гостиной на диване. Как она оказалась там? Как ей удалось спуститься по лестнице не упав? Ведь она могла сломать шею!

Нужно положить этому конец. Неужели ей придется ежевечерне привязывать себя к кровати, испуганно думала Лили. Но что скажут окружающие, если вдруг обнаружат ее в таком виде? Ну, Вулвертон, естественно, ничему не удивится, решила она и невесело усмехнулась. Он просто сочтет ее величайшей развратницей на свете.

А что, если попытаться пить крепкие напитки на ночь? Если бы она опьянела… нет, это к добру не приведет. Уж слишком часто она видела, как вино разрушает человеческие судьбы. А что, если посоветоваться с врачом и попросить выписать сонные порошки… но вдруг он объявит ее помешанной? Лили провела рукой по мокрым волосам и закрыла глаза.

— Возможно, я действительно помешалась, — проговорила она и судорожно сжала кулаки. Любая сошла бы с ума, если бы у нее украли ребенка!

Вымыв волосы и энергично растерев себя мочалкой, Лили вышла из ванны и завернулась в теплое полотенце. Спустя некоторое время она надела кружевную нижнюю сорочку, вышитые хлопковые чулки и платье с набивным рисунком из крохотных розовых цветочков. В этом наряде она выглядела такой же юной, как Пенелопа.

Лили расположилась перед камином и принялась строить планы на грядущий день.

— Сначала, — проговорила она, щелкнув пальцами, — я должна убедить Вулвертона в том, что Закари ухаживает за мной, а не за Пенни. Это собьет его со следа.

— Мисс? — услышала она робкий голос и, повернувшись, увидела в дверях туалетной горничную. — Вы сказали…

— Нет-нет, не обращай внимания. Я разговаривала сама с собой.

— Я пришла собрать грязное белье.

— Можешь забрать мою ночную сорочку и постирать ее. Да, и еще скажи мне, где лорд Рейфорд. Я хочу поговорить с ним.

— Он уехал в Лондон, мисс.

— В Лондон? — Лили нахмурилась. — Но зачем? И надолго?

— Он предупредил Сильверна, что вернется вечером.

— Да, непродолжительная поездка. Что можно сделать за такое короткое время?

— Никто не знает, зачем он поехал.

У Лили возникло ощущение, что горничная что-то утаивает. Да, все слуги Вулвертона держат язык за зубами и верны своему хозяину. Лили предпочла удержаться от дальнейших расспросов.

Уэстфилд стоял на одном из трех холмов на северо-западе от Лондона. В хорошую погоду оттуда можно было увидеть почти дюжину графств. В Уэстфилде, самой достойной из всех привилегированных школ для мальчиков, учились будущие великие политики, художники, поэты и военные. Алекс тоже учился здесь.

Несмотря на строжайшую дисциплину и тиранию старшеклассников, он сохранил светлые воспоминания о школьных годах — годах крепкой дружбы и юношеских проказ. Поэтому он надеялся, что Генри приживется в Уэстфилде, однако получилось иначе.

Угрюмого вида мальчик проводил Алекса в кабинет директора. Директор, доктор Торнуэйт, поднялся из-за огромного письменного стола со множеством ящиков и без тени улыбки поздоровался с Алексом. Торнуэйт оказался худощавым мужчиной с седыми волосами, узким морщинистым лицом и кустистыми темными бровями. У него был визгливый голос, и с первого же мгновения он повел разговор в недовольном тоне:

— Лорд Рейфорд, я хотел бы выразить свое облегчение по поводу того, что вы приехали забрать нашего нарушителя спокойствия. Этот молодой человек обладает буйным темпераментом, что чрезвычайно опасно для окружающих и абсолютно неприемлемо в Уэстфилде.

Когда директор закончил свою краткую речь, Алекс услышал позади себя голос брата:

— Алекс!

Генри, сидевший на деревянной скамье у стены, бросился было к нему, но потом, вспомнив, что нужно держаться степенно, остановился.

Алекс не смог сдержать улыбку. Взяв брата за шиворот, он притянул его к себе и пристально посмотрел в глаза.

— Почему он говорит, что ты опасен, малыш?

— Из-за одной шутки, — признался Генри.

Алекс грустно усмехнулся. Генри действительно обладал острейшей тягой к шалостям, однако он был хорошим мальчиком — любой мужчина гордился бы таким сыном. Недостаточно рослый для своих двенадцати лет, он отличался отменным здоровьем и силой. Он преуспевал в спорте и математике и втайне от всех увлекался поэзией. Обычно в его ярко-синих глазах мелькали озорные искорки, а непокорные светлые вихры торчали во все стороны и требовали постоянного внимания к себе. Характер Генри как бы компенсировал малый рост: он был решителен и настойчив и являлся признанным лидером среди сверстников. Когда он совершал что-то плохое, то быстро признавал свою ошибку и извинялся. Алексу трудно было представить, какую провинность мог совершить Генри, чтобы дело дошло до исключения. Ну, склеил страницы в школьном учебнике или поставил на приоткрытую дверь банку с водой. Как бы то ни было, Алекс успокоит Торнуэйта, извинится и уговорит оставить Генри.

— Какой шутки? — спросил Алекс, переводя взгляд с доктора Торнуэйта на Генри и обратно.

Ответил ему директор, в голосе которого четко выделялись злобные интонации:

— Он взорвал входную дверь моего дома.

Алекс посмотрел на брата.

— Что ты сделал?

У Генри хватило ума пристыженно опустить глаза.

— Порох, — проговорил он.

— Я сам мог пострадать от взрыва, — продолжал Торнуэйт, глядя на Алекса из-под низких, похожих на пауков бровей. — Или моя экономка.

— Зачем? — Алекс был озадачен. — Генри, это не похоже на тебя.

— Напротив, — возразил доктор Торнуэйт, — это очень типично для него. У Генри бунтарский характер: он высказывает недовольство преподавателями, отказывается принимать дисциплину в любой форме…

— Наглая ложь! — вспылил Генри, гневно уставившись на директора. — Я исполнял все, что вы требовали, и даже больше!

Торнуэйт многозначительно взглянул на Алекса, как бы говоря: «Вы же видите!»

Алекс мягко взял брата за плечи:

— Посмотри на меня. Зачем ты взорвал дверь директора? Генри упорно молчал. Торнуэйт вмешался:

— Генри принадлежит к тому типу, который…

— Я слышал ваше мнение! — перебил его Алекс. Одного его взгляда — холодного, немигающего — хватило, чтобы директор осекся на полуслове. — Генри, объясни мне.

— Это не имеет значения, — буркнул мальчик.

— Объясни, зачем ты это сделал, — потребовал Алекс. — Немедленно!

Генри поднял на него глаза и неохотно произнес:

— Из-за порки.

— Тебя пороли? — Брови Алекса сошлись на переносице. — За что?

— Да за все, что только ему в голову взбредет! — Генри густо покраснел. — Розгами, хлыстом… они порют постоянно, Алекс! — Он бросил колючий взгляд на Торнуэйта. — Один раз за то, что я на минуту опоздал к завтраку, другой — за то, что уронил учебники перед учителем английского, потом — за то, что у меня была недостаточно чистая шея… Все эти месяцы меня пороли минимум три раза в неделю, и я по горло сыт этим!

— Я применяю это же наказание к другим мальчикам, которые проявляют такие же бунтарские наклонности, — твердо заявил директор.

Внешне Алекс ничем не выдал бушевавшей в нем ярости.