о целесообразности тех или иных методов, которые следует применять.

Фашизм и большевизм, с одной стороны, и капитализм – с другой, следует рассматривать – с экономической точки зрения – всего лишь как ограниченные историческим развитием фазы более высоких и надвременных основных экономических типов планового, или, соответственно, рыночного хозяйства.

Следует считать прямо-таки трагическим историческое заблуждение представителей социалистического строя, выступавших против господства конкуренции и ее искусственного обуздания, хотя именно конкуренция более, чем все другие средства, способствовала бы развитию народного хозяйства. И то, что стало правилом бороться против капитализма, настойчиво отвергая принцип рыночной конкуренции, отнюдь не свидетельствует о понимании законов экономики. Как свидетельствует история, опасность произвольного и неправильного властвования государства на всей экономикой в этом случае возрастает неизмеримо.

В современной экономике планово-экономические вмешательства всегда приводили к сбоям.

Несомненно, что переход от рыночной экономики к плановой не представляет никаких проблем, тогда как, наоборот, замена плановой экономики свободным рыночным хозяйством сопряжена с неимоверными трудностями. Причина заключается в том, что отойти от экономики сбалансированных тенденций легко. Трудно, напротив, при вышедшей из естественного равновесия экономики сразу, без перехода, дать простор свободному рынку. Значительный шанс, который представлялся им в обозримом будущем, с приходом новой валютной системы, заключается в том, что в нашу экономическую жизнь вместе с этим коренным переломом возвращаются возможности принять свободное и сознательное решение относительно будущего пути.

Плановое хозяйство возводится некоторыми в догму, причем ему не ставится в вину то противоречие, что оно делает невозможным плодотворное применение свободы деятельности и инициативы человека.

Дело не в социализме или капитализме, в немалой степени изменивших свои черты в ходе общественно-экономического развития. И такие понятия, как социализм – капитализм, с одной стороны, и плановая экономика – рыночная экономика, с другой, ни в коей мере не совпадают. Если приверженцы социализма стремятся к справедливому распределению общественного продукта, то и сторонники рыночного хозяйства могут вполне поддержать это требование. Правильно понятый либерализм современной чеканки не стремится к пиратству, однако он сопротивляется нетерпимости и обусловленной этим несвободе человека. Он – враг любой духовной тирании, всегда предвещающей политический террор».

1 декабря 1947 года в газете «Нойе цайтунг» Людвиг Эрхард высказал часть своей трактовки социальной рыночной экономики – в статье «Что определяет немецкий уровень жизни»:

«Между производительностью экономики и жизненным уровнем народа существует императивная связь. Факторы, определяющие будущий жизненный уровень в Германии, все еще формируются в ней самой. Экономическое будущее Германии по-прежнему в существенной мере зависит от оптимального решения проблем в производственной сфере.

Экономика не в состоянии удовлетворять даже жизненные потребности, обостряющиеся с каждым днем, не говоря уже о том, чтобы найти силы и средства для восстановления или тем более для платежей и поставок третьим странам, пока не будет организовано экономически эффективное использование всех оставшихся политических сил.

До тех пор, пока основанное на честном труде право на общественный рост будет снова и снова подрываться вторжением старой и доброй покупательной способности, лишенной экономического обеспечения, пока без реального образования капитала значительная часть осуществляемых еще работ будет протекать вне сферы производства потребительских товаров, не следует ожидать, что растущие диспропорции можно преодолеть с помощью все более жестких мер рационирования. Пусть этот вынужденный отказ от потребления и позволил осуществить в переходный период некоторые ценные с народнохозяйственной точки зрения работы, однако готовность и способность трудящихся к жертвам все же имеет предел.

Все искусственные меры такого оцепенения не принесут успеха, если экономика не заработает на постоянно расширяющейся основе, или если не будет обеспечено в полном объеме хотя бы воспроизводство. Застопорившийся поток товаров может быть снова приведен в движение только в том случае, если увеличивающийся общественный продукт будет обещать труду материальное вознаграждение, а в экономике расставание с товаром не будет сопряжено с опасностью одностороннего товарно- экономического истощения.

Хотя все трезвомыслящие люди хорошо понимают, что окончательное решение может дать лишь валютное урегулирование, однако в сложившихся условиях уже только улучшение продовольственного снабжения сырьем поистине совершили бы чудо. Когда процесс свертывания производства приводит к мысли и поощряет вполне нехорошие истины и негативные влияния, когда прогрессирующий упадок ведет в конечном итоге к полному параличу, подключение дополнительных материальных и трудовых ресурсов привело бы к значительному расширению товарного производства.

Существует своего рода обратная зависимость, когда сокращению общественного продукта непременно сопутствует разбухание административных звеньев управления экономикой, его бюрократизация и падение эффективности, в то время как оживление экономики, напротив, совершенно автоматически ведет к упрощению и сокращению управления при одновременном усилии действенности административных мер. Надо только открыть немецкому народу дополнительные возможности производительного труда, и можно будет очень скоро увидеть, что наше народное хозяйство способно достигнуть более высокой производительности, большей эффективности. Все другие попытки будут бесполезны, а последующие поиски «козлов отпущения» не смогут оправдать собственной несостоятельности, обусловленной непониманием сути дела.

С какой бы стороны ни посмотреть на сегодняшнюю экономику, почти повсюду наталкиваешься на элементы, препятствующие росту производительности. Слабая загруженность производительных мощностей на предприятиях, великое множество которых из социальных соображений приходится пускать в эксплуатацию, высокая степень переработки дефицитного сырья с целью его наиболее выгодного использования и обеспечение права распоряжаться находящимися в процессе производства товарами, неэкономичное использование ценнейшей рабочей силы на непроизводительные цели и полная несоотнесенность народнохозяйственных действий между собой – вот характерные факты и признаки экономики, в которой цены отделились от затрат, а затраты перестали быть показателем производительности.

Каждый народ может потреблять лишь то, что предоставляет ему экономика в виде готовых потребительских товаров. Нам надо строить такую экономику, способную в той или иной мере выполнить свою социальную задачу лишь в том случае, когда доведенная до максимума производительность труда создаст противовес тому дополнительному бремени, которое обусловлено сохраняющейся необходимостью улучшения капитала, расходами на восстановление и на необходимые социальные выплаты и услуги.

В нашем народном хозяйстве необходимо осуществить разделение труда, которое ограничит на переходный период необходимые еще капиталовложения или распределит их на более длительный отрезок времени, чтобы можно было в большой мере сосредоточить наличные силы на производстве потребительских товаров.

Сохранение социального спокойствия будет, особенно в связи с валютным урегулированием, в существенной степени зависеть от того, сможет ли товарное производство быстро обеспечить покрытие свободных доходов.

Даже при благоприятном развитии Германия только ценой величайших усилий сможет обеспечить всему своему народу жизненный уровень, соответствующий его трудолюбию. Только путем самого рационального сочетания производственных факторов, в условиях жесткой конкуренции немецкий народ может выжить и получить реальный шанс постепенного экономического и общественного выздоровления».