скользнула руками под его рубаху и погладила золотистую кожу его груди.

— Потому что боитесь своей кровожадной жены?

— Конечно, — довольно проворчал он, — и всю ночь любуюсь ее прекрасным телом в свете камина.

Из-за запертой двери долетели голоса. Выругавшись, Раймон начал развязывать шнуровку на платье.

— Кто-то пришел нам мешать. — Тесемки путались у него в пальцах. — Когда закончится это путешествие, мы с вами больше никуда не поедем, жена.

Она оттолкнула его руку и быстрым движением затянула шнуровку.

— Вы забыли, милорд, что после Виндзора хотели свозить меня в Нормандию? А еще в Пуатье и в Рим?

Он пригладил ее юбку.

— Я был не прав. Мы найдем хорошую гостиницу, снимем комнату и будем жить там до следующей весны.

— А Эрик и Уот будут ждать нас в зале?

— Я порекомендую их королеве Элеаноре для очередных тайных заданий.

Стоявший за дверью Эрик что-то быстро сказал. Послышались тяжелые удары, скрежет и плеск воды, потом голоса стихли, перейдя в тихое бормотание.

— Ванна! — спохватилась Алиса. — Я послала Уота в кухню попросить воду для мытья.

— Лорд Раймон, — позвал Эрик из коридора, — слуги принесли ванну и пошли за ведрами с водой.

— Скажи им, пусть придут после ужина.

— Раймон, я вся в пыли, — заметила Алиса. Он вздохнул, разыгрывая недовольство.

— Успокойтесь, жена. Клянусь святым Магнусом, я не лягу в постель с пыльной женщиной. Видит Бог: мы заплатили настоятелю за эту спальню столько денег, что имеем право на дюжину горячих ванн. — Раймон нахмурился. — Я уберу шкатулку подальше от глаз. Не хватало еще, чтобы поварята стащили драгоценности старой королевы.

— Тише, вас услышат под окном.

— В аббатстве повсюду рыщут воры, которые зарятся на добро гостей. Мы с вами, хоть и взяли лучшую спальню, отнюдь не являемся самыми богатыми путешественниками. — Он задвинул шкатулку под кровать. — Чем ближе мы подъезжаем к Виндзору и Лондону, тем смешнее становятся наши усилия по охране этого проклятого ящика с побрякушками. Когда мы выйдем в обеденный зал, оглядитесь по сторонам, Алиса. Вы наверняка увидите среди присутствующих за ужином купчих, которые могли бы посмеяться над жалким содержимым королевской шкатулки.

— Но некоторые считают эти вещи очень ценными, — возразила Алиса. — Когда я была маленькой, мне казалось, что в шкатулке хранятся все сокровища востока.

— Только Востока? Алиса улыбнулась:

— Эмма говорила, что только у папы римского есть драгоценности богаче этих.

Он улыбнулся в ответ:

— Если у его святейшества меньше сокровищ, чем в этой кучке побрякушек, то следующий безрадостный поход в Палестину будет совсем коротким. Будем надеяться, Алиса, что папа не так богат, как думает Эмма.

— В ваших словах есть что-то нечестивое.

Раймон посмотрел на дверь и вновь перевел взгляд на Алису.

— Только не передавайте их настоятелю аббатства… хотя бы до тех пор, пока мы не помоемся. — Он неторопливо, задумчиво поцеловал ее. — А лучше до тех пор, пока не кончится эта ночь.

Алиса вытянула руки над головой и вновь улыбнулась:

— Не волнуйтесь, милорд. Настоятель никогда не узнает, что рыцарь, которому он предоставил свою лучшую спальню, поклялся оградить своих сыновей от походов на Святую землю.

Он положил руки на ее плоский живот и улыбнулся:

— Если вы будете говорить о сыновьях, Алиса, нам придется…

В дверь опять постучали. Раймон поднял засов и отступил в сторону, давая дорогу слугам аббата-настоятеля. Они втащили в комнату большую ванну и направились к двери за водой, благочестиво отводя глаза от Алисы, которая стояла в ожидании у кровати. Последний из них, флегматичный коренастый парень в монашеском капюшоне, нахлобученном на самые глаза, задержался над ванной, выливая воду из ведра тонюсенькой струйкой.

Раймон заметил, как он украдкой посматривает на Алису из-под края капюшона, и шагнул вперед, чтобы загородить жену от его взглядов. «Даже монахи не лишены любовного влечения, — подумал он. — Да и какой мужчина оторвет глаза от такой грациозной красавицы, стоящей в обрамлении лучей заката, который сияет над полями аббатства и струится в резную каменную бойницу?»

Бедняга монах продолжал медленно лить воду в ванну.

Отрывистым, но вежливым жестом Раймон выпроводил его из спальни и сочувственно покачал головой. Этот несчастный явно тяготился вынужденным воздержанием.

Раймон Фортебрас возблагодарил Господа за тот давний день в Авранше, когда кресло с тростниковым сиденьем, высокая свеча и разгневанный папский посол убедили Ренульфа де Базена, что его второй сын не создан для жизни священника.

