Услышав ее слова, Маркус резко развернулся к ней и свободной рукой нечаянно коснулся ее груди. Она открыла глаза и увидела смятение на его лице.
— Простите, Нелл. Это вышло случайно.
— Знаю, — только и сказала она.
Какой он сильный — и как волнуется за нее! Рубашка его в крови — в ее крови. Нелл почувствовала, как к глазам подступили слезы. Проглотив их, она произнесла с кажущейся беззаботностью:
— Давно меня никто не обнимал… Боюсь, мне это понравится.
— Понравится? — Лоб у него разгладился. — Вы хотите, чтобы я вас обнял?
— Да… Прижали к себе… — Перед глазами все поплыло. Она прекрасно понимала, что говорить так неприлично, только не могла вспомнить почему. — Мне кажется, тогда я успокоюсь. И наверное, смогу заснуть.
Нелл уже почти спала. Маркус прекрасно понимал, что ему следует сделать: отнести ее на руках к ней в комнату, вызвать горничную и уйти.
А вдруг ночью она проснется от страха, что ее обидчик вернется?
— К черту! — пробормотал он, сбрасывая туфли и швыряя на спинку стула жилет и галстук. Он выполнит ее просьбу и докажет, что настоящий мужчина умеет быть нежным и обнимать женщину без всяких задних мыслей.
Она уже спала; медово-каштановые волосы разметались по подушке. Повязка лихо съехала набок, но лицо оставалось бледным. Он откинул покрывало, осторожно перекатил ее к стене и, не снимая рубашки и бриджей, лег рядом.
Осторожно, стараясь не касаться груди и головы, он уложил Нелл головой себе на плечо и обнял ее за талию. К утру рука у него онемеет — ну и пусть! Сейчас его грело нежное тепло ее тела, шелковистые волосы касались его щеки, холодные ступни грелись о его ноги в чулках.
— Ты спишь? — прошептал он.
— Да, — ответила она, теснее прижимаясь к нему.
Он улыбнулся.
— Маркус, ты такой теплый.
— А у тебя холодное лицо.
Нелл тут же снова уснула, ее дыхание щекотало ему шею в вырезе рубашки. Никогда еще Маркус не был в таком положении — он лежит в одной постели с женщиной с самыми невинными намерениями. О своих чувствах к Нелл он не мог сказать того же самого. Правда, сейчас у него не возникало желания ласкать ее, целовать, пробуждать в ней ответную страсть. Как она замерзла, бедняжка! Под длинными ресницами залегли тени. Сейчас ей нужно одно: отдохнуть, забыть о своих страхах…
Ему хотелось заботиться о ней, баловать ее, потакать ее прихотям. И заниматься с ней любовью до тех пор, пока она не забудет о подлецах, которые преследуют ее и наполняют ее жизнь вечным страхом, забудет обо всем, кроме жара его тела.
— Проклятье! — от этих мыслей, у него сразу возникла эрекция. Чтобы победить желание, он приказывал себе думать о Салтертоне, о своем отце. И о главном — предстояло решить, что делать утром. Маркус прижал Нелл к себе и приказал себе спать.
Нелл проснулась от четырех тихих ударов маленьких французских часов на ночном столике и никак не могла прийти в себя, моргая при свете лампы, которую не потушил Маркус. Он лежал рядом и прижимал ее к себе. Как с ним тепло и уютно!
Она вспыхнула, вспомнив, что сама попросила его остаться с ней, лечь с ней в постель. Обнять ее… Наверное, она была не в себе!
Он всю ночь спал одетым. Нелл инстинктивно поверила ему, и Маркус оправдал ее ожидания. Он вел себя с ней нежно и заботливо — как и подобает истинному джентльмену.
Не просыпаясь, Маркус нахмурился. Нелл улыбнулась, увидев знакомую складку между бровями. Она уже начала привыкать к нему. Привычная мрачная гримаса больше не страшила ее. Она понимала: Маркус боится за своих близких… и беспокоится за нее. Значит, она ему небезразлична.
Нелл чуть-чуть повернулась и поморщилась: шея затекла. И сразу же заболела голова. Маркус тоже ранен… Она сама ранила его. Позволит ли он ей осмотреть его рану, убедиться в том, что она заживает? Наверное, нет. Нелл улыбнулась, вспомнив, как Маркус делает вид, будто ему не больно. Он презирает слабость, а собственную боль преодолевает силой воли, не давая телу времени на отдых и исцеление.
Она рискнула провести по его груди кончиками пальцев.
— Маркус, — прошептала она, снова закрывая глаза. — Любимый…
Глава 10
Пробили часы, и Маркус пробудился ото сна, в котором видел Нелл: ее руки ласкали его, теплые губы целовали, волосы щекотали, она шептала ему слова любви…
Он повернулся на подушке. Четверть пятого. Он помнил, что сегодня должен встать очень рано… но почему?
Кто-то пошевелился сбоку от него — мягкий, нежный, и Маркус выругался про себя. О чем только он вчера думал? Видимо, вчера он не думал вовсе, а поддался инстинктам.
Нелл он видел не во сне; она лежала рядом, в его постели, там, куда он ее уложил в полубессознательном состоянии, когда она была не в состоянии отличить хорошее от плохого. И вот результат: хотя они провели ночь совершенно невинно, Нелл все равно безнадежно скомпрометирована.
Точнее, была бы скомпрометирована, будь она леди. Но Нелл — всего лишь модистка. Ее репутация, можно сказать, не пострадала, чего не скажешь о нем. Старший сын графа, наследник титула, не женится на модистке, если он заботится о чести семьи, о своем долге и своих обязанностях!
Но теперь он обязан заботиться и о Нелл — больше, чем когда бы то ни было. Маркус лежал неподвижно и думал, что делать. Первым делом надо отнести ее в ее комнату, уложить в постель. Затем убрать все следы ее пребывания здесь, приказать Оллсопу держать язык за зубами, как-то объяснить рану Нелл матери и сестрам, все рассказать отцу, наладить круглосуточную охрану дома…
Проклятье! Что, если Нелл решит, что после сегодняшней ночи он должен… что? Она ведь не пострадала… Главное, чтобы никто ничего не узнал.
В конце концов, она — не девственница. Маркус тут же отругал себя за эту мысль. Тупица! Еще неделю назад он бы предложил женщине, очутившейся в таком положении, деньги и рассчитывал бы на ее благодарность. Но Нелл — не какая-то женщина. Да и ему гордиться нечем.
Она пошевелилась, прильнула к нему, и его ноздри, уловили аромат спящей женщины. Он подействовал на Маркуса как наркотик; возбуждение, овладевшее им, мигом заглушило угрызения совести. Приглушенно выругавшись, Маркус вылез из постели, нашел ее капот и откинул покрывало.
— Нелл!
— Ммм?
— Просыпайтесь, вам нужно возвращаться в вашу комнату.
Где ее домашние туфли? Или она была босиком? Маркус упорно старался не смотреть на Нелл, свернувшуюся калачиком в его постели — и в его халате. Вдруг она рывком села и протерла глаза.
— Ох! — От резкого движения она поморщилась и не сразу, но сообразила, где находится. — Ах! — Лицо ее было достаточно красноречиво. Если бы их положение не было таким серьезным, он наверняка улыбнулся бы, так не вязалась с ее смущенным лицом залихватская повязка на голове. — О боже мой!
Маркус с трудом сохранял невозмутимое выражение; вовсе не нужно, чтобы она видела, что он над ней смеется.
— Да уж, действительно.
— Мне нельзя здесь оставаться!
