Только в покосившихся воротах, которые в эту праздничную ночь были настежь распахнуты, виднелась человеческая фигура.
Когда они подъехали ближе, боковой факел осветил Гарета, который сидел, ссутулясь и привалившись спиной к кривому столбу. Молодой рыцарь проснулся, издал приглушенный возглас и наполовину обнажил свой меч.
— Полегче! — крикнул ему Раймон.
— Кто там?
— Фортебрас.
Гарет быстро встал и поднял свой плащ с сырой земли. На голове у него не было шлема, а волосы растрепались со сна.
— Где Хьюго? — строго спросил Раймон.
Гарет вложил меч в ножны и вытянул шею, разглядывая неподвижный силуэт Алисы, закутанной в темный плащ.
— Гуляет. — Молодой рыцарь весело осклабился. Раймон показал на высокую пивную кружку, стоявшую в воротах.
— Вылей этот эль, или я выпущу тебе мозги за пьяное дежурство. Найди Хьюго и приведи его сюда.
Гарет, шатаясь, попятился назад и опрокинул кружку раньше, чем схватил ее рукой.
— Милорд, я не думаю…
— Не думай. Приведи Хьюго.
Гарет увидел лицо Алисы из-под складок плаща Фортебраса:
— Ваша жена больна? Что случилось? Раймон соскочил с коня.
— Найди Хьюго и приведи его сюда, иначе тебе не придется больше задавать вопросы и отвечать на них до самого Судного дня, Гарет. Приведи мне Хьюго — быстро! — Он поднял руки, чтобы снять Алису с седла. — Миледи, я сейчас отведу вас к Эмме.
Он говорил с ней так ласково, как будто они были в постели.
Гарет вернулся к воротам.
— Милорд, Хьюго сейчас у Эммы. То есть они вместе. В замке.
Раймон опустил Алису на землю и прижал к своей груди. Она уткнулась в тонкую бархатную рубаху — свадебный наряд, который он опять надел в эту праздничную ночь. Ткань отсырела в тумане и прокоптилась на костре, оставшемся догорать на болоте. Алиса вдохнула едкий запах древесины и довольно вздохнула. Муж крепче обнял ее за плечи.
— Тогда стой здесь! — прорычал он. — Мы сами его найдем. — Раймон кивнул в сторону тусклого огонька, светившегося за зданием церкви. — Кто еще остался в поместье?
— Священник, отец Ансельм.
Раймон тихо выругался, и Алиса услышала, как зарокотала его грудная клетка у нее под ухом.
— Ничего не поделаешь, — наконец сказал он. — Иди к дому священника и задержи его там.
— Зачем? Старик спит, милорд.
Следующее ругательство Раймона было четким и сердитым.
— Тогда тебе не составит труда удержать его в доме. Если он проснется, удержи его с помощью… впрочем, мне все равно, как ты это сделаешь.
Алиса вдруг ощутила необыкновенную легкость во всем теле и воспарила над подсвеченным луной лицом мужа и собственным дрожащим телом. Она хотела сказать молодому рыцарю, что факел под окном у отца Ансельма — это верный способ его разбудить. Она хотела…
Но ей уже не надо было ни о чем беспокоиться. Теперь ее заботы стали заботами Раймона, и он уладит их так, как сочтет нужным. Она переложила тяжкий груз своей тайны на его широкие плечи и сделалась свободной, почти невесомой…
С высоты своего полета Алиса взглянула вниз и увидела, как муж поднял ее хрупкое застывшее тело, завернутое в его темный плащ. До нее донесся его слабый далекий крик — он звал Эмму.
Очнувшись, она опять услышала крик. Вокруг нее вопили сотни глоток, гулко вибрируя в стенах морстонской спальни. Потом голоса стали громче и сократились в числе до трех.
Тепло, которое она чувствовала рядом с собой, двигалось и перемещалось. Потом появился свет.
И голос Эммы:
— Боже, какая она бледная, бедняжка… А волосы…
— Тише, женщина! Несите одеяла и горячую воду. Быстро!
Эмма замолчала. Послышался новый голос — грубый и раскатистый:
— Оставь ее, Раймон. Если мы должны успеть до рассвета, то нам надо немедленно приступать к делу.
Раймон прорычал какое-то ругательство, но Алиса не поняла слов. Как-нибудь она спросит у него…
— …и скажи, что я найду и зарублю любого, кто войдет во двор крепости до того, как я разрешу. Уведи этого молодого болвана, Гарета, из дома священника. Скажи ему, пусть закроет ворота и не пускает пьяную братию во двор до тех пор, пока я не отдам такое распоряжение. И чтобы священник не высовывал носа из своей хижины! Иначе я повешу их обоих на воротах…
— Милорд, она очнулась.
Алиса услышала еще одно, короткое и хриплое проклятие. Рядом всхлипывала Эмма.
Алиса открыла глаза. Раймон стоял у двери, его небесно- голубые глаза сияли на темном от грязи и копоти лице. Он повторил то, что уже говорил на болоте, у маленького костра:
— К рассвету не останется никаких следов, которые могли бы связать вас с этим подлецом. Нас никто не увидит. И никто ничего не будет знать, кроме Хьюго.
