повесились.

На этот раз ответ у Иоанна был готов. Но язык не повиновался.

– Я читаю твои мысли, – шепнул Иисус в апостольское ухо. – Все правильно. Землетрясения, вода в кровь, блудница на Звере – это только визуальные эффекты. Твой Апокалипсис – самый мягкий. Хочешь, я покажу тебе святого Петра? Я вижу его сейчас – он стоит с Сэмом Рэйми, режиссером ужастиков «Зловещие мертвецы» и «Затащи меня в Ад», и радостно обсуждает свой вариант Апокалипсиса. Оооо, конечно, Рэйми бы его экранизировал – чистый хоррор. Одно озеро крови чего стоит. Но я пришел на Землю не потому, что одержим желанием казнить. Я хочу миловать.

Иоанн уставился в облака. Его взгляд прояснился.

– Даже Каиафа это понял, – радостно улыбнулся Иисус, – и другие, глядишь, задумаются. Как человек появляется на свет? Чудесный младенец – милый, улыбчивый, доверчивый. А отчего потом он превращается в жуткую тварь типа Гитлера? Потому что мир сделал его таким. У Гитлера отец пил, как лошадь, и избивал двухлетнего ребенка: тот всегда был в синяках. Мать умерла от рака – а врач знал, что она умрет, вымогал побольше денег за лечение. Кто думает, лупцуя сына, что этим взращивает дракона, который потом сожрет миллионы людей? А ребенку-то, может, и надо было малость – простить его за разбитую чашку. Пусть люди задумаются. Пусть они это ощутят. Знаешь, милосердие способен оценить любой... особенно в 3D-формате.

Иоанн встал и прошелся туда-обратно. Под его ногами, сверкая голубым, образовывались плиты – одна за другой. Человек, гуляющий по небу.

– Думаю, ты сейчас чувствуешь себя как при разговоре с Ноем, когда Апокалипсис подвергся редактуре в пользу версии «лайт», – мягко заметил Иисус. – Но тут ты слегка ошибаешься. Здесь все поставлено полностью по твоему классическому варианту – без отступлений. Ты нигде не упомянул, что видел людей, барахтающихся в волнах пламени, следовательно...

В облаках резкой вспышкой промелькнула короткая молния.

– Я уже размышляю на другую тему, – грустно сказал Иоанн. – Хорошо, ты всех прощаешь. В глубине души этого я и ждал от тебя. Но что тогда делать с Сатаной? Он не покается ни за что – Диавол такой же идейный, как большевик в двадцатых годах. Упрется рогами, сволочь. Если ты и его пожалуешь прощением, в Раю будут возмущены: зачем же тогда сотни ангелов архангела Михаила сложили крылья в битве при Армагеддоне?

– С Диаволом и верно сложный вопрос, – легко согласился Иисус. – И он действительно идейный. Не фанатик, а именно идейный. Он под зло любое философское основание подведет, а каждого богослова в диспуте разделает, как я черепаху. Именно поэтому заседание Страшного Суда с Диаволом буду вести я сам, и мы с ним отлично побеседуем. Это заседание и станет последним. Ты говорил, Сатану только что нашли? Тогда скоро начнем.

Иоанн развернулся в сторону двери, отверстой в небе. На пороге он застыл.

– Я люблю тебя, Господи, – просто сказал апостол.

– Не стану отвечать в стиле «я тоже тебя люблю», – не замедлил с ответом Иисус. – Ибо это выражение Голливудом уже умучено. Ты – классный парень, Иоанн, я знал, что ты-то точно меня поймешь. Спустись на Красную площадь, займись лично судебным процессом, пока Ной доставку Сатаны устраивает. Поспеши.

Апостол кивнул, на его лице появилась улыбка.

