Полет в этот раз был гораздо более коротким — и неудивительно, ведь прошлый раз мы летели из Москвы, а в этот раз — только взлетели — и вот уже пора приземляться…

Закончив рулежку, мужики заспорили — откидывать аппарель для того, чтобы выгрузить гроб или не стоит. Решили, что не стоит — гроб изначально положили так, чтобы его можно было выгрузить через люк для экипажа. Все проще и быстрее…

На бетонку я вышел первым — и там нас уже ждали. Две машины — зеленый УАЗ с военными номерами и белая Волга с гражданскими…

— Капитан Белов? — незнакомый офицер козырнул мне, я даже не сразу въехал, что обращаются ко мне. Но никто этого не заметил — мое состояние имело простое и понятное объяснение…

— Я

— Прошу за мной. Вас ожидают…

Капитан показал на дверь Волги. Ни говоря ни слова, я забрался на заднее сидение — в машине было жарко и душно, была бы черная — вообще сварились бы заживо. Машина, набрав скорость, понеслась по бетонке.

Я думал, что мы едем в Душанбе, что там сейчас следователь, который должен меня допросить — но все оказалось роще. Проскочив несколько ангаров, Волга свернула к самому дальнему. Там, в тени ангара стоял большой, серого цвета, длинный, четырехдвигательный самолет — Ил-18 «Салон». Такой самолет по должности полагался лишь высшим военачальникам советской армии и флота — командующим флотов и округов. К самолету был подогнан трап…

— Вас ждут в самолете, товарищ капитан… — вежливо и как-то отстраненно проговорил мой провожатый.

Больше ничего сказано не было — да и я уже начал догадываться, в чем дело. Ни говоря ни слова, вышел из Волги, поднялся по трапу. Солнце пекло нещадно, но в салоне самолета было относительно прохладно. У самого люка сидел автоматчик в старой, выгоревшей под солнцем форме, с короткоствольным автоматом. Увидев меня он было вскинулся, но тут же успокоился, показал рукой проходить…

Салон, как это сейчас можно говорить VIP, был отделен от передней части салона с обычными пассажирскими креслами, легкой перегородкой с дверью. Открыв ее я шагнул внутрь — и наткнулся глазами на сидящего у столика с каким то бумагами высокого седовласого человека в форме без знаков различия и погон…

— Владимир Владимирович…

Генерал Горин смотрел на меня с каким-то странным выражением. Перед ним в старом мельхиоровом подстаканнике стоял стакан чая, густого до черноты. Точно такой же подстаканник стоял и перед соседним креслом…

— Проходи, давай. Докладывай, что там у вас произошло такое…

Рассказывать было особенно нечего, потому что знал я мало, Михеев использовал меня на подхвате и втемную, о чем я и сказал генералу. Но все что знал, рассказал. И о своих подозрениях доложил тоже…

Все время, пока я рассказывал, генерал не задал ни одного вопроса, только чиркал карандашом в блокноте. Я уже давно рассказал все что знал, в мельхиоровом подстаканнике безнадежно остыл чай, а Владимир Владимирович молча смотрел в иллюминатор. Я тоже ничего не говорил и не спрашивал, не рискуя разрушить тишину…

— Значит, того, кто привезла Волга, ты видел хорошо, а того, кого привез Мерседес не видел вовсе. Правильно?

— Точно так…

— А ты уверен, что это была именно машина советского посла? Не могла это быть, к примеру, машина из американского посольства?

— Нет, конечно… Я эту машину видел пару раз. Американский посол пользуется Линкольном, а это был Мерседес. Да и не слишком много таких Мерседесов в Кабуле, чтобы путать.

— Понятно. А Волга была с афганскими номерами, или с советскими?

Я прищурился, стараясь прокрутить в памяти тот день, словно отмотать назад фотопленку…

— С афганскими

— Точно?

— Точно с афганскими. Они отличаются от наших, их легко различить. Именно с афганскими.

— Может, с дипломатическими?

— Нет, с обычными…

— А вы на какой машине ездили?

— На Волге. Вообще то Андрей Леонидович обычно на УАЗике ездил, а тут вдруг на Волге белой…

— На Волге белой? А сколько у нее антенн было? Случайно в салоне, у заднего стекла не было ничего такого?

— Было! — вспомнил я — точно было! Какая то штука с двумя, разведенными усами, типа антенны, небольшая…

Генерал о чем-то задумался…

— Ты хорошо разглядел тех, кто приехал на Волге?

— Достаточно хорошо…

— А они тебя не видели?

— Нет, я же спрятался. Да и машин перед отелем стояло много, а они сразу прошли в здание…

— Тогда опиши мне их.

Я начал вспоминать…

— Двое. Один невысокий, кажется, он был главным…

— Почему? — перебил меня генерал

— Потому что тот, высокий был на вид моложе его и когда они входили в отель, высокий зашел вперед и открыл ему дверь. Я успел заметить.

— Понятно. Невысокого опиши.

— Рост чуть ниже среднего, черные волосы, коротко стриженный, одет в серый костюм. Лицо такое тяжеловатое, загорелое.

— Понятно…

Генерал снова задумался…

— Что-то случилось, Владимир Владимирович? — рискнул спросить я

— Случилось… Видимо у тебя судьбой написано в разведке работать, так вот, Сережа…

— Вы о чем, Владимир Владимирович?

— Да о том… — с досадой сказал генерал — я ведь тебя в Афганистан отправлял, чтобы ты там подучился немного, там тишь, гладь да божья благодать ведь. Социалистически ориентированная страна, наш союзник уже несколько десятков лет. У американцев там даже резидентуры местной нет, ближайшая в Пакистане. Эманулла-хан ведь даже с Лениным друзьями были в свое время. А теперь получается — чем дальше, тем хуже и учить тебя как следует некому. Нового человека я, конечно, пришлю — но на это время уйдет. Подобрать, да внедрить…

— А что такое? — не понял я — ведь страна социалистической ориентации? Прислать советником куда-нибудь и все дела…

Генерал не ответил…

— Просто работать надо… — сказал он с той же досадой — а ты не готов совсем…

— Почему не готов? — не понял я — Андрей Леонидович ведь кое-чему меня научил, да и мой предыдущий опыт…

— Эх, Сергей… — вздохнул генерал — вот как ты думаешь, я тебе сейчас вру?

— Нет.

— Вот в том то и дело. Предполагать всегда нужно обратное. Разведка — это то место, где действует презумпция виновности, презумпция лжи. Человек каждый раз должен доказывать, что он говорит правду, а не ложь. Этому учат долгие годы, равно как и многому другому. А тебя этому никто не учил, ты так — по верхам нахватался. Но и кроме тебя — некому…

— Я справлюсь, товарищ генерал! — сказал я, совершенно не подумав и даже не зная, с чем мне