которому нехотя поддался даже Саваж. Склонив головы над столом, все они вскоре были вовлечены в тихое и серьезное обсуждение, как лучше развернуть эти мифические отряды.

Откинувшись назад на спинку стула, Мартин постарался не наклоняться к ним. Какое душераздирающее сборище глупцов, готовых и жаждущих поверить всему, мужчин, опьяневших больше от надежды и отчаянной безрассудной мечты, нежели от вина.

Уолсингем имел больше чем достаточно причин арестовать их всех, но вместе с Бабингтоном ждал следующего письма шотландской королевы. Того письма, которое даст Уолсингему доказательство, в котором он нуждался, чтобы добиться своей истинной цели. Казни королевы Марии.

Эти заговорщики были не больше чем средством достижения этой цели. Мартин не мог не задавать себе вопроса, какую опасность представлял бы Бабингтон или любой из его друзей, если бы Уолсингем сам втайне не поощрял их, позволяя им связываться с заключенной в тюрьму королевой. И заманивал их всех в одну западню, все сужая и сужая проход, все ближе и ближе к виселице.

Уолсингем заманил бы туда же и Неда Лэмберта, если бы ему это удалось. Во время прошлой встречи с Мартином министр сделал ему коварное предложение.

«Итак, вы никогда не видели лорда Оксбриджа ни на одной из встреч этих заговорщиков? Может, стоит предложить ему пойти с вами?

– Для чего? – с негодованием воскликнул Мартин. – Чтобы подвести его к измене?

– Честного человека нельзя соблазнить на подобное действие».

Нет, но слабого можно повести даже на гибель. «Все, кто окружает меня в этот вечер, бесспорно, являлись тому свидетельством», – подумал он, разглядывая разгоряченные лица своих собутыльников.

Он отпил глоток из кубка, но вино отдавало кислятиной во рту… или то была его совесть? В этот вечер он ужинал с обреченными людьми, и у него не хватало сил для той роли, которую он играл в их гибели.

– Капитан Фортескью? – слуга просунул голову за ширму.

Мартин хотел было ответить, что у них нет такого человека, но тут вспомнил вымышленное имя священника.

– Да? – нетерпеливо ответил отец Баллард, явно недовольный тем, что его отрывают от обсуждения.

– Там вас спрашивают, сэр, – слуга наклонился ближе и прошептал что-то на ухо Балларду. Едва заметная тень пробежала по лицу священника. Он мрачно попросил прощения и направился вслед за слугой.

Другие были слишком глубоко погружены в свои кубки и в свой заговор и совсем не придали этому значения, но Мартин тут же всполошился. Пробормотав оправдание, что ему требуется облегчить себя, Мартин покинул стол и последовал за священником через переполненную пивную.

Он последовал за Баллардом в переулок за гостиницей. Спрятавшись в тени двери, Мартин наблюдал, как священник о чем-то беседует с высоким худощавым мужчиной, черты которого, как и его фигуру, скрывала темнота ночи и темный плащ.

Как Мартин ни напрягал слух, он сумел поймать только обрывки их разговора. Высокий незнакомец вцепился в рукав священника.

– Умоляю, святой отец… вы должны пойти.

– Невозможно… не сегодня вечером. Я и так уже слишком рисковал… в первый раз. Попробую завтра.

– Но это может быть слишком поздно.

– На все воля господня. – Баллард высвободился и направился обратно к гостинице.

«Итак, что, черт возьми, все это значило? – задумался Мартин. – И как связано с заговором против королевы?»

Баллард шел прямо на него, и Мартин поспешно притворился, что застегивает свои бричесы. Священник немного смутился, столкнувшись с ним, но тут же пришел в себя, шутливо поприветствовал Мартина и приобнял его за плечи.

Мартин бросил расстроенный взгляд в темноту, в которой исчез незнакомец. Ему бы надо было проследить за ним и узнать, кто это. Но рука Балларда у него на плече подталкивала его вперед, и Мартину ничего не оставалось, как возвратиться в гостиницу.

