мы есть и пить, будет ли там общение между мужами и женами, или будет одна непорочная общая жизнь? И если так, то какова будет эта жизнь, каково будет свойство и образ самых тел? Вот вопросы христиан, касающиеся веры в воскресение.
4. К этому разсуждению, насколько это может быть уяснено или выражено чрез людей и людям, подобным нам и вам, я теперь и перешел бы, если бы на вопросе о том, воскреснут ли мертвые, не вынуждало меня остановиться некоторое безпокойство о слишком плотских братьях наших, почти язычниках. Конечно, я уверен, что здесь никого из язычников нет теперь, но все христиане. Однако же, язычники и хулители воскресения не перестают ежедневно говорить вслух христианам: Станем есть и пить, ибо завтра умрем. Слова эти сказал апостол, указывая далее на опасность худых сообществ, развращающих добрые нравы (1 Кор. 15:32-33). Боясь этого зла, и опасаясь за нетвердых из христиан, мы не только по отеческой, но как бы по материнской некоторой любви и будем говорить столько, сколько потребно для слушателей. Ведь всех, которые собрались здесь, привело сюда великое благоговение к слову Божию (circa scripturas), а не торжество какого-либо праздничного дня собрало в церковь Божию толпы зрителей. Потому что некоторые имеют обыкновение сходиться не по побуждениям благочестия, а только для торжества. Вот эти соображения и заставляют нас говорить сначала о воскресении мертвых, а потом, если Господь поможет, скажем о том, какова будет будущая жизнь праведников.
5. Боюсь, – говорит апостол, – чтобы, как змей хитростью своею прельстил Еву, так и ваши умы не повредились, уклонившись от простоты во Христе (2 Кор. 11:3). А повреждают умы слова: Станем есть и пить, ибо завтра умрем. Пусть же всякий, кто с удовольствием хочет следовать только этим словам, кто думает, что есть одна только настоящая жизнь, и ни на что другое не надеется, кто не молится Богу или только и молится о том, чтобы есть и пить, хотя бы ему и неприятна была наша доброжелательная речь, послушает нас, с великою скорбию говорящих слова эти. Хотят они есть и пить, потому что завтра умрут. Но, о, если бы на самом деле они думали о том, что завтра умрут! Кто будет столь безрассуден и безумен, кто столь враждебен себе, чтобы, думая умереть на завтрашний день, не подумал, что кончено все, из-за чего он трудился? Ведь в тот день, – как написано, – исчезают все помышления его (Пс. 145:4). И если люди, в виду угрожающего им дня смерти, стараются делать завещания ради тех, коих покидают здесь, то насколько же более они должны подумать о душе своей? Или заботится человек о тех, кого оставляет, а о себе, покидающем все, не думает? Вот сыновья твои будут владеть тем, что ты оставляешь; сам же ты ничего не будешь иметь, и, однако, все внимание твое сосредоточивается на том, чем после тебя будут владеть чужие, а не на том, какая участь ожидает тленных (non quo transeantes perveniant). О, если бы было у тебя помышление о смерти. Правда, когда выносятся мертвые, люди думают о смерти и говорят: «Несчастный! Вчера гулял он» или: «Семь дней назад тому я видел его, то-то и то-то говорил он со мной, – и вот нет человека». Так говорят обычно. Но говорят это, быть может, только пока мертвый оплакивается, пока идут хлопоты о его погребении, пока совершаются приготовления к похоронам, пока выносится мертвый и погребается. С погребением же прекращаются и эти речи. Возвращается суетная забота, забывается тот, кого увлекла смерть, и о заместительстве его думает имеющий сам удалиться – возвращается к обманам, к хищениям, к клятвопреступлениям, к пьянству, к безчисленным плотским наслаждениям, не исчезающим даже во время пользования ими и что хуже того, от только что погребенного мертвеца берут люди как бы повод к погребению сердца и говорят: Станем есть и пить, ибо завтра умрем.
