— Я предупредил тебя, нилит. Чудовища хитры, а кровь их растворена в крови людей. До определенного часа эти нелюди могут выглядеть вполне обыкновенными людьми… Но когда их просыпающийся властелин позовет их по именам — а он знает все имена! — они отзовутся, И тогда ужасная та резня, что случилась здесь в годы твоей юности…— Махарим кивнул в сторону колодца Голых Женщин.— Та резня покажется тебе просто веселой прогулкой выходного дня!

С этими словами дарфарец поднялся на ноги, натянул на голову покрывало и растворился в темноте.

* * *

Бездонные круглые черные глаза Бракны и манили и отталкивали служанку бастета, которую звали Кумби. Иногда девушка мечтала о молодом Высокородном. Она думала о его пышных волосах, скрывающих уши и падающих на плечи,— как сладко, должно быть, намотать эти пряди на пальцы, зарыться в них лицом! Ведь он пользуется превосходными благовониями, этот красавец-сетмон.

А его маленький рот! Сколько наслаждений, должно быть, таится за этими узкими губами, сложенными по-дамски в колечко!

И руки с перстнями на узких длинных пальцах. Эти руки ласкали бы пышные формы служанки, а она покрывала бы их поцелуями.

В таких мечтах проходило время. Девушка закончила мыть посуду и, попрощавшись с хозяином, направилась к выходу из бастета «Три тритона».

Едва за ней закрылась дверь, как Кумби ощутила на себе чей-то пристальный взгляд. Испугавшись, она хотела было вернуться, но затем пожала плечами и двинулась по улице к своему дому. Чего ей бояться в Хадане? Здесь ее каждый знает. Пожалуй, среди горожан не нашлось бы ни одного, кто решился бы обидеть служанку из «Трех тритонов». Она не отказывала ни одному ухажеру, со всеми была добра и весела, тело ее было щедрым, а душа — светлой.

Однако кто-то невидимый продолжал преследовать Кумби и на улице. Порой ей казалось, что она ощущает на затылке чье-то горячее дыхание, но когда она оборачивалась, то никого не видела.

— Глупости,— вслух проговорила Кумби.— Кто это может быть? Призрак? Смешно! В Хадане нет никаких призраков. Я знаю, правда, где их тьма-тьмущая — в Сухмете. Но Сухмет — большой город. И он далеко от Хадана. Какой дух или призрак отправится в столь далекий путь только для того, чтобы напугать бедную девушку? Только очень-очень глупый призрак!

Она фыркнула. Мысль показалась ей забавной.

Кумби уже собиралась свернуть за угол и войти в свой маленький домик, стоявший на окраине городка, как чья-то холодная рука схватила ее за плечо.

* * *

Весть об исчезновении Кумби распространилась по Хадану с быстротой лесного пожара. Когда утром она не появилась в бастете «Три тритона», хозяин — толстый бородатый смуглый человек — поначалу ворчал, затем тревожился, а после и вовсе потерял голову. Он отправил мальчишку к Кумби домой. Мальчишка вернулся с известием о том, что дом заперт и никаких следов девушки не обнаружено.

Это наводило на кое-какие мысли. Хозяин отправил мальчика повторно — на этот раз предстояло деликатно выведать у слуг сетмона Бракны, не у него ли заночевала аппетитная смуглая девушка из бастета. Может быть, мечты Кумби наконец стали явью, и она провела упоительную ночь в объятиях молодого Высокородного. В таком случае понятно, почему она проспала начало рабочего дня. Что ж, если это так, ее, пожалуй, следует выпороть и оставить при деле.

Однако к полудню мальчик принес известие о том, что у Бракны не ночевало никакой девушки. Слуги сетмона в один голос утверждают, что их хозяин вообще не интересуется женщинами. Ни одна из представительниц слабого пола не оставалась на ночь у Бракны. Из всех женщин он соглашался терпеть только свою кухарку, старую и сморщенную, как печеное яблоко.

