подчеркивало нежность кожи цвета слоновой кости, и Аласдэр только сейчас заметил, что девушка совсем не была простушкой. Она обладала хрупкой, утонченной красотой — красотой женщины, а не девочки. Это открытие немного обескуражило его.

— Проходите, мисс Гамильтон, — вымолвил он, вставая. Она неловко присела и прошла с девочкой дальше. На этот раз малышка была одета в кружевное платьице поверх панталончиков, собранных на лодыжках голубыми лентами. Она смело шагала впереди, показывая на что-то за окном и фыркая от смеха.

— Мисс Гамильтон, мой брат Меррик Маклахлан, — сказал Аласдэр. — А это граф Уинвуд. Они пожелали увидеть девочку. Не могли бы вы показать ее моему брату?

Мисс Гамильтон было явно не по себе, она смутилась, но послушно обошла вокруг стола и подвела девочку к Меррику. Меррик удивил всех, опустившись перед малышкой на колени, чтобы лучше рассмотреть ее.

— Скажите, пожалуйста, сколько ей сейчас? — потребовал он.

— В октябре будет два года, — ответила мисс Гамильтон и принялась нервно теребить нитку жемчуга на шее. Аласдэр заметил у нее такую привычку, но в треволнениях прошедшей ночи не придал ей значения.

Меррик продолжал изучать личико ребенка. Девочка в ответ стала щуриться и положила ручку на его колено, как бы собираясь вскарабкаться на него.

— Дай… — сказала она и протянула пухлые пальчики к цепочке часов Меррика. — Класивая. Дай.

Покраснев, мисс Гамильтон забыла про свое ожерелье и заторопилась забрать девочку.

— Нет, нет! — вопила Сорча, барахтаясь в ее руках. — Дай мне! Это!

— Тихо, — увещевала ее мисс Гамильтон, прижимая к себе. — Будь хорошей девочкой.

Меррик встал и посмотрел на брата.

— Я подумал, ты хочешь, чтобы я увидел глаза малышки, — холодно сказал он.

— Так и есть, — признал Аласдэр.

— Это ничего не доказывает, — сказал Меррик.

— Разве? — спросил Аласдэр. — А где был ты, дорогой братец, два года назад под Новый год?

— Аласдэр, не будь таким дураком, — запротестовал его брат. — Это никак не мое.

— Конечно, глаза у нее чертовски необычного цвета, — заметил Куин. — От всего этого немного не по себе, если вспомнить вчерашнюю цыганку.

— Мы поговорим об этом в другой раз, — сказал Меррик, по-прежнему глядя на Аласдэра.

— Нет, давайте поговорим сейчас, — возразил Аласдэр. — У нее глаза Макгрегоров, ведь так? Холодные, цвета голубого льда.

— Голубые глаза не бог весть какая редкость, — заметил Меррик. — Это может быть чей угодно ребенок.

— Конечно, — хмыкнул Аласдэр. — Но именно такой оттенок встречается чрезвычайно редко.

— Поосторожнее, старина, — сказал Куин, бросая озабоченный взгляд на мисс Гамильтон.

Но Аласдэр не отставал от брата.

— Меррик, не будь ослом, — горячился он. — Я совсем не хочу брать на себя ответственность за ребенка неизвестно от кого, если учесть, что я едва помню, как затащил ее в постель, но…

— Ах, теперь постель? — возмущенно выпалила мисс Гамильтон. — А помнится, сэр, я слышала, что постели не было вовсе, что вы наскоро получили удовольствие за занавесками во время развеселой встречи Нового года!

Меррик и Куин открыли рты.

— Мисс Гамильтон! — начал Аласдэр. — Я попросил бы вас!

Она крепче ухватила девочку.

— Нет уж, я наслушалась достаточно вздора от всех троих! Из нежно-кремового ее лицо стало ярко-розовым, она дрожала от негодования.

— У вас свинские манеры. Сорча не «это», как вы изволили выразиться. Она ваша дочь, и у нее есть имя. И я буду вам благодарна, если вы будете использовать его — все вы. — Тут она повернулась к Меррику: — А вы, мистер Маклахлан! Мне все равно, что вы думаете! Будьте уверены — Сорча не ваш ребенок! Даже мою мать, какой бы восторженной дурочкой она ни была, не мог бы соблазнить такой скудоумный мерзавец, у которого ни на грош обаяния.

С этими словами мисс Гамильтон развернулась и пошла из комнаты со всей грацией, на которую оказалась способна, если учесть, что на руках она держала ребенка. Однако леди Сорча не хотела уходить. Она изо всех сил вырывалась, сжимала и разжимала кулачок, тянула его к Меррику.

— Нет, Мей, нуууу! — визжала она, извиваясь. — Дай цеп! Дай!

Как только они скрылись из виду, Куин рухнул в свое кресло и зашелся в приступе смеха.

— Я рад, что тебе так весело, — повернулся к нему Аласдэр.

— Ох, да она такая молоденькая! — Куин никак не мог остановиться. — Такая наивная! Просто воробышек, а не девушка! Ну, Аласдэр, теперь ты попался.

— Что ты имеешь в виду, черт возьми?

— Мало того, что тебе наговорила цыганка, у тебя в доме появилась красотка — тоже очень хорошенькая, особенно когда краснеет. Старина, я начинаю думать, что ты не только потерял аппетит, но и ослеп.

