состоит не столько в улучшении условий существования тех или иных французов, сколько в строительстве благоденствия, мощи и величия Франции».
5 февраля 1962 года Шарль де Голль обратился к французскому народу:
«Никто в мире, за исключением ослепленных злобой поборников старого, не может не признать мощного развития Франции. Каждый из нас ощущает это, когда едет по стране, даже просто глядя в окно. Никогда Франция столько не производила, столько не строила, стольких не обучала.
Никогда уровень жизни рядового француза не был так высок, как сегодня. Никогда и нигде не было так мало безработных, как сейчас у нас. Никогда не были так прочны наши валюта и кредит, как они прочны сейчас, когда вместо того, чтобы брать займы, мы сами даем в долг самым богатым.
Однако, сталкиваясь с материальными и человеческими реальностями там, где царит страсть к наживе, где ничто не может быть достигнуто окончательно и бесповоротно, и где все, чего бы они ни добились, стремятся к еще большему, я каждый день убеждаюсь, что экономика, как и жизнь, – это сражение, в котором никогда не бывает окончательной победы».
Социальные проблемы во Франции почти всегда разрешались радикальным образом – Революция конца XVIII века это показала ясно и точно. Де Голль всегда мечтал о социальном мире в стране и обществе. Он хотел «мира и сотрудничества между трудом и капиталом»:
«Современному машинизированному обществу недостает духовной пружины, которая гарантировала бы его равновесие. Социальный строй, предлагающий трудящемуся удел инструмента или колесика, пускай и удовлетворительно оплачиваемого, вступает, на мой взгляд, в противоречие с самой природой человека и даже противоречит здравому смыслу производительности. Не оспаривая вклада капитализма в благополучие не только отдельных лиц, но и общества в целом, следует отметить, что эта система несет в себе элементы постоянной неудовлетворенности большого числа лиц. Правда, некоторые стороны смягчают крайности строя, основанного на принципе невмешательства его в экономику, но не излечивают человека от ощутимой моральной неполноценности. С другой стороны, коммунизм, если в принципе он препятствует эксплуатации человека человеком, порождает отвратительную тиранию, навязанную личности, и погружает жизнь в мрачную атмосферу тоталитаризма, далеко не достигая по уровню жизни, условиям труда, снабжению товарами, по общему техническому прогрессу результатов, которых можно достичь в условиях свободы. Осуждая и тот и другой противостоящие друг другу режимы, я считаю, что обстоятельства диктуют нашей цивилизации создание нового строя, при котором человеческие отношения регулировались бы таким образом, чтобы каждый принимал прямое участие в результатах деятельности того предприятия, куда вкладывается его труд, чтобы каждый мог с достоинством нести свою долю ответственности за ход коллективного дела, от которого зависит и его собственная судьба.
Со всеми вместе я констатирую, что машина в наши дни господствует над вселенной. Отсюда начинаются самые крупные дебаты века: будет ли рабочий класс жертвой или извлечет выгоду для себя от механического прогресса? Отсюда вышли вчера самые широкие движения: социализм, коммунизм, фашизм, которые захватили большое число народов и расчленяют других. Отсюда приходят в данный момент штандарты противоположных идеологий: либеральной, марксистской, гитлеровской. Все это ставит социальный вопрос на передний план».
Де Голль считал, что рабочий должен быть заинтересован в успешной работе своего предприятия. Он говорил о «теории участия» в производстве капитала, труда и управленческого персонала. Все три стороны должны иметь свою часть прибыли, создающейся совместным трудом. Предприятием должен управлять комитет, в котором были бы представлены все три стороны. В 1959 году де Голль издал закон, по которому рабочие должны были участвовать в прибыли своей компании, иметь возможность купить ее акции. В 1967 году он издал еще один закон по этой проблеме, но окончательно решить ее ему не удалось:
«Государство представляло весьма существенные налоговые облегчения следующим предприятиям:
на которых коллективные договоры с профсоюзами содержали пункт об отчислениях от прибылей; которые вводили систему участия в капитале и самофинансировании; на которых создавалось общество, где каждый инженер, каждый рабочий, каждый служащий был и членом и акционером. Закон пока еще не делал участие в этой ассоциации обязательным.