Хозяин только почесал в затылке. Похоже, маленькой Кумби ничего не светит у этого высокомерного замкнутого человека. Куда больше шансов завоевать сердце Бракны у мальчишки, который бегал по поручению хозяина на разведку, хе-хе. Что ж, оно, пожалуй, и к лучшему. Незачем девчонке из простонародья забивать себе голову мечтами о Высокородных.

С этими мыслями хозяин вернулся к работе.

Без служанки он был как без рук. А тут еще, как на грех, каждый второй посетитель осведомляется — где это загуляла маленькая Кумби?

— Не знаю я! — в сердцах бросил наконец хозяин.— Шли бы да поискали ее!

Но и к вечеру поиски и расспросы ничего не дали. Кумби словно сквозь землю провалилась.

Азуги, неоднократно проводивший веселые часы в объятиях пухлых смуглых ручек служанки из бастета, был опечален ее исчезновением не меньше других. Его это занимало так сильно, что он забыл даже свою вражду с надменной рыжеволосой девицей, взятой в гарнизонную службу стрелком.

— Слышь, Соня,— заговорил он вполне дружески, когда они с Рыжей Соней остались вдвоем на дежурстве.

Она остановилась.

Они стояли на хаданской стене. По обе стороны стены простиралась черная южная ночь. Луна высоко стояла в небе, высокая и холодная. До полнолуния оставалось еще несколько дней, однако мертвенный лунный свет ярко заливал и город, и джунгли за городской стеной.

— Что тебе, Азуги? — спросила Соня. Она решила не ссориться попусту со своими новыми товарищами. Коль скоро Азуги решился заговорить с ней дружеским тоном — следует поддержать его.

— Представляешь… В городе пропала девушка!

— Какая еще девушка? — Соня насторожилась.

Азуги махнул рукой с напускным пренебрежением.

— А, одна потаскушка!.. Девчонка из бастета «Три тритона». Пухленькая была, вся в ямочках… Ласковая, веселая. По правде сказать, это была лучшая девчонка во всем Хадане!

Соня нахмурила брови.

Азуги деланно засмеялся.

— Ну, ты, конечно, в счет не идешь! Ты ведь у нас солдат! Стрелок на жалованье!

— Я — солдат,— спокойно подтвердила Соня.— Ты совершенно прав, когда не хочешь равнять меня с той глупой девочкой, которая загуляла с кем-то на стороне.

— Если бы загуляла… Нет, я знаю Кумби. Да кто ее в Хадане не знает! Если Кумби загуляет — об этом становится известно всему городу. Нет, Соня, дело худо. Она действительно пропала.

Соня хмурилась все сильнее. Исчезновение человека! В Хадане. За городскими стенами, которые так или иначе, но охраняются.

Ладно бы, пропал кто-то из местной аристократии. Но ничтожная прислуга, известная в городке потаскушка… Это уже подозрительно. Тут дело пахнет не выкупом. Работорговцы? Но для

чего им красть стигийку, пусть даже с примесью дарфарской крови? Глупо, глупо… Нет, здесь что-то иное… Что-то такое, от чего даже у бесстрашной Сони холодок пробежал между лопаток.

А Азуги продолжал, не подозревая о том, какую ужасную тревогу он поселил в душе своей слушательницы:

— Она вышла из бастета вчера ночью. Закрыла за собой дверь. Она шла к себе домой, говорит ее хозяин. Но дома ее не было. Роса на траве не была сбита, ставни закрыты, дверь никто не открывал. Хозяин посылал мальчишку, тот все высмотрел и потом доложил, как оно было.

— Странно,— пробормотала Соня.

— Не то слово! — подхватил Азуги.

Помолчав, Соня протянула Азуги руку. Тот с жаром пожал ее.

— Азуги! — произнесла Соня.— Мы должны разыскать Кумби. Вот уже несколько месяцев мне представляется, что что-то нехорошее творится в этих горах и джунглях. Ради того я и пришла в Хадан. Я же сказала вашему нилиту: хочу увидеть мир с хаданской стены. И то, что я вижу, мне очень и очень не нравится.

* * *

Кумби очнулась в полной темноте. Едкий дым благовоний ел глаза, обжигал легкие. Дышать было почти нечем. Попытавшись шевельнуться, девушка поняла, что крепко связана по рукам и ногам.