предпринять? Освободить или шантажировать? Что? Все это не вяжется, никак не складывается между собой.

Размышляя, Маренн все же решила не терять времени зря, как и советовал ей офицер. Она помыла, накормила детей, дала Джилл лекарства и, отведя их на второй этаж, уложила спать в чистейшие, мягкие кровати в уютной, удобной спальне. Потом она занялась собой: приняла ван ну и, немного поев, почувствовала, как усталость и сон сковывают ее с ног до головы.

Едва найдя силы, чтобы добрести до кровати в соседней спальне, она упала на нее и заснула, даже не успев накинуть на себя одеяло.

Когда Маренн проснулась, то увидела, что лежит, заботливо укрытая пледом, а на столике рядом с кроватью на подносе стоят кофейник, вполне горячий, небольшая фарфоровая чашечка, сахарница, а под белоснежной салфеткой в корзинке лежат еще теплые булочки с кремом. Маренн не знала, сколько времени она проспала. С трудом вспомнив после сна, где она находится, изумилась, вглянув на поднос, — о таком сервисе она уже и позабыла. Прислушалась — в доме по-прежнему царила тишина.

Маренн осторожно отодвинула поднос с кофе и, накинув халат, висевший на спинке кровати, вышла в коридор. Встали ли дети? Она заглянула в соседнюю спальню — дети еще спали. Джилл, свернувшись как котенок — клубком. Штефан — сбросив одеяло и раскинувшись во сне. «Как всегда», — улыбнулась Маренн, посмотрев на них.

Она подошла, поправила одеяло Джилл, укрыла Штефана… Пусть спят… Пусть отоспятся за все муки ранних подъемов, холодные, бессонные ночи на лагерных нарах. Потом она вернулась к себе. Только сейчас ей пришла в голову мысль: а ведь на вилле кто-то был. Кто -то приготовил кофе и принес плед, которого не было прежде в спальне — он лежал в комнате внизу, на кресле-качалке у камина. А кто? Она ничего не слышала. Все тот же малоразговорчивый офицер? По он не собирался скоро возвращаться. Сколько же времени прошло? А может быть, прислали кого-то еще?

Быстро глотнув кофе, Маренн не притронулась к булочкам — сказалась лагерная привычка оставлять детям, — и снова вышла в коридор.

Спустилась на несколько ступенек по лестнице в гостиную. Кто это? В кресле, у пылающего камина, она увидела белокурую женщину. Та сидела спиной и листала журнал. Как она очутилась здесь? Маренн спустилась еще немного. Услышав ее шаги, женщина обернулась и встала. Это была молодая блондинка, модно и даже изысканно одетая, довольно высокая, но худенькая, скорее хрупкая, с большими голубыми глазами и строгими, истинно немецкими чертами лица. Маренн сразу отметила болезненные тени у нее под глазами, которые не могла скрыть пудра: женщина явно не отличалась завидным здоровьем. Незнакомка приветливо улыбнулась Маренн.

— Добрый вечер, — поздоровалась она.

— Вечер? — удивилась Маренн. Она и не заметила, что на улице уже стемнело. — Сколько же я спала?

— Двое суток, — сообщила ей женщина. — Ваши дети уже вставали. Я их покормила, мы с ними погуляли в парке, и они снова улеглись. Меня зовут Ирма, — представилась она. — А Вас — Ким, я знаю.

— Очень приятно, — Маренн подошла к ней. — Только откуда Вы знаете, как меня зовут? Впрочем… — она догадалась.

— Вы правы, — дружелюбно подтвердила Ирма. — Мне сказали Ваше имя.

— Кто? Тот офицер, который привез меня сюда?

— Нет, — возразила Ирма, усаживая ее в кресло напротив, — тот человек, который приказал забрать Вас из лагеря и привезти сюда — оберштурмбаннфюрер СС Отто Скорцени. Вы помните его? Я — жена его друга и сослуживца. К сожалению, оберштурмбаннфюрера сейчас нет в Берлине. Но он просил меня и мужа на время его отсутствия побыть с Вами и помочь Вам освоиться. Муж приезжал, но Вы спали. Сейчас он на службе. Он обещал по звонить — может быть, мы поужинаем втроем, если ему удастся освободиться пораньше.

