на кухню, вскипятить воду для пельменей, они мерзли у него в верхнем отделении холодильника. Ведь скоро явится с моря Гера… Двенадцатилетний внук Сидора Матвеевича гостил у деда на каникулах, а половина Горовца, приветливая Мария Ивановна уехала на побывку к отцу Геры, единственному их сыну, в город Дижур, там у них были еще две внучки, сестренки Геры.

Сидор Матвеевич прошел в кухню, оставив рабочие башмаки у порога. Он налил воду в кастрюльку, поставил на газ, убрал со стола на подоконник раскрытый на драме «Кориолан» сборник трагедий Шекспира, Горовец любил перечитывать его на сон грядущий и во время завтрака.

Потом он огляделся в кухне, прикидывая, какую еще тут произвести работу. Но посуда была вымыта, пол подтерт еще утром, цветы Сидор Матвеевич тоже поливал.

«Почитаю, — решил он и взял с подоконника Шекспира, подумав, что надо будет историю полководца Кая Марция, прозванного Кориоланом, о его судьбе написал драму Шекспир, сличить со «Сравнительными биографиями» Плутарха.

Почитать ему не удалось. Послышался звук колокольчика у калитки. Звякал он как-то неуверенно, и Горовец понял: к нему идет человек, который здесь еще не был.

Он высунулся из окна, чтобы увидеть ворота и дорожку от них, и крикнул:

— Проходите! Там же не заперто. И злых собак не держим!

По дорожке шел относительно молодой человек, крепкого телосложения, в светлых летних брюках, голубой рубахе-распашонке и сандалиях. В левой руке он держал темную папку на молнии.

— Проходите! — приветливо проговорил Горовец. — Я, как видите, дома…

Ему показалось, что это новый директор школы в их поселке, Сидор Матвеевич видел его уже мельком.

«Будет просить выступить на станции юных натуралистов, — подумал он. — Или в отношении семян разговор…»

Когда гость вошел в кухню, Горовец понял, что ошибся: человека этого он никогда прежде не встречал.

— Горовец Сидор Матвеевич? — спросил пришелец.

— Он самый, — приветливо улыбаясь, ответил хозяин.

— Очень хорошо, — удовлетворенно кивнул гость. — Разрешите присесть?

— Да-да, — сказал Горовец, — садитесь, пожалуйста. Сейчас чаек сообразим. Или, может, квасу испьете? Домашний… У меня в холодильнике…

— Это потом, — отмахнулся крепыш в голубой распашонке и расстегнул «молнию» на папке. — Один живете?

— С супругой… Но Мария Ивановна гостит у сына.

— У Александра Сидоровича?

— У него… А что?

Горовцу вдруг стало тревожно.

— Скажите… С Сашей… Случилось что?

Гость рассмеялся.

— Да нет, ничего не случилось… У меня к вам дело, Сидор Матвеевич.

Он достал из папки конверт, вынул оттуда фотографию, глянул на нее, потом перевел взгляд на хозяина и вздохнул.

— Изменились вы, крепко изменились… Но узнать можно. Сходство налицо, Герман Иванович. Здравствуйте, «Лось»!

Горовец помертвел.

Он широко раскрыл рот, стал хватать им воздух, потом тяжело вздохнул и медленно опустился на стул.

— Нашли, наконец, — прошептал Сидор Матвеевич. — Нашли…

Генерал Вартанян раскрыл папку, взял лежавший в ней листок и снова перечитал расшифрованную экспертами-криптографами радиограмму:

— Ну, хорошо, — сказал он начальнику научно-технического отдела, — с этой перехваченной депешей как будто все ясно, хотя из текста ничего понять нельзя. Какие в наше время седельные мастера?

— Наверно, это идиоматическое выражение, — неуверенно сказал глава экспертов.

— Назначьте лингвистическую экспертизу, — распорядился начальник управления. — А предыдущие две радиограммы?

— Пока не поддаются расшифровке, Мартирос Степанович… Применен двойной код повышенной сложности. Как утверждают наши специалисты, использована математическая модель Анри Мойзеса и Гиллебранда. Копии радиограммы в электронном центре.

— Пусть товарищи поторопятся… Боюсь я, что расшифровку мы получим, так сказать, пост-фактум, когда в ней и нужды не будет. Вы свободны, Анатолий Николаевич.

Генерал Вартанян подождал, когда начальник отдела покинет кабинет и повернулся к селектору, тронул тумблер, который соединял его с полковником Картинцевым.

— Валерий Павлович, — сказал он, — жду вас с группой Ткаченко.

Сейчас в группе Владимира, которому поручили расследование убийства радиста Балашева, работали капитан Вадим Щекин и старший лейтенант Сергей Гутов. Дознание по этому делу официально вела милиция, следствие находилось, как и положено по закону, в ведении прокуратуры, но в силу установленных обстоятельств к истории этой подключились и чекисты.

— Вы по-прежнему убеждены, что это заурядная уголовщина? — спросил генерал Картинцева.

— Знаете, Мартирос Степанович, начинаю сомневаться, — сказал Валерий Павлович. — Следы текста заявления, оставленного на журнале, странные пассажиры у этого дома с долларами в кармане, способ убийства, остатки неизвестного нашей промышленности сплава на замке… Нет, надо нам заниматься этим делом!

— И профессия убитого — радист, — добавил Ткаченко. — Плюс к тому же любитель- коротковолновик.

— Предполагаете, что убрали сообщника? — спросил начальник управления.

— Не исключено, — ответил майор. — Я допросил девушку, в милиции, в кабинете Свешникова, она прибежала в городской отдел, едва до нее дошел слух об убийстве. Андрей Балашев был женихом Ирины Мордвиненко. Они собирались вот-вот отправиться в загс… Убитый только побаивался ее отца.

— Побаивался отца? — переспросил Вартанян. — Это любопытно… Кто он?

— Капитан-директор нашего знаменитого морского кафе, — пояснил полковник Картинцев. — Никита Авдеевич Мордвиненко.

— Я тоже слыхал о нем. Говорят, большой мастер своего дела. Кто-нибудь из наших беседовал с ним?

— Пока нет, — сказал Владимир Ткаченко. — Собираемся пойти вечером.

— Приятное с полезным… Ну-ну. И что же показала Ирина Мордвиненко?

— В эту ночь она оставила Андрея ночевать у себя, в сарае, где отец хранит сено. А убит он в собственной квартире на рассвете.

— Забавно, — сказал генерал. — Что-то заставило его покинуть среди ночи гостеприимный кров невесты. А как же отец?

— Его не было дома. Возил фронтового товарища по боевым местам.

— Кто он, этот товарищ? Установили?