Главный зал гласил о богатстве аббатства. Его стены были ярко украшены, а камины выложены камнем тонкой резьбы. Гости настоятеля — роскошно одетые, как и предвидел Раймон, — сидели за длинными столами, ломившимися от еды. Алиса еще никогда в жизни не видела такого изобилия. Раймон и Алиса ужинали в окружении базенских солдат за покрытым скатертью столом и отрывисто переговаривались с торговцем тканями, три дочери которого сидели в дальнем конце.

Алиса увидела, как Ален потянулся через стол, предлагая девушкам вино.

— Эрик сбежал бы со своего поста часового, если бы видел, как его двоюродный брат проводит время, — шепнула она мужу.

Раймон засмеялся:

— А Ален сбежал бы из-за стола, если бы прочитал мысли этого купца. Мужчину беспокоит интерес Алена к его дочерям. Видите, как он разглядывает рубаху Алена? Словно прикидывает ее стоимость. Он хочет узнать, есть ли у Алена собственные земли, но не решается спросить — боится спугнуть добычу. Он понимает, что позволить Алену ухаживать за его дочерьми — все равно что запустить молодого лиса в голубятню. Но у юноши хорошая репутация. Может, есть смысл рискнуть? — Раймон склонил голову набок. — Посмотрите на старика. Он весь в мучительных раздумьях. Не так-то легко решиться поставить на кон приданое дочери против наследства незнакомого рыцаря… К тому же есть вероятность, что Ален поимеет всех троих девушек и не женится ни на одной из них. — Раймон улыбнулся. — Этому человеку повезло, что мы остановились здесь только на одну ночь.

Девушки были яркими и пестрыми, как весенние цветы, в шелковых вуалях с кромкой в тон платьям. Алисе так и хотелось пощупать блестящую ткань.

— Они такие благородные — и леди, и их отец.

— Я думаю, он богат, но не настолько благороден, чтобы дать этим девушкам в приданое землю. Он предложит их женихам золото, уповая на то, что его дочери после свадьбы получат землю и благородное имя. — Раймон весело оглядел стол. — Надеюсь, юный Ален будет осторожен и не станет болтать про себя своим новым подружкам, иначе папаша захочет похитить его и насильно женить на старшей дочери.

Алиса проследила за его взглядом.

— На блондинке? Она очень красивая.

— Да, красивая. И носит на пальцах половину отцовского состояния. — Раймон пожал плечами. — И все же Ален мог бы найти себе невесту получше.

Великолепие вечера померкло в глазах Алисы. Она взглянула на свои руки, помягчевшие с тех пор, как Раймон увез ее от суровой морстонскои жизни, но еще темные от солнца и покрытые непроходящими мозолями. Рядом с купеческой дочкой Алиса казалась неуклюжей простолюдинкой с заскорузлыми пальцами. Однако Раймон де Базен смотрел свысока на эту богатую девушку и считал, что она не пара молодому Алену.

Интересно, какую бы женщину выбрал он для себя, если бы королева Элеанора не принудила его жениться на безземельной провинциалке?

Алиса спрятала руки под стол, положив их на колени. Раймон ни разу — ни словом, ни делом — не показал ей своего разочарования от того, что у нее нет приданого и положения в обществе. За это она будет ему хорошей женой и не опозорит его перед лицом богатых и знатных мужчин… и женщин, с которыми им предстоит встретиться в Виндзоре.

Монах в коричневой сутане с капюшоном, закрывавшем пол-лица, начал убирать со стола хлеб, смахивая его в мешок, висевший у него на боку. Другой монах уносил многочисленные тарелки с большими бараньими и мелкими гусиными костями, дочиста объеденными голодными путешественниками.

Раймон налил вина в оба кубка.

— Выпейте, Алиса. Нам нужно согреться. В коридорах этого аббатства так же холодно, как в Морстоне в полдень. — Он опять взглянул на жену. — Вы устали?

Алиса протянула к кубку руку, уродство которой осознала только минуту назад. В Виндзоре будет много женщин с белыми мягкими руками. Руками, к которым Раймон привык.

Если они сейчас ускользнут от разряженной купеческой семьи и уйдут в спальню, это не приведет ни к чему хорошему.

Алиса подняла голову.

— Нет, — сказала она, — мне хотелось бы посидеть здесь еще немного.

Черноволосый мужчина в красном подошел к маленькой скамье в углу и взял в руки большую широкую скрипку. По залу прошел довольный ропот. Подвыпивший солдат, сидевший у стены напротив, выкрикнул громкое приветствие. Музыкант улыбнулся самому себе и положил скрипку на колени.

— А где же смычок? — спросила Алиса. — Я еще никогда не видела такую большую…

Раймон удивленно обернулся к жене.

— Смычка нет. Он перебирает струны пальцами. Вы что, никогда не видели…

— Но это не арфа.

— Он перебирает их сверху. Разве вы не слышали про…

— Ш-ш-ш, — прошептала Алиса. — Он сейчас будет играть.

Молодой трувер принялся настраивать свой инструмент, одну за другой пробуя струны. Раймон видел нетерпеливо-