Эсме почти бежала через дом, не замечая прекрасных ковров и изящества лестниц, крепко прижимая к себе Сорчу. Боже милосердный! Почему она не придержала язык? По крайней мере ее сундук не распакован. Не придется тратить время и силы, прежде чем они снова окажутся на улице.

Вот и детская. Она ринулась в дверь и оказалась лицом к лицу с одним из лакеев. Старая кожаная мебель исчезла, служанки снимали с полок и уносили последние ящики.

— Простите, мадам, — чопорно произнесла одна из них. — Уэллингз сказал, что сэр Аласдэр хочет очистить комнату.

«Очистить» — подходящее слово, подумала Эсме, оглядывая комнату. В ней не осталось ничего, кроме раскладного стола и двух деревянных кресел. Исчез даже застоявшийся запах табака.

— Спасибо, — сказала она лакею. — Но найдется ли более подходящая мебель?

— Что именно? — раздался низкий, рокочущий голос сзади.

Эсме обернулась и увидела входящего в комнату сэра Аласдэра Маклахлана.

— Я… я… Прошу прощения.

— Что вам понадобится, мисс Гамильтон? — Его тон смягчился. — Я пошлю Уэллингза все уладить.

Напуганная Эсме не знала, что и думать.

— Ну, стол для занятий, я думаю, — отвечала она, опуская девочку, которая сразу направилась к игрушкам.

— Хорошо, дальше. Какой это должен быть стол? Он не собирается выдворить их на улицу?

— Что-нибудь низкое, чтобы Сорче было удобно? — предположила она. — И маленькие стульчики? И… может быть, детская кроватка?

Маклахлан улыбнулся, отчего его карие глаза потеплели.

— Мисс Гамильтон, вы высказываете свои предложения в форме вопроса. Это очень не похоже на вас. И Сорче, конечно, нужны не только стол и кроватка?

— Почему же, я… я — конечно, — сказала Эсме, проклиная свою тупость. Что нужно ребенку? Она только недавно научилась кормить сестренку. Остерегать от огня.

Укладывать спать и убаюкивать — ну, последнее ей удавалось не всегда.

— Может быть, высокое кресло и кресло-качалка? — продолжила она, стараясь вспомнить, что стояло в детской в доме лорда Ачанолта. — И одна из этих маленьких повозок, с которыми гуляют в парке?

— А, да, детская коляска! — сказал он. — И, наверное, ковер побольше, потолще? На случай, если она разойдется?

Эсме почувствовала, что снова краснеет.

— Она подвижная девочка, да.

Маклахлан снова насмешливо улыбнулся своей слишком очаровательной улыбкой.

— Ну вот, правда выходит наружу, моя дорогая? — продолжал он. — Что вы говорили прошлой ночью? Ах да! Хороший, спокойный ребенок! Нисколько не обеспокоит вас, клянусь!

Эсме смотрела в сторону.

— Это все дорога, я уверена. И… перемены в ее жизни. Улыбка стала мягче.

— Скаковая лошадь лучше ломовой, так?

Лакей вышел, унося последний ящик, и осторожно прикрыл за собой дверь. Маклахлан прошел в глубь комнаты. Остановился у окон и смотрел вниз, на улицу.

— Я вам не очень-то нравлюсь, мисс Гамильтон? — наконец сказал он. — Конечно, вам ничто не грозит, если скажете, что я вам противен.

Эсме открыла рот и снова закрыла его. Помолчала.

— Я… я прошу прощения зато, как я вела себя раньше, — прошептала она.

Он издал странный звук. Подавил смех?

— У вас ужасный характер, — выдавил он. — Я не уверен, что Меррик сможет когда-нибудь оправиться от этого.

— Не знаю, что это нашло на меня. Маклахлан повернулся, чтобы видеть ее.

— Мы вели себя скверно, — признал он. — Никто из нас по натуре не груб, уверяю вас. А Куин на самом деле очень добрый. Просто ситуация сложилась непростая. Даже вы должны согласиться, что все это выглядит очень странно.

— Странно? — спросила Эсме. — Из того, что я видела в жизни, меня больше удивляет, что такое случается гораздо реже, чем могло бы.

— Возможно, ваша жизнь сложилась не совсем обычно, мисс Гамильтон.

Сорча потянула Эсме за юбку:

— Мей, ними!

Эсме наклонилась и увидела, что малышка пытается снять с куклы платье.

— Сначала нужно расстегнуть крючок, моя прелесть, — сказала она, становясь на колени, чтобы показать ребенку, как это делается. — Вот так.

После того как цель, к удовлетворению Сорчи, была достигнута, девочка снова направилась к игрушкам, которые Эсме разложила на маленьком коврике у опустевших книжных полок. Маклахлан, казалось, не вызывал у нее интереса. И это было хорошо.

— Как она зовет вас? — полюбопытствовал он. Эсме пожала плечами.

— Мей или что-то вроде этого. Она еще не может выговорить Эсме.

Маклахлан наблюдал за Сорчей с тем интересом, с каким, наверное, натуралист изучает новую разновидность жука. Глядя на его чеканный профиль, Эсме снова поразилась, какой он красивый. Но уже были заметны следы беспутного образа жизни — складки у рта, припухлости под глазами. Он был на пути к превращению в истосковавшегося распутника.