населявшим иные системы, от странных людей-мозгов Алголя до жителей Сириуса, похожих на птиц, их миры были для нас чужими. Мы тосковали по восьми знакомым маленьким планетам, вращавшимся вокруг нашего Солнца, и поэтому спешили изо всех сил.

Пока я таким образом размышлял у иллюминатора, два солнца альфы Центавра остались позади, и теперь, быстро щелкая рычагами, пилот включил двигатели на полную мощность. Через несколько минут корабль уже несся вперед со скоростью, почти в тысячу раз превышавшей скорость света. Мы двигались при помощи недавно изобретенных детрансформирующих генераторов, они вырабатывают поступательные колебания с частотой почти в тысячу раз больше световых. На огромной скорости, которую могли развивать лишь несколько судов во всей Галактике, мы преодолевали миллионы миль в секунду, но сияющая желтая звезда, казалось, не менялась в размере.

Позади меня, щелкнув, отворилась дверь, пропустив Дал Нару, второго помощника капитана, происходившую из старого рода знаменитых космолетчиков; отдав честь, молодая девушка улыбнулась мне.

— Еще двенадцать часов, сэр, и мы на месте, — сказала она.

Я улыбнулся, видя ее рвение, и спросил:

— Вы ведь не пожалеете, что вернулись к нашему маленькому Солнцу, а?

Она покачала головой:

— Только не я! Возможно, по сравнению с Канопусом и остальными это всего лишь булавочная головка, но во всей Галактике нет ни одного места, похожего на нашу систему. Однако любопытно: почему нас так внезапно отозвали из флота?

При этих словах я нахмурился.

— Не знаю, — медленно проговорил я. — Не припомню случая, чтобы какая-нибудь планета отзывала свои корабли из флота Федерации, для этого должна существовать серьезная причина…

— Ну что ж, — весело произнесла Дал Нара, оборачиваясь к двери, — причина не имеет значения — главное, что мы летим домой. Экипажу приходится хуже, чем мне, — они там, внизу, сражаются с генераторами, пытаются выжать из них еще несколько световых скоростей.

Дверь за Дал Нарой со щелчком закрылась, и я рассмеялся, но, когда снова обернулся к иллюминатору, понял, что заданный ею вопрос беспокоит меня, и задумчиво взглянул вперед, на желтую звезду. Ведь дело обстояло именно так, как я сказал Дал Наре: неслыханно, чтобы планета отзывала свой крейсер из могучего флота Федерации. Федерация, в состав которой входили все населенные миры Галактики, полностью зависела от своего флота в обеспечении безопасности межзвездного пространства, и каждая звезда обязана была предоставить ему определенное количество боевых кораблей. Я знал, что корабли эти можно отзывать только в крайнем случае, но сообщение, полученное нами, предписывало нам возвращаться в Солнечную систему как можно скорее и доложить о своем прибытии в Бюро астрономической информации на Нептуне. Я решил, что скоро узнаю, что скрывается за этим приказом, потому что мы преодолевали последний этап нашего пути домой; так что я постарался до поры до времени выбросить эту проблему из головы.

Но вопрос, как ни странно, продолжал тревожить меня, и двенадцатью часами позже, когда мы оказались в пределах родной системы, я нетерпеливо наблюдал, как увеличивается в размерах желтая звезда — наше Солнце. Постепенно замедляя движение на подлете к самой отдаленной от центра планете — Нептуну,[1] точке прибытия и отправления всех торговцев в Солнечной системе, — мы уже достигли одной световой скорости. Продолжая замедляться, мы миновали единственный спутник Нептуна и по переполненной трассе устремились к поверхности планеты.

Наблюдателю из космоса поверхность ее не видна из-за тысяч огромных кораблей, которые плотной массой висели на высоте пятидесяти миль над Нептуном. Запутанное движение и так делает планету-гиганта грозой для неопытных пилотов, а тут еще и пространство от одного горизонта до другого было заполнено теснившимися кораблями, прибывшими изо всех уголков Галактики. Огромные корабли с зерном с