Если бы Джорди мог, он возвёл бы очи горе.
– Хорошо, и что вы делаете для того, чтобы корабль захотел двигаться?
Велек повернул голову к капитану.
– Я думаю, что не понял вопроса.
– Я тоже, – сказал капитан Дирик.
– Позволь мне, Джорди. Капитан Дирик, Вы сказали, что двигатели на грани гибели. Вы не могли бы объяснить нам характер неисправности?
– Центр наших двигателей не функционирует исправно.
– Не могли бы Вы уточнить? – спросил Джорди.
Велек поразмыслил секунду.
– Если бы я точно знал, в чём проблема, я мог бы всё исправить. Но повреждения слишком велики. Они необратимы.
– Если Вы не знаете, в чём неисправность, как Вы знаете, что проблема с центром двигателей? – спросил Дейта.
– Мы не уверены, – сказал Велек, – но если неисправность не будет устранена, двигатель самопоглотится в течение нескольких часов. Двигатели – это сердце нашего корабля, поэтому корабль умрёт.
Джорди снова провёл ладонью по прохладному металлу. Наощупь металл очень напоминал… кожу.
– Ваш двигатель живой?
– Пожалуйста, поясните Ваш вопрос.
– Есть ли в вашем двигателе биологические компоненты?
– Структура наших двигателей сходна с живой тканью, да.
Странное зрелище внезапно обрело смысл. Словно все детали гигантской головоломки встали вдруг на свои места.
– Значит, это не проблема общения. Ваш двигатель дейсвительно поедает себя живьём.
– Именно это мы вам сказали, – отвечал Велек.
Джорди посмотрел на сложную конструкцию и спросил единственное, что проишло ему в голову:
– Как живой двигатель заставляет корабль дигаться?
– Мы сказали вам. Он хочет двигаться, и он движется.
Ла Форж начинал чувствовать, что попал в заколдованный круг.
– Но…
– Коммандер Ла Форж просит детального объяснения, как функционитуют ваши двигатели. Живые они или неживые, вопрос остаётся тот же.
– Как они могут помочь нам, Дирик, если они не понимают простейших основ нашей технологии? – спросил Велек.
С этим Джорди мог лишь согласиться. Корабль погибнет, и вместе с ним погибнут все, кто находится на борту. А у него нет ни малейшего представления, как он движется, не говоря уже о том, в чём неисправность.
Он отвёл Дейта в сторону, пока милгиане спорили, разумно ли допускать чужих в двигательный отсек.
– Дейта, как мы можем ремонтировать что-то, если мы даже не понимаем, как оно работает?
– Это проблема, но мы должны сделать всё возможное, чтобы не допустить жертв.
– Ты понимаешь, как работают эти двигатели?
– Нет, но возможно, доктор сумеет нам помочь?
– Что ты имеешь в виду, Дейта?
– Если двигатели и в самом деле живые, возможно, доктор Крашер сможет вылечить их так же, как лечит милгиан.
– Блестящая идея. – Джорди похлопал Дейта по плечу.
– В самом деле. – Дейта чуть склонил голову.
Джорди коснулся передатчика.
– Доктор Крашер, говорит Ла Форж. У нас тут ещё один пациент для Вас.
Глава 8
Ворф стоял лицом к стене в дальнем конце их комнаты. Руки он сцепил за спиной так крепко, что мускулы дрожали. Гнев угрожал вот-вот захлестнуть его. Он был клингон, и природа его грозила прорвать броню сдержанности и вырваться наружу через кулаки. Мышцы его были напряжены, он жаждал яростно наносить удары. Всё шло хорошо и вдруг – хаос. Ситуация вышла из-под контроля. Капитан брошен в тюрьму по обвинению в убийстве и приговорён к смертной казни. Какой офицер безопасности мог допустить подобное?
Всю дорогу из банкетного зала орианский телохранитель, прикреплённый к капитану, следовал за ними на почтительном расстоянии. Брек явно не торопился приближаться к новому послу. Послу? Посол Ворф. При других обстоятельствах это могло бы быть смешным. Хороший воин знает свои сильные и слабые стороны. Ворф точно знал, что не создан для дипломатии.
Но сейчас они не могли позволить себе стать в позу оскорблённого достоинства. Ворф знал, что у них нет на это времени, но больше всего на свете ему сейчас хотелось утопить свою беспомощность в яростном бою. Он услышал за спиной шаги Трой, но не обернулся. Он ещё не мог положиться на свою выдержку. Тихонько вздохнув, она встала рядом.
Он мог видеть её краешком глаза, но сделал вид, что её не замечает. Ворф ещё не доверял своему голосу. Он сосредоточил взгляд на висевшем перед ним гобелене. Гобелен изображал прелестную сцену: дерево с гнущимися под тяжестью крупных розовых плодов ветвями. Крупные насекомые порхали в воздухе, который должен был быть напоен сладким ароматом. Очень красиво, и в нормальном состоянии Ворф на это даже не взглянул бы. Теперь он пытался запечатлеть в памяти каждую мелочь. Он разглядывал сцену, как если бы должен был подробно доложить о ней капитану.
Он закрыл глаза и проверил свою память. Да, он мог описать эту сцену подробно, как если бы это была комната или место преступления. Ворф открыл глаза. Гнев был обуздан. Он бурлил в глубине, горячий и придающий уверенности, но он был под контролем. Ворф был клингон, а для него это означало, что главный порыв всегда был в глубине, а не на поверхности.
Теперь, когда гнев был обуздан, пришли сомнения. Ворф знал свои слабые стороны, знал, что дипломатия относится именно к числу последних. И ситуация была не из тех, которые он бы выбрал для первого опыта на дипломатическом поприще.
– Ворф, – тихо позвала Трой.
Он искоса глянул на неё.
– Да. – Против его воли это прозвучало почти как рычание.
– Ворф, я знаю, что Вы разгневаны и тревожитесь за капитана. Мы все за него беспокоимся, но у нас только три дня для того, чтобы найти настоящего убийцу.
Он резко обернулся.
– Вы думаете, я не понимаю? – почти прокричал он, осёкся и перевёл дух. Трой не меньше его переживала за капитана и она была его другом. Не на ней бы ему срывать свой гнев. Он отошёл на шаг. – Капитан не должен был приказывать мне позволить увести его. Я должен был умереть, защищая его. Вместо этого я позволил увести его на смерть. Это неслыхано.
– И что бы Вы сделали? Сражались бы со всеми?
– Да!
– Вы бы погибли, а возможно, вместе с собой погубили бы и нас. Много ли чести – стать причиной
