свежеиспеченный Мудрый Вождь татуинцев резко встал и крикнул громовым голосом:

— Кончай бардак, братва! Теперь вы — демократы. Перестройке — ура! Йода! Ты слышишь меня? Толкай другую речь! Ты теперь президент! А я по-прежнему вождь! — Максим Максимович глазами опытного разведчика окинул зал, татуинцы стояли как вкопанные, Йода возился с какими-то бумажками. — Что вы приуныли, друзья? Времена изменились. — Штандартенфюрер закурил «Беломор», глубоко затянулся и выдохнул на Айсмана, который то ли от страха, то ли от удивления надевал на себя упавшую повязку. — А кто не с нами, тот против нас! Если после моих слов в зале есть сомневающиеся или коммуняки, можете смело уходить. Обещаю, трогать не будем. У меня инструкции. Я вами потом займусь.

Несколько делегатов, возмущенных таким невероятным ходом событий, демонстративно покинули зал. Генерал Исаев, как истинный демократ, c презрением посмотрел им вслед.

«Где же Борман?» — снова подумал Штирлиц. Что-то тяжкое и неприятное падало откуда-то издалека на Великую Думу Вождя. Быть может в нем зарождалась сила джедаев или просто болел желудок. Максим Максимович этого не знал. В этот момент зазвучал голос старого Учителя:

— Господа! Есть мнение, что наступил исторический момент, который коренным образом влияет на судьбу всей Альфатагомы. И я, как истинный демократ, призываю вас, соотечественники мои, прислушаться к Голосу Совести и объять Своим Разумом грядущие перемены. Бей коммуняк! Дави вражину! Этих…

— Йода, я же сказал, коммуняк пока не трогаем! Они — легальны! — оборвал Штирлиц.

— Простите, штандартенфюрер, меня, как всегда, куда-то заносит. — Новый президент Татуина покорно поклонился своему Вождю и вновь обратился к залу. — Господа, зачем убивать коммуняк, мы же демократы. Пусть живут.

— А вообще, все это серьезно? — крикнул из зала молодой татуинец.

Штирлиц кивнул Айсману и тот куда-то поспешно удалился. Йода равнодушно ответил:

— Вполне, молодой татуинец! Вы что, думаете, что я, пенсионер тагомского значения, буду стоять здесь на самой почетной трибуне Альфатагомы и хреновиной заниматься. Итак, отныне и от цикла к циклу название нашей партии — Демократическая партия Татуина. Теперь, господа, у нашего народа две партии. Одна, которая идет по пути реформ и другая, которая против, и еще раз против, них. Это их партия, коммуняк. И наша задача — идейная борьба до полной победы над злыми силами, да прибудет с нами Великая Сила! Всегда!

Не сразу понял Генрих, что он занял, пожалуй, самый высокий пост в своей многоликой карьере. Но когда он три с лишним часа поднимался по лестнице Останкинской башни до своего председательского кабинета, его хилое тело на себе ощутило всю тяжесть возложенной на него ответственности. Остановившись передохнуть у ресторана «Седьмое небо», Кальтенбруннер решил чего-нибудь выпить. За дальним столиком сидел его старый знакомый Вальтер Шелленберг. Генрих подошел к бару и заказал виски с содовой. Лидер ШиРа насторожился. «Ну вот, пора действовать», — подумал он и подозвал официанта.

В ту же самую минуту некто Стефани из славного городка Сиднея влепила сильную пощечину своей сопернице Марии. Мария упала в бассейн, в котором жили кровожадные крокодилы. Стефани ликовала и c нетерпением ждала кровавой схватки.

Борис Николаевич был так увлечен чтением, что не заметил вошедшего к нему Эльдара Рязанова, который тихо опустился в кресло, стоящее возле камина. Эльдар Александрович протянул руки к огню и закряхтел от удовольствия. Ельцин вздрогнул и понял, что в кабинете кто-то чужой. «Кто это? — подумал он. — Люди Зюганова или Шахрая?»

«Я это, Борис Николаевич», — покраснел создатель «Служебного романа».

— Дорогой Эльдар, это ты? — спросил президент, закрывая книгу.

— Я, Борис Николаевич! Феллини уже никогда здесь не появится, могу вас в этом уверить!

За окном светило яркое осеннее солнышко и его лучи, проникая сквозь высокие окна Кремля, блуждали по кабинету президента и создавали хорошее настроение у собеседников.

— Вот, Борис… Можно вас так называть?..

Ельцин кивнул.

— Пришел, Борь, снимать о тебе фильм.

— Боевик? — пошутил первый президент России.

Рязанов хмыкнул и скрестив ноги откинулся на спинку кресла.

— Боевиков сейчас хватает. Хотелось бы, чтобы получилось что-нибудь этакое…

— В стиле «Гаража»?

— Да нет, что-нибудь, понимаешь, неординарное… сам не знаю…

— Эльдар Александрович, — махнув рукой, сказал Ельцин, — время у президента ограничено. Так что, не тяни резину.

— Вы читали «Операцию «Шнапс»? — вдруг спросил режиссер.

— «Шнапс»? — задумался Борис Николаевич. — Что-то подобное слышал. Но точно не помню…

— Это книга молодых неопытных авторов. Написана в стиле трагикомедии. Главный герой — один известный шпион…

— Шпионы бывают известными?

— Комедия, господин президент. Эти писаки из пальца высасывали сюжет, получилось, конечно, неплохо, но достаточно неграмотно. Однако, идея хорошая. Вот я и решил с вами посоветоваться…

— Так фильм не обо мне? — нахмурился Ельцин. — Я-то думал…

— Борь, ты не суетись, не суетись. Он и о тебе, и обо всех нас.

— Обо всех, значит — не обо мне. И баста!

— Ну можно подумать… грим, там подкрасить, здесь подделать…

— Я тебе что, манекен?!

— Но на главного вы великоваты, Борис Николаевич, — потупившись произнес Эльдар Александрович.

— Ладно, выкладывай детали.

— Ну, в общем, главный герой — разведчик. Его путь нелегок и тернист. Работа опасная. Но Максим Максимович…

— Максимович?

— …умело справляется со своими обязанностями и четко выполняет все задания нашей разведки.

— Ну, на разведчика я не потяну…

В это время в дверь постучали и принесли кофе. Эльдар Александрович почти выхватил чашку с горячим напитком и залпом выпил половину ее содержимого.

«Волнуется!» — подумал президент.

«Конечно волнуюсь! Не каждый день встречаешься с руководителем партии и правительства!» — заметил про себя режиссер.

«Какой еще партии? Что он несет?»

«Это от волнения!» — Рязанов поставил чашку на стол и вслух сказал:

— Вот такой сюжет.

— Что-то мы ходим с тобой вокруг да около… Ближе к делу. Что ты от меня хочешь?

— Вашего сотрудничества.