Свечи мерцали, освещая импровизированный алтарь в маленькой комнате за спальней Джейн Дэнвер, и распятие, и статую Девы Марии, извлеченные из тайника. Несколько горничных стояли на коленях, тихо склонив голову, и молились – Адела и Хилари, перебирая четки, юная Луиза, по щекам которой струились слезы.

Только одна свеча освещала смежную палату, где Джейн хлопотала у постели умирающей женщины. Джейн уложила свою старую служанку на своей собственной кровати, стараясь хоть как-то утешить Сару Уильяме в последние часы ее жизни.

Ее старая нянюшка в детстве всегда казалась Джейн такой огромной фигурой. Но опухоль, разъедающая мисс Уильяме изнутри, превратила ее в пустую раковину.

Сара напоминала покинутого ребенка, утопающего в необъятности кровати с балдахином. Старушка едва смогла сделать глоток и уж тем более говорить. Тем не менее, когда Джейн опустила ее обратно на подушку, Сара проскрежетала:

– Он… он еще не пришел?

Джейн зажала увядающую руку старушки в своих ладонях и хотела сказать Саре, что той еще вовсе не нужен никакой священник. Она не умрет сегодня вечером. Но время для такой успокоительной лжи прошло.

– Отец Баллард скоро будет здесь, я обещаю тебе. Я послала за ним Тимона. У тебя будет достаточно времени… достаточно времени. – Джейн запнулась на последних словах, ее глаза обожгли слезы.

– Нет, не печалься за меня, госпожа. – Сара сжала руку Джейн, поскольку очередной приступ боли потряс ее тело. – Со мной… я… будет все в порядке, ведь я же смогу покаяться в своих грехах.

– О, Сара, разве тебе есть, в чем каяться?

– Все мы грешники, детка, – слабо улыбнулась старушка. – Просто у меня их меньше, чем у других. Я только упрекаю себя в том, что оставляю тебя теперь, когда… ты нуждаешься во мне больше всего.

– Молчи, Сара. Ты не должна бояться за меня.

– Но я боюсь. Я всегда боялась. Ты всегда такая страстная, такая упрямая.

Джейн прижалась губами к руке старушки.

– Нет, я буду кроткой, как ягненок, если только ты останешься со мной. – Она попыталась улыбнуться, повторяя обещание, которым всегда задабривала няню в детстве, когда девочку отсылали в ее комнату, чтобы она утихомирилась. Но слова застревали в горле, и слезы текли по щекам, омывая руки Сары.

Старушке стоило это больших усилий, но она погладила Джейн по щеке.

– Н-не плачь. Ты всегда была такой храброй, слишком храброй, и шла на риск. Я не должна была позволять тебе так рисковать из-за меня, вызывая священника. Я не боюсь умирать. Только, если… если… – ужас появился в глазах Сары. – Я должна быть прощена за мои грехи, должна исповедаться в последний раз, иначе я никогда не предстану перед вратами рая. Я… я отправлюсь в огонь ада и никогда не увижу лицо Бога. – Она сжала руку Джейн с силой, рожденной отчаянием. – Я хочу видеть Бога, моя девочка.

– Так и будет, Сара, я клянусь тебе, – убеждала Джейн. Она оглянулась через плечо, недоумевая, что же задерживает отца Балларда.

Она облегченно вздохнула, когда Луиза осторожно вошла в комнату и шепнула ей, что Тимон вернулся.

Поспешно покидая спальню, Джейн успела подумать, что рада отсутствию Неда. Обычно она сильно волновалась, когда ее брат задерживался допоздна, но сейчас она сочла за благо, что в этот вечер он отсутствовал.

Нед был слишком импульсивен и без того совершал множество опрометчивых поступков, чтобы Джейн впутывала его еще и в эти свои тайные дела. Она даже жалела, что ей пришлось послать с поручением камердинера Неда. Но Джайлс Тимон был истинным католиком, смелым и разумным человеком и, уж конечно, самым надежным слугой в доме.