Зато против нас совместно действовали предубеждения предпринимателей и предубеждения профсоюзов, окостеневших во взаимной оппозиции, когда первые полагали возможным благодаря своему твердому сопротивлению удержаться в своих крепостях, а вторые находили оправдание своей деятельности исключительно в защите требований трудящихся и в отказе осуществлять иную деятельность, которая могла бы быть позитивной.
Но несмотря ни на что, в разделяющей классы стене была пробита брешь. Расширяя ее, можно в дальнейшем придти к такому положению, когда решительная реформа относительно принципа участия позволит дать современному обществу новую базу для существования».
Идею участия всего народа в прибылях Шарль де Голль называл «третьим путем». Он говорил о ситуации в мире и Франции второй половины ХХ века:
«Вот общество, я говорю о французском обществе, в котором машина стала абсолютной хозяйкой и ускорителем неслыханной трансформации. Общество, в котором все то, что является материальным порядком, условием труда, существованием семьи, перемещением, информацией и т. д., все это, не менявшееся со времен античности, меняется теперь все более и более быстро и полно. Общество, которое лет 50 назад было аграрным и которое на полных парах становится индустриальным и городским; общество, которое сейчас располагает информацией, средства которой колоссальны, которые действуют каждую минуту и которые используются по существу против любого авторитета, начиная, если хотите, с моего, и которые бьют исключительно на сенсацию, драматизм, скандалы; общество, которое знает, что над его головой висит настоящая ядерная опасность уничтожения. Как можно представить себе, чтобы такое общество было невозмутимым и глубоко удовлетворенным?»
Человек начинает искать выход из такой ситуации – и не находит то, чего нет:
«Капитализм, говорят, благодаря прибылям, пробуждает инициативу, создает все больше и больше богатств, которые распределялись свободным рынком, поднимает уровень жизни всего социального корпуса. Только вот: собственность, управление, прибыли предприятий в капиталистической системе принадлежат только капиталу. Тогда те, кто не владеет им, находятся в отчужденном состоянии внутри деятельности, которой они содействуют».
Шарль де Голль потратил много сил на прокладывание «третьего пути», который должен был бы привести созданное им «новое общество» к благоденствию – благодаря участию в прибыли согласно доли всех сторон в деле. Он хотел поставить во главе новой структуры Сенат, функции которого в этом случае существенно менялись. Он писал:
«Если революция – это выставка, шумный, скандальный и к тому же кровавый беспорядок, тогда нет, участие – это не революция. Но если революция состоит в глубоком изменении того, что, в частности, касается достоинства и рабочего места, тогда – это революция. И я не стесняюсь в этом смысле быть революционером, как я им был так часто».
Де Голль не мог изменить ситуацию, не определив, в чьих руках находятся заводы, фабрики, компании, средства производства – общества, коллектива предприятия, у отдельных лиц. Это было невозможно, как и определение политической структуры «нового общества». Но он искал решение проблемы «третьего пути», как ищут решения проблемы «теоремы Фермa».
Де Голлю принадлежит и разработка «теории национального величия Франции», достигающемуся на пути мирного существования государств. Он определил принципы своей политической доктрины – разрядка международной напряженности и достижение общего согласия между народами и государствами с помощью установления сотрудничества между ними – «Франция, с ее опытом и мощью, ее географией, размером и населением, уязвима со всех сторон; поэтому жизненным интересом Франции является мир, и она должна сделаться чемпионом в этой области». Франция говорила о сохранении статус-кво в мире:
«Если имеется хотя бы один голос, который может быть услышан, хотя бы одно действие, которое может быть эффективным, когда коснется установления мирного порядка вместо холодной войны, то пусть это будет голосом и действием Франции. При условии, чтобы этот голос и это действие подлинно принадлежали ей, и чтобы руки, которые она протягивает другим народам, были свободными».