Хьюго Жербре прочистил горло.
— И Эммы, — добавил он. Раймон нахмурился:
— И пропавшего кузнеца. Если он когда-нибудь заговорит, я разыщу его и отрежу ему язык.
Эмма тихо охнула. Раймон прищурился.
— Эмма, вы пойдете со мной и покажете, где… где это место. А ты, Хьюго, до возвращения Эммы останься с миледи. Ее нельзя оставлять одну.
И тут Алиса поняла: Раймон знал, как легко ей было бы вновь воспарить к холодной луне и уже больше никогда не вернуться на землю.
Алиса села и закутала плечи в теплое одеяло.
— Вы жалеете о том, что ваш господин приехал в эти края… и женился на мне?
Хьюго Жербре повернул свою седую голову от узкой бойницы и удивленно взглянул на нее.
— Вы жена моего молодого господина. И я никогда не говорил про вас ничего дурного.
— И все-таки вы не одобряете этот брак, — устало продолжала Алис.
Он что-то буркнул себе под нос.
— Что будет с Раймоном, если… если выплывет правда о смерти де Рансона? Его обвинят в сокрытии преступления?
— О нет, его не обвинят, а просто пошлют на очередное безнадежное задание в какую-нибудь глухомань. И он не посмеет отказать.
— Кто пошлет? Королевские советники?
— Король и его проклятая семейка. Его мать, старая королева, играет людьми, как пешками, а тех, кто выпадает из игры, тут же забывает. У нее есть целая когорта глупых молодых рыцарей, которыми она помыкает. И еще братец короля, принц Иоанн. Мерзкий молодой хорек — слишком опасный, чтобы его поддерживать, и слишком близкий к трону, чтобы с ним спорить. Когда уладится это дело, миледи, — пробасил Хьюго, — уезжайте вместе с Фортебрасом в Нормандию, на его родину в Базен. Может быть, ему повезет и о вас обоих на время забудут. Это самое большее, на что можно надеяться, когда Плантагенеты выбирают вас себе в помощники.
Он резко вдохнул и опять отвернулся к бойнице.
— Прошу прощения, леди Алиса, но вашей матушке не удалось ускользнуть от рокового внимания королевской особы.
— Да, — прошептала она.
— Впрочем, когда она получила эти земли, у нее не было выбора. К тому же ей надо было думать о вас.
— Вы ее знали? Вы знали мою маму?
Жербре покачал седой головой:
— Нет, но я видел ее однажды в Барфлере, когда старая королева и ее фрейлины отплывали на корабле в Англию после того, как король Генрих отправил ее жить в Солсбери.
— Вы были там?
— Да, я следил за отходом флотилии. Рядом с королевой Элеанорой была молодая женщина с младенцем на руках, очень похожая на вас. Я думаю, это и была ваша матушка — леди Изабелла. Дул сильный ветер, надвигался шторм, и они не хотели ехать. Но король настаивал. Возможно, он надеялся, что корабль пойдет ко дну, положив конец коварным интригам королевы.
— А с кораблем потонул бы и ребенок, и у вашего господина не было бы теперь такой обузы, верно?
— Я этого не говорил, — отмахнулся Хьюго. Алиса опустилась на тюфяк.
— Я лгала не потому, что желала ему зла. Я надеялась, что одна откопаю шкатулку и он никогда не узнает о том, что я совершила.
— Когда-нибудь кто-нибудь нашел бы этот труп, леди Алиса. Здесь, на земле моего господина Раймона.
— Я бы призналась в своем преступлении, чтобы спасти его от королевского суда.
Жербре фыркнул:
— Если вы хотите спасти его, миледи, уезжайте вместе с ним в Базен. Отвезите драгоценности старой королеве в Виндзор, а оттуда отправляйтесь на побережье. Если возникнут какие-то осложнения по поводу де Рансона или этих поместий, вашему мужу понадобится поддержка братьев-рыцарей. Помните об этом, миледи.
— Хорошо, я буду помнить.
Открыв глаза, она увидела у кровати Эмму. Женщина держала в руке кубок с дымящимся бренди.
— Это крепкое вино лорд Раймон прислал нам в фургоне в первый же день своего приезда в Кернстоу, — сказала она. — Выпей его и поговори со мной.
— Он все знает. Он знает, как де Рансон мне угрожал и что мы сделали — ты, я и Ханд, — прошептала Алиса.
— Ты ему во всем призналась, и теперь мы у него в руках. Он захочет…
— Он сказал, что мы не пострадаем…
— Это ты не пострадаешь, Алиса. А меня он считает виновной. Я вижу это по его глазам. Он сердится, Алиса. Что он намерен делать?
— Да, очень сердится, но он сказал…
— Что случилось между вами на болоте, Алиса? У тебя все волосы были в листьях, как будто он волочил тебя по земле, мою бедную овечку.
— Он не сделал мне ничего плохого. Я убежала от него в кусты.
— Он побил тебя, когда нашел? Знаешь, Хьюго рассказал мне, что при дворе есть женщины, которым нравится подобное обращение со стороны мужчин. Одна из них как-то переспала с лордом Фортебрасом. Вообще у него было много любовниц.
— Он не сделал мне ничего
