ее как следует?
– Ты мной довольна, Паулина? Я тебе был хорошим отчимом?
– Ну да. Конечно да. А почему ты спрашиваешь? Что случилось?
– Просто хотел узнать. Мне это очень нужно. С твоей мамой все в порядке. Клянусь, я передал тебе все, что они мне сказали. Дело совсем не в этом; просто я хотел узнать, не очень ли я тебя терроризировал.
Губы улыбнулись едва заметной улыбкой.
– Не очень. Когда мы сидели в гараже и разговаривали, я поняла, что так тебя люблю! С тобой я чувствовала, что мои слова вовсе не глупые и не идиотские. С тобой я себя почувствовала нормальной.
Мы обнялись. Мы обнялись, и я почувствовал слезы на своих щеках и тепло ее хрупкого тела.
– Не надо быть нормальной, Паулина. Даже не пытайся быть нормальной, потому что это первый признак неизлечимой болезни. Как только почувствуешь потребность быть нормальной, немедленно прими противоядие.
– И что же это за противоядие?
Мне ужасно захотелось сказать что-нибудь глубокомысленное и в то же время остроумное, чтобы она запомнила до конца своих дней. Но в голову только и пришло, что:
– Просто старайся жить своей жизнью, Паулина, и пусть никакая нормальность не притворяется тобой.
К нам подошла Изабелла Закридес – подписать бумаги. Она спросила, с кем из нас можно переговорить о состоянии Магды. Я взглядом спросил ее, есть ли какие-то новости. Она так же безмолвно ответила, что нет, ничего, просто надо выполнить формальности. Тогда я сказал, чтобы она поговорила с Паулиной, и лицо у девушки засияло от счастья и благодарности.
– Вы мне подробно расскажете, что с мамой?
– Конечно, Паулина. Давай-ка присядем, и я тебе расскажу абсолютно все.
Выйдя из больницы, я сказал Джорджу, что случилось с Джонни и что это наверняка дело рук Флоона. Еще я рассказал ему о том, что происходило между мной и Барри. Когда я закончил, на Джордже просто лица не было.
– Переварить такое, Фрэнни, все равно что проглотить индюшку целиком. Я потрясен. Что ты теперь собираешься делать?
– Я хотел разыскать Барри и задать ему несколько вопросов, но он исчез. У меня такое чувство, что, когда надо будет, парень снова объявится. А тем временем я должен позаботиться, чтобы этот подонок Флоон не шлялся здесь с пистолетом. Он уже подстрелил двоих людей и пса, а ведь еще и двенадцати нет.
– Но что ты будешь делать, когда его найдешь? Ведь у тебя только несколько дней, Фрэнни.
– Сначала нужно разобраться с Флооном. Этот тип опасен. А потом займусь этой четвертой штуковиной, которую им приспичило получить, что бы там это ни было. А какие еще варианты, Джордж?
На его обычно бесстрастном лице появилось и осталось выражение неизбывной печали. Он боялся за меня, и, к моему удивлению, в его глазах было столько любви! Он едва слышно спросил:
– Чем я могу помочь?
– Вернись в больницу и присмотри за Паулиной. Я не в состоянии заботиться сейчас еще и о ней. Включи свой сотовый, чтобы я мог с тобой связаться, если что. И отвечай на звонки, ради всего святого, Джордж! А то ведь у тебя телефон может звонить, пока батарейка не сядет.
– Хорошо. А куда ты теперь?
– Домой за пистолетом и переодеться. Потом на поиски Флоона, нашего летучего голландца.
Мы обменялись взглядами и столько всего успели безмолвно поведать друг другу за эти несколько секунд. Потом он виновато улыбнулся.
– Фрэнни, неужели ты и правда видел «Битлз»? – не смог он удержаться.– Ну и как они тебе?
– Все они оказались ниже ростом, чем я думал. Даже Леннон. Я всегда его представлял великаном футов этак десяти.
Приближаясь к своему дому, я услышал, как внутри надрывается телефон. Мы так торопились в больницу, что забыли запереть входную дверь. Я вошел внутрь и при звуках последнего звонка схватил трубку. Но ответа на мое «алло» не последовало. Что там Флоон – успел натворить еще что-нибудь? Не дай бог. Я обдумывал это привычное выражение, пока шел в спальню и переодевался. Как может «Бог не дать», если Он спал все это время? Или «Господи, сохрани», или «Господи, помилуй». Но в самом ли деле Его сознание отключено, как бывает с нашим, когда мы спим, или Барри воспользовался какой-то космической метафорой?
Держа в руках брюки и собравшись уже было сунуть в них одну ногу, я понял, что смотрю на нашу постель. Есть ли у Бога матрас? А подушка? Какой величины у Него кровать? С чего это я вдруг разулыбался? Совсем скоро мне предстояло умереть, потому что мой бедный мозг должен был взорваться изнутри. А в оставшееся время я должен отыскать спятившего Каза де Флоона, пока он еще кого-нибудь не пристрелил, а после – найти что-то четвертое, чтобы спасти Вселенную. Ну и чему же тут улыбаться?
Натянув наконец брюки, я выпрямился и встал в позу Брюса Ли – руки как два крюка, готовых наносить смертельные удары. Я резко выбросил вперед кулак с возгласом «й-я-а-а-а», как каратисты из гонконгских фильмов. Маккейб, умирающий Хозяин Вселенной. Потому что прав был Джордж – всего этого многовато, даже чтобы просто вообразить и уж тем более – пережить. Логичней всего было сделать то, что мне по силам, а остальное предоставить Барри, его команде и всем прочим звездным обитателям.
Решения у меня не было, но грандиозностью проблемы я не мог не восхищаться.
Где же искать Флоона? Куда бы я сам пошел на его месте? Хм-м-м? Куда я