– Представляю себе картину всеобщего прощения, – тягуче, чуть ли не по слогам произнес он. – На Земле остаются шестьдесят миллиардов мертвецов с вечной жизнью. Сикхи в тюрбанах. Древние римляне. Индейцы сиу. Самураи сегуна Токугавы. Плюс московские олигархи. Нью-йоркские яппи. Китайские коммунисты. Элвис Пресли, полководец Ганнибал, Джон Леннон с Лениным – забыл уж, кто из них кто, Мао Цзэдун, султан Мехмед Второй – завоеватель Константинополя, Калигула, Ельцин с дирижерской палочкой. Господи, какой же у тебя крутой юмор, а? Это будет феерическая ЖЕСТЬ.

Иисус, откинув прядь волос назад, весело расхохотался.

– Нет, тут уж ты перебрал! Конечно, мне не нужно такое столпотворение на Земле. Мертвые вернутся в свои миры и останутся там. Ад исчезнет, и нам не с кем станет соперничать за людские души. Живые на Земле пусть живут, как прежде, если смогут. Раньше они сваливали свои грехи на то, что бес попутал, а теперь... как им сейчас оправдаться, когда бесов-то и в помине нет? Ну, а 144 тысячи праведных девственников я возьму наверх, в небесный Иерусалим, чтобы царствовать со мной тысячу лет – слово надо держать. Однако, Иоанн... ой, скучно мне будет. Скажем, когда я появлюсь в футболке «Металлики», у них же дар речи пропадет.

– Именно это со мной как-то и случилось, – подтвердил Иоанн.

– Ну а что здесь такого? – всплеснул руками Иисус. – Если мы в Раю, так мне по жизни ботаника изображать? Даже блэк-метал есть очень приличный. Поразительно! Сначала у меня были проблемы с Синедрионом Иудеи, что я действую нестандартно, а теперь – с моими же сторонниками. Тихий ужас.

Иисус снова включил телевизор. Там шел рекламный ролик – о жулике, который стащил новый альбом Тани Булановой и сошел с ума на втором часу прослушивания. «Не укради», – на автомате угадал слоган Иоанн.

Он не ошибся.

Вертолетная площадка «Газпрома» – как гладиаторская арена. Двое сражаются, а остальные просто глазеют. Звон, лязг и топот. Большинство «болеют» за Самхайна (и уж особенно хель), но было бы странно ожидать другого. Он их кэльмитон, то бишь предводитель. А вот за кого болею я? Трудно сказать. Выбор небогат: один из воинов мой отец, а второй – мой брат, и не дай вам Сатана никогда такого выбора. Мне хреново. Приступ от присутствия ангела начался еще в коридоре, когда мы шли к туалету для леопардов, а теперь серьезно усугубился. Думаю, лицо у меня просто зеленое. Сдерживаю тошноту из принципа. Нет, только не при НЕМ.

Серы, вашу мать! Кто-нибудь, дайте мне серы!

– Что тебе здесь надо? – хриплю я, пересиливая себя.

Праведный Ной, стоя по левую руку, строго смотрит на меня сквозь очки. Ave Satanas, я ангела-то с трудом переношу, а тут еще и райский пророк. Двойное облучение радиацией! Сто пудов, потом терапию зла проходить.

– А ты не изменился, Агарес, – задумчиво говорит Ной. – Крепко нас не любишь?

– Кто сказал, что не люблю? – удивляюсь я. – Да я вас ненавижу!

Аваддон ловко уходит из-под удара Меча Душ. Профессионально, как спортивный фехтовальщик. Самхайн, делая резкие рывки, режет воздух рукой, превратившейся в лезвие, – но пока что не повредил на ангеле и одежды. А тот в самом начале схватки успел-таки воткнуть «серп скорби» своему врагу в бок, но... бесполезно. Не только рана срослась – рубашка The End тут же сшилась.

Это не бой, а сплошная хореография. Только со стороны Самхайна – забава кошки, играющей с мышью, а для Аваддона – танец смерти. Те одиннадцать, в балахонах, просто мрачно молчат – лишь у хель раздуваются ноздри, как у кокаинистки.

Удар. Еще удар. Аваддон снова уклоняется, но уже с меньшей резвостью.