— Нет-нет… эта кровать нам подойдет. Вернее, она подойдет мне. А вы новый владелец и вправе требовать лучшее…

Он засмеялся.

— Меня эта кровать вполне устраивает. Она ничуть не хуже тех, на которых я спал в последние годы. — Он опять посмотрел на ее ноги. — Пожалуй, сейчас самое время для свадебного подарка.

Она и не заметила вьючный мешок, лежавший в темном углу, а на нем — огромный меч мужа. Раймон положил оружие у порога спальни и закрыл дверь на засов.

Услышав этот звук, Алиса вздрогнула. Раймон небрежно махнул рукой.

— Береженого Бог бережет, Алиса. Эти люди мне незнакомы, — он опять обернулся к вьючному мешку, — да и вам тоже, как я понял.

— Почему же? Я их знаю.

— Ведь вы не доверяете Рольфу Неверсу, так? — Он принялся развязывать мешок, и его лицо скрылось в тени.

Алиса подошла к огню и положила руку на каминную полку. Ее ноги онемели на холодном полу, как будто она часами стояла в неподвижности.

— С чего вы взяли?

— Вы и остальные морстонцы голодали — или почти голодали, — а Неверс об этом и знать не знал. Десяток моих воинов два раза поели в вашем доме, и у вас кончились все запасы продуктов. До первого урожая еще два месяца, а то и больше, а амбар…

— Что амбар?

— Ваш амбар в Морстоне, — терпеливо продолжал Раймон, — он же совсем пуст. Вчера, миледи, когда я приехал в Морстон, вы были одеты в рванину и сами таскали в сарай руно. У вас не хватает людей, чтобы стричь овец. Однако вы не обратились к Неверсу за помощью.

Он вытащил из мешка большой сверток и двинулся к ней.

— Ваша семья получила земли от владельца Кернстоу, а Неверс, насколько я могу судить, был его управляющим. Это богатое поместье, Алиса, и оно помогло бы избежать голода в Морстоне. Продуктов, которые я отправил сегодня в ваши владения, в кладовых Кернстоу не хватятся. Однако же вы не вылезали из холодного замка, рискуя собственным благополучием и благополучием своих людей. Почему не попросили помощи у Неверса?

— У нас было достаточно продуктов. С такими запасами мы могли прожить еще несколько недель. Я обратилась бы к нему, когда подошло бы время.

Он покачал головой:

— Неверс вас обидел? Вы боялись сюда приезжать?

За этим вопросом стоял другой. Потемневшие глаза мужа смотрели на нее в упор, требуя ответа. Пресвятая Богоматерь Дева Мария, Раймон де Базен думает, что ее совратил Неверс!

— Нет! Он не давал мне повода к недоверию. Я…

— Миледи, — прервал Раймон, — вы должны сказать мне, кто вас оскорбил. Я должен это знать. — Он положил бесформенный сверток к ее ногам и выпрямился, нависнув над ней пугающей громадой. — Я не хочу подозревать каждого мужчину, который оказывает мне неповиновение, в том, что он спал с вами и теперь перечит мне, потому что считает меня не вправе быть вашим мужем. Не хочу пристально вглядываться в ваши глаза всякий раз, когда вы избегаете разговора с мужчиной, и думать, что ваш собеседник когда-то причинил вам зло, леди. Будет проще для нас обоих, если вы сейчас скажете мне, кто же все-таки вас обесчестил.

— Я не хочу говорить о нем.

— Бога ради, Алиса…

— Вы сказали, что не будете меня упрекать.

— Это не упрек. Это вопрос.

— Я вам не скажу.

Раймон пробормотал что-то непонятное для Алисы, опустился на колени перед лежавшим на полу узлом и медленно, аккуратно стал разматывать тонкие бечевки, которыми он был перевязан. Алиса облегченно выдохнула.

Он не сердится? Странно: она отказалась ему отвечать, а он не рассердился!

Раймон начал вытягивать из узла сверток тяжелой материи.

— Успокойтесь. Я больше не буду вас спрашивать. — Он поднял на нее глаза и покачал головой. — Не бойтесь меня. И не надо съеживаться каждый раз, когда мы не согласны друг с другом. Это ни к чему. — Он вновь взялся за дело. — Я не собираюсь разговаривать с вами с помощью кулаков. И у меня нет привычки насиловать всех женщин, которые попадаются мне на пути.

— Но я ваша жена.

Он раздраженно махнул рукой.

— Даже жену. Не вижу смысла обращаться с вами хуже, чем с пленницей. Я вернулся с войны, Алиса, и устал от боев. В своей спальне я хочу мира. А теперь отойдите.

Размотав всю материю, он повернул ее другой стороной, и Алиса увидела, что подарок не сокрыт в складках этой ткани, подарок — сама ткань, отрез шелковистого бархата длиной с большой обеденный стол, невероятно роскошный, игравший всеми цветами радуги.

Раймон бросил это великолепие на пол перед камином. Алиса упала на колени и принялась гладить руками мягкий пестрый ворс.

— Садитесь на нее.

— Ни за что! Эта ткань такая красивая!

— По ней надо ходить ногами или сидеть на ней, как вам больше нравится.