6. Иные, осмеивая веру в воскресение мертвых, говорят себе: «Вот такой-то лежит в могиле, пусть же услышится голос его. Если это невозможно, пусть услышу я голос моего отца, моего деда и прадеда. Кто возставал оттуда? Кто объявил о том, что делается у умерших? Станем же заботиться о благах для себя во время этой земной жизни. Если же, когда мы умрем, наши родители, родные или ближние приносят что-либо на гробы наши, то себе, живущим, приносят они, а не нам, мертвым». Это даже и Писание осмеивает, когда говорит о снедях, поставленных на могиле (Сир. 30:18). Ясно, что мертвые не нуждаются в том, и что это есть обычай языческий, и ведет он свое начало не от отцов наших, патриархов, у которых мы хотя и находим указания на славные похороны, но не находим указаний на приношения умершим. То же можно замечать и в обычаях иудеев. Все же они сохранили в некоторых случаях обычаи старины, хотя и не извлекли оттуда пользы для добродетели. И если некоторые ссылаются на слова Писания: Раздавай хлебы твои при гробе праведных, но не давай грешникам (Тов. 4:17 – Frange panem tuum, et effunde vinum tuum super sepulcra justorum, et ne tradas eum injustis), то без всякого труда верующие могут понимать, о чем сказано здесь. Ведь знают верующие, как нужно совершать поминовение своих умерших; знают также, что этого нельзя совершать за нечестивых, т.е. за неверующих, потому что только праведный верой жив будет (Рим. 1:17). Пусть же никто не ищет от врачевания болезней и из Писания пусть не пытается извлечь уз, чтобы положить сети смерти для души своей. Ясно, как следует понимать то. Правилен и спасителен этот обычай христианский (aperta atque salubris est haec celebratio christianorum).
7. Итак, остановимся на том, о чем я выше сказал уже, и на что указывают люди, смущающие слух нетвердых словами: Станем есть и пить, ибо завтра умрем, именно на тех словах их, что никто не воскресает из мертвых и что не слышат они ничьего голоса: ни деда, ни прадеда, ни отца. Отвечайте таковым, христиане, если вы христиане и если захотите принять участие в пиршествах (имеются ввиду, вероятно, поминальные торжества), без смущения отвечайте развратителям. И вы знаете, что ответить, но обуреваетесь страстью к удовольствиям, хотите утонуть в них и быть погребенными заживо. Поднимается у вас страсть невоздержания, и как бы некоторое волнение врывается в душу, возбужденную дыханием дурного влечения (male suadentis). И вот, претерпевая великое волнение, не хочешь отвечать ты развратителю и с готовностью идешь на пиршество. И волнение страсти, чересчур усиливаясь, хочет обрушиться, как на корабль, на сердце твое. Но спит Христос на корабле твоем. Разбуди же Его, и Он повелит буре, чтобы она умолкла (Мф. 8:24-26). Своим волнением на корабле, когда Христос спал, ученики предуказали, что и христиане будут обуреваться, пока не пробудится в них вера христианская. Знаешь ты, что говорит апостол: Да даст вам… верою вселиться Христу в сердца ваши… (Еф. 3:16-17). По свойству величия и по Божеству Своему Он всегда со Отцом. И телом Своим Он уже на небесах одесную Отца, по вере же Он присутствует во всех христианах. И ты обуреваешься, следовательно, потому, что Христос спит, т.е. потому ты не можешь побороть тех страстей, которые возбуждаются в тебе внушением дурных привычек (male suadentium), что спит вера твоя. Что значит, что спит вера твоя? Значит, что вера приведена в усыпление. Но что значит: приведена в усыпление? Значит, что ты забыл веру. Что же значит таким образом – разбудить Христа? Значит, пробудить веру, вспомнить то, во что ты уверовал. Итак, помни веру твою, буди Христа. Эта вера твоя повелит волнам, коих ты боишься, и ветру дурных наветников; и тотчас удалятся они, тотчас успокоится все. Потому что, хотя злой наветник не перестает оговаривать тебя, но он уже не подвергает опасности корабля твоего, не возбуждает волнения, не погружает судна, на котором плывешь ты.
8. Но для чего станешь будить ты Христа? Что сказал тебе злой тот собеседник? Что сказал тот развратитель, дурными речами своими растлевающий добрые нравы? Что сказал? Вот что сказал: никто оттуда (из-за гроба) не возвратился. Не слыхал я ни голоса отца моего, ни деда моего. Пусть кто-нибудь возвратится оттуда и пусть скажет, что делается там.
Разбудив Христа на корабле твоем и помня о вере твоей, ты отвечай ему и скажи: Безумец! Если бы отец твой воскрес, ты поверил бы, но вот Господь всех воскрес, и ты ли не веришь? Для чего благоволил Он умереть и воскреснуть, если не для того, чтобы верили мы одному и не обольщались многими? И что сделал бы отец твой, если бы воскрес и стал беседовать с тобой, и снова умер бы? Смотри, с какою властью воскрес Тот, Кто уже не умирает, смерть уже не имеет над Ним власти (Рим. 6:9)! Явился Он ученикам Своим и верующим, ощупано было тело Его, так как недостаточно было для некоторых видеть то, что они ранее видели, и не ощупать того, что видели теперь. Вера эта не в сердцах только запечатлена была, но засвидетельствована пред взором людей. Далее, Тот, Кто показал это, восшел