«Так, здесь есть еще и телефон» — отметила про себя Маренн.

— Ужинать предполагается здесь? — несколько агрессивно спросила она. Ее смутные предчувствия оправ дались: Скорцени. Только какого черта? Что ему надо опять?

— Пока здесь, — Ирма как будто не заметила ее тона. — А завтра, когда мы с Вами посетим парикмахера и косметолога и приведем в порядок внешность, — это немаловажно, Вы знаете, и я с удовольствием составлю Вам компанию — вот после этого мы, может быть, выберемся поужинать где- нибудь в Берлине…

— В Берлине? Мы сейчас в Берлине? — насторожилась Маренн.

— Мы в пригороде Берлина. На служебной вилле…

— А зачем меня привезли сюда? — спросила она с подозрением.

— Я не знаю. Ведь я не сотрудник, — улыбнулась Ирма примирительно, — Я всего лишь жена. А женам не положено знать детали.

Маренн встала.

— Я оставила поднос наверху. Это вы принесли кофе? Спасибо.

— Не волнуйтесь, — снова усадила ее Ирма. — Я привезла горничную. Там все уберу т без Вас. Вы попробовали булочки? Очень вкусные.

— Нет, — смутилась Маренн, — я оставила их детям.

— Напрасно, — с шутливым осуждением покачала головой Ирма, — Вашим детям приготовят еще. У них теперь будет вдосталь и булочек и конфет. Так что я прикажу, чтобы нам принесли сюда, — она позвонила в колокольчик. Неслышно появилась горничная, — Принесите нам кофе сюда, — распорядилась Ирма.

— Как Вы себя чувствуете? — заботливо поинтересовалась она у Маренн.

Ирма производила впечатление приятной и обаятельной женщины, очень симпатичной. Ее голубые глаза лучились добротой, она красиво улыбалась. Скованность первых минут общения улетучилась как бы сама собой. И Маренн чувствовала себя довольно легко и свободно с новой знакомой. Ирма не говорила о политике, она расспрашивала о самых простых, повседневных делах: о здоровье, о детях, о настроении. Оживленно болтала за чашкой кофе о моде, о магазинах, о прическах — одним словом, о простом, понятном и доступном каждому. Возникший было барьер исчез как-то сам собой, и Маренн ощутила, что относится к Ирме доверительно. Новая знакомая явно располагала к себе.

Проснувшись, по лестнице в гостиную сбежал Штефан. Он уже познакомился с Ирмой и, видимо, совсем не стеснялся ее. Чмокнув мать в щеку, он весело сообщил, что они с Аликом ходили на другой берег озера и там видели лису.

— Драная такая, рыжая, а брюхо все грязное — кур, наверное, воровала.

— Кто это Алик?, — удивилась Маренн.

— Это мой муж, — пояснила Ирма. — Штандартенфюрер Альфред Науйокс. Он…

Зазвонил телефон. Горничная взяла трубку и доложила:

— Штандартенфюрер Науйокс, фрау Ирма.

— Ну вот, — улыбнулась та, — легок на помине, как всегда.

Извинившись, она прошла в коридор, где стоял телефон. Горничная увела Штефана умыться после сна. Оставаясь у камина, Маренн слышала, как Ирма говорила мужу:

— Да, уже проснулась. Все в порядке. Совершенно точно. Мы ужинаем булочками с кремом. Ну, когда ты приедешь, будет что-нибудь посерьезней. Ты сможешь вырваться? Вот и славно. Я распоряжусь, чтобы начинали накрывать… Да, булочек оставим, не волнуйся. Ждем тебя. Целую… — она повесила трубку и вернулась в гостиную.

— Приедет через полчаса, — сообщила она, — здесь близко. Познакомитесь.

Звонок Науйокса снова навел Маренн на мысли о Скорцени.

— Вы давно знаете оберштурмбаннфюрера? — осторожно спросила она у Ирмы.

— Да, довольно-таки давно, — подтвердила та.

— Кто он?

Ирма пожала плечами.

— Могу сказать, что он — весьма заметная фигура, занимает высокий пост, имеет влияние, к нему