неба новых господ; шляхта же выросла на хлопском труде и не признавала никакого другого. К тому же русский человек-простолюдин был в глазах поляка схизматиком, еретиком, и они иначе не называли его, как «быдлом» (животным), «песьей кровью». Суда на пана нигде нельзя было найти: судьи были продажны, да и магнаты не боялись их, издеваясь над судебными приговорами. Бедствия народа еще усиливались от присутствия на Украине буйного наемного «кварцяного войска»: служившие в нем жолнеры бесчинствовали и обирали жителей».
Одним словом, положение хлопов на Украине сделалось вскоре таким же тяжелым, каким оно было в Польше, и даже худшим. Один польский писатель говорит:
«В Турции ни один паша не может того сделать последнему мужику, иначе поплатится головою; и у московитян первейший боярин, и у татар мурза не смеют так оскорблять простого хлопа, хотя бы и иноверца. Только у нас в Польше вольно все делать в местечках и селениях. Азиатские деспоты во всю жизнь не замучат столько людей, сколько их замучат в свободной Речи Посполитой».
Паны получали со своих имений громадные доходы, разбрасывали деньги, как полову, и все- таки не могли растратить. Всю жизнь магнаты проводили в пирах и попойках; в раззолоченных палатах замков день и ночь гремела музыка, бочками стояло венгерское вино и томилось множество шляхтичей- дармоедов.
За панами тянулась и прочая шляхта. Тот же писатель говорит:
«От сенатора до ремесленника, все пропивают свое состояние, потом входят в неоплатные долги. Никто не хочет жить трудом, всяк норовит захватить чужое. Легко достается оно, легко и спускается; всяк только о том и думает, чтоб поразмашистее покутить. Заработки убогих людей, собранные с их слезами, иногда со шкурой, истребляют они, как саранча: одна особа съедает в один раз столько, сколько множество бедняков заработает в долгое время. Смеются над поляками, что у них, верно, пух имеет такое свойство, что на нем могут спать спокойно, не мучаясь совестью».
Украинцы не захотели превращаться «в быдло», они не захотели превращаться в хлопов, они хотели воли. Те люди, крестьяне, ремесленники, дворяне, которые шли к днепровским порогам, попадали не на пустое место – их там уже ждали, у украинских казаков уже была своя организация, да и самих казаков, опытных степных воинов, было уже немало.
Южная окраина украинских земель подвергалась постоянным набегам и разорениям от орд крымских татар – Польской Короне и Великому княжеству Литовскому, в состав которых входили украинские территории, необходимо было принимать меры по защите границы. Нападения крымцев делались все грознее и опустошительнее, отряды врагов продвигались все дальше и дальше, и с 1506 года Великое княжество Литовское начало платить дань крымскому хану. Это, естественно, не помогало, и в 1511 году в городе Пиотрокове был созван большой сейм для обсуждения татарской проблемы.
Воевода Евстафий-Остап Дашкович предложил сейму создать передовую охранную линию в низовьях Днепра:
«Необходимо для сего учредить деятельную стражу только из двух тысяч воинов. Они могли бы разъезжать на малых судах и лодках между днепровскими островами и порогами, препятствуя татарской переправе. Для прикрытия сей стражи острова следует укрепить а для доставления ей жизненных припасов нужно не более пятисот всадников».
Сейм одобрил проект Дашковича и постановил организовать в низовьях Днепра четырехтысячное войско, на вооружение и содержание которого собрать особый земельный налог. Войско, охранявшее Подолию, возглавил Евстафий Дашкович. Историк М. А. Караулов писал:
«Дашкович деятельно принялся за осуществление своего великого, как оказалось, плана. Именно этим-то обстоятельством мы обязаны тому, что в запорожском внутреннем строе, быту и порядках с первых же шагов бросаются в глаза черты военного устройства как древних государств Спарты и Рима, так и позднейших рыцарских орденов».
