– Десять минут девятого, – произнес он, ни к кому не обращаясь. – А кажется, будто уже три часа ночи.

Кэтрин улыбнулась:

– Только потому, что ты наконец-то постиг истинный смысл слов «работа» и «долг», братец.

– Пока я не отдал тебе тот злополучный пакетик чая, ты была добрее ко мне, – сухо заметил он.

Кэтрин капризно сморщила нос и допила чай, подслащенный медом.

– Так или иначе, – продолжал Демиен, – я уже согрелся. Теперь покончу с делами и пойду к себе. Я вдруг вспомнил, что уже целых двенадцать часов не писал Гарриет, и если я не напишу ей немедленно, она узнает о моем преступлении и накажет меня с особой жестокостью.

– Какие могут быть дела так поздно вечером? – удивилась леди Энн. – Весь день вы пробыли в Инвернессе – несмотря на все мои старания отговорить вас от этой поездки. А теперь вы опять покидаете нас, не успев как следует согреться.

– Я пообещал доктору Камерону навестить его пациентов. Дело в том, что в Инвернессе я раздобыл не только чай для одной невозможно избалованной юной леди, но и лекарства, запас которых у Арчибальда уже иссяк.

– Разве в лагере есть больные? – встревожилась леди Энн.

– Не больше, чем обычно бывает в походах, – заверил ее Демиен. – С жаром, дизентерией... Словом, достаточно хорошей дозы печеночника, чтобы исцелить их.

Кэтрин громко и удрученно вздохнула:

– Дорогой мой аптекарь, если ты попытаешься вылечить печеночником больного дизентерией, ты только загонишь его в могилу.

Демиен вскинул бровь:

– С каких это пор ты стала сведущей в медицине?

– С тех пор, как мы с Дейрдре решили, что должны приносить хоть какую-то пользу, – объяснила Кэтрин.

– В таком случае не хочешь ли сходить в лагерь со мной и помочь советами?

– Я пойду, – вызвалась Дейрдре и встала. – Кэтрин вредно выходить из дома так поздно – погода слишком сырая.

– Вздор! – Кэтрин отставила пустую чашку. – Мне не повредит глоток свежего воздуха.

– Нет, Дейрдре права, – вмешался Демиен. – Алекс убьет меня, если с тобой что-нибудь приключится – пусть даже просто насморк.

– Я сама решу, как мне быть, – заявила Кэтрин. – Алекс часто брал меня с собой во время вечерних обходов лагеря. Так что ничего он с тобой не сделает.

– А если я все-таки откажусь? – осведомился Демиен.

– Я все равно пойду за тобой. Демиен нахмурился:

– Напрасно я вообще заговорил об этом... Ладно, пойдем, только не подходи к палаткам больных, иначе...

Громкий, отчаянный стук в парадную дверь эхом разнесся по коридору. Леди Энн вздрогнула и озадаченно приподняла брови.

– Кто бы это мог быть в такой час? – удивленно спросила она. – Неужели это опять к принцу?

Весь день дверь была заперта, но, несмотря на то что местопребывание принца держали в строгой тайне, жители окрестных деревень откуда-то узнали, что он в поместье, и потянулись к нему с прошениями. Чарльз удалился к себе в спальню несколько часов назад в сопровождении трех дружелюбных волкодавов Энгуса Моу, прихватив бутылку местного крепкого напитка. У принца по-прежнему болела грудь, и хотя в последнее время он кашлял гораздо реже, постоянно пользовался своей болезнью как предлогом, чтобы побыть в одиночестве.

– Прошу прощения, миледи, – в гостиную вошел Роберт Харди, управляющий Моу-Холла, – там у двери один паренек по имени Лахлан Макинтош. Он чем-то взволнован, говорит, что ему надо перемолвиться с вами словечком наедине.

– Юный Лахлан? Сын Юэнрила?

– Точно, миледи. – Роберт приподнял седую бровь. – Он говорит, что бежал от самого Инвернесса, чтобы доставить вам важную весть.

– В таком случае, Роберт, немедленно приведи его сюда, – улыбнулась леди Энн.

Через минуту раскрасневшийся от быстрого бега в тумане Лахлан Макинтош робко шагнул в богато обставленную гостиную, прижимая к груди синюю шерстяную шапку. На кончике его носа повисла крупная капля. Роберт Харди ущипнул оторопевшего паренька за руку и жестом велел ему сойти с пушистого ковра на пол, который по крайней мере было проще вымыть.

Леди Энн Моу, которая показалась вспотевшему, дрожащему пятнадцатилетнему пареньку величественной, как королева, встала и жестом велела ему подойти поближе к пылающему камину.

– Миледи... – нерешительно начал Лахлан, – мне надо кое-что сказать вам...

– Не спеши, Лахлан Макинтош, – перебила леди Энн, знаком веля недовольному Роберту Харди налить в стакан бренди. – Сначала согрейся. Ты стучишь зубами так громко, что я не слышу ни слова.

Лахлан утер рукавом куртки нос и лоб и с благодарностью опустошил предложенный стакан.