Он взял Алису за руку и притянул к себе. Чудесная ткань ласкала ее колени, как тончайшее овечье руно.

— Это сарацинская ткань, Алиса. Турки и сарацины ткут ее для своих домов и шатров.

Она не могла отвести глаз от затейливого многоцветного рисунка.

— Это ваш военный трофей?

— Нет. Монбэзон, двоюродный брат моей матери, подарил мне этот ковер в Виндзоре перед моим отъездом сюда. Он видел, как я уезжал из Палестины. Когда я садился на корабль в Акре, при мне была лишь одна ценность — моя жизнь. Но я был так сильно изранен, что чуть не распростился даже с этим богатством в первую неделю плавания.

— Вы были ранены?

Он скинул камзол, потом быстрым и плавным движением стянул через голову черную рубаху. Бронзовое тело, которое она видела на берегу, было оттенено густыми золотистыми волосками, блестевшими в янтарном свете каминного пламени. Волоски покрывали широкую грудь, казались темнее в резких ложбинках — там, где мускулы подходили к ребрам, и на впалом животе — и светлее по краям крепкого торса. И те и другие участки были прочерчены широкими белыми полосами шрамов. На плече виднелась только недавно зажившая, красная неровная отметина.

Алиса охнула и машинально дотронулась до крепкого мускула над его воспаленной кожей. Он накрыл ее руку своей и опустил ее ниже, к центру груди. В омутах его глаз плясали золотые языки пламени.

— Я твой муж, Алиса. Не заставляй меня ждать.

— Милорд…

— Раймон. В этой спальне я Раймон.

— Я не откажу… я не хочу тебе отказывать. Я исполню свой супружеский обет.

Он поднес ее руку к губам и поцеловал в середину ладони. Алиса втянула ртом воздух и напряглась всем телом. Он нежно целовал мозоли у основания ее пальцев. Она не смела отдернуть руку.

Наконец он ее отпустил. Алиса сидела, чуть раздвинув колени, на мягкой сарацинской ткани. Увидев напротив своей груди золотистый торс Раймона, она невольно вскрикнула.

Он провел кончиком пальца от ее подбородка к вырезу халата и подождал.

Алиса опустила руки на бархатную ткань.

— Я сейчас разденусь для тебя, — проговорила она срывающимся шепотом.

Его взгляд скользнул к ее трясущимся коленям, потом опять поднялся к глазам.

— Если ты этого хочешь, Алиса. Сегодня ночью мы будем делать только то, что тебе приятно.

— Не говори загадками. Скажи, чего хочешь ты.

Он погладил ее скрещенные пальцы и медленно отвел полу ее одежды, обнажив одну грудь.

— Ты знаешь, как это делается, Алиса. У тебя уже был любовник. Покажи мне, чего ты хочешь. Я такой же мужчина, как все. И умею быть терпеливым.

Сказав это, он задел пальцами мягкую грудь Алисы, потом припал к ее губам в страстном поцелуе и, накрыв нежную плоть всей ладонью, начал массировать ее мелкими, дразняще медленными круговыми движениями.

Издав хриплую благоговейную клятву, он опустил губы на пульсирующую жилку ее шеи и заскользил ими ниже — туда, где его широкая теплая ладонь приподнимала тяжелую грудь, подставляя ее для поцелуя.

Колени Алисы глубже вдавились в бархат и еще больше раздвинулись. Удерживая ее за плечи крепкой мускулистой рукой, он принялся сосать ее грудь. Нагнув свою золотистую голову, он притянул ее ближе, заставив выгнуться навстречу сладкому притяжению его губ.

Алиса попала в плен его большого тела, которое обхватывало и поддерживало ее со всех сторон. Ей не надо было заботиться о сохранении равновесия, а если бы она захотела пошевелиться, то не смогла бы этого сделать. Она была… беспомощна.

Рядом в камине полыхал и постреливал огонь. Где-то вдали громко хлопнула тяжелая дверь. Послышались хриплые пьяные голоса.

В то же мгновение Раймон переместил губы в ложбинку на ее горле и замер, горячо дыша ей в шею, пока она пыталась унять дрожь. Он откинулся назад, прикрыл тканью ее грудь, потом встал, подошел к бойнице, из которой она следила за его купанием, и плотнее закрыл ставень.

— Почему? — спросила Алиса и в изнеможении опустилась на бархат. — Почему? Ты меня не хочешь?

— Хочу, Алиса, но сегодня ночью я тебя не возьму.

Кровь в ее ушах стала стучать тише. К ней вернулась способность думать. Муж — этот потрясающий златовласый мужчина — выпустил ее из своих властных и сладких объятий.

Его грудь вздымалась и опускалась в такт частому глубокому дыханию. В темных омутах голубых глаз еще плясали золотые искорки. В этом огненном взгляде не было безразличия.

— Понимаю, — сказала она, — ты боишься, что сегодня ночью я могу от тебя забеременеть и ты не будешь знать наверняка, твой ли это ребенок.

— Мне следует этого бояться?

— Нет, — ответила Алиса, — я уже говорила тебе, что не беременна. Я… я согрешила давно. И я…

— Будешь соблюдать супружеский обет. Я знаю. Но не сегодня. Я не сплю с