Дашкович отобрал четыре тысячи казаков, разделил их на полки и сотни, поставил над ними старшин, полковников, есаулов, сотников и десятников, устроил казацкий суд из старших казаков. Ежегодно он менял две тысячи казаков, содержавшихся «на Низу», на других, отпуская первых «в поле, в степь». С самого начала украинское казачество делилось на два вида – служащих на границе и живущих дома до того времени, пока их не позовут в военный поход.
Первый поход состоялся в 1516 году – 1200 казаков во главе с Дашковичем дошли до Ак-Кермана в турецких владениях, разбили татар и вернулись, пригнав с собой 500 лошадей и 3000 голов скота. В следующих походах казакам Е. Дашковича против татар помогали князя Константина Острожского – в 1522 и 1523 годах. До этого, в 1515 и 1521 годах, казаки по приказу властей ходили в поход на московские окраины.
Днепровская стража поначалу была малочисленна и не могла бороться с большими войсковыми соединениями врага. Большое казачье войско было поручено сформировать Богдану Рожинскому, командующему войсками на украинских землях. Он организовал двадцать местных полков по две тысячи казаков в каждом и разделил их на сотни. Они получали свои названия по городам и селам, где находились – «Киевского полка, Киевская сотня». Все казаки были переписаны, был составлен именной список, реестр; сами казаки стали называться реестровыми. Половина казаков составили конницу, вооруженную за собственный счет ружьями, пистолями, саблями и копьями, предназначенную для действий «в поле». Вторая половина, пехота, вооруженная ружьями, копьями и кинжалами, предназначалась для обороны городов и местечек. Во время военных действий реестровые казаки получали жалованье, иногда одежду. В мирное время они занимались хозяйством, ремеслом, торговлей, были освобождены от налогов.
Во второй половине XVI века казачество за Днепровскими порогами создало свой военный центр – Запорожскую Сечь. Запорожская земля стала центром казачьей силы. Великий Тарас Шевченко писал:
Российский историк начала ХХ века А. Кузьмин оставил очень поэтическое описание запорожских земель:
«Низ, или Запорожье, составляли земли, лежащие по обе стороны Днепра, ниже его порогов, почти до самого Черного моря.
Места эти были степные, и природа носила здесь двойственный характер; по местам она представляла необычайное изобилие, каким вообще отличалась Украина, а по местам являла собой крайний недостаток.
Весною Запорожье представляло собой безгранично раскинувшуюся зеленую скатерть, безбрежную, как бы шелковистую поляну, с нависшими скалами над многоводными реками и глубокими балками.
И сколько здесь было разнообразия! Вот расстилается лог, тянется овраг; там по берегам рек скалы выступают из-за скал; тут мелодически журчит ручей или капризно извивается чистая, как хрусталь, река; вот высятся небольшие пригорки, подымаются курганы и могилы, а там подальше, у могучих текущих вод, чернеют дремучие, девственные густолиственные леса.
Все это чрезвычайно красиво и величественно!
Запорожье было богато водою: один Днепр с его притоками занимал огромную площадь земли, давая возможность развиться лесной и степной флоре, несмотря на палящее солнце летом и лютую стужу зимой, но зато поражали путешественника густотой своей чащи, величиною отдельных деревьев и разнообразием их пород.
Здесь встречались: липа, клен, граб, вяз, дуб, ясень, чинар, кожевенное дерево, лоза, осокорь, ива, верба, шиповник, боярышник, шелковица, терновник, дикая груша и яблоня, дули, барбарис и много других.
Наиболее крупные лесные пространства лежали лишь к востоку от устья Днепра, а в остальном в Запорожье лес рос повсеместно по берегам рек и балок.
Земля была плодородна и тучна; она могла изобильно производить разного рода хлеб: рожь, пшеницу, ячмень, овес, гречиху, просо, лен, конопель. Из огородных овощей: арбузы, дыни, огурцы, картофель, чеснок, лук, свеклу, петрушку.
На пространстве нескольких сотен десятин можно было найти множество видов растительности: дикий
