языческого кельтского капища, мимо тихого дома священника, где преподобный Фитцледж играл в саду со своей золотоволосой внучкой. Медлин только и успела, что помахать ошеломленному священнику рукой.

Потом они спустились к морю и снова поднимались по узким тропкам в скалах, чтобы добраться до открытых всем ветрам холмов, где из волн пурпурного вереска вырастал огромный каменный монумент. Анатоль сказал, что эти загадочные памятники, подобные тем, что стоят в знаменитом Стоунхендже на юге Англии, разбросаны по всему Корнуоллу. Никто не знает, как и откуда они появились, но было ясно, что это не игра природы. Гранитная глыба, громоздившаяся на вершине холма, казалась небрежно заброшенной туда игрушкой великана, Медлин не удивилась, обнаружив этот странный предмет на земле Анатоля, ибо сам замок Ледж и его окрестности издревле были отмечены печатью магии и тайны.

Здесь, в тени каменной глыбы, Анатоль остановился, чтобы дать отдых усталому коню. Свесившись с седла, он бережно опустил Медлин на землю. Все члены у нее онемели от долгой езды, и она покачнулась, как матрос, ступивший на землю после дальнего плавания. Анатоль поддержал ее, обхватив за талию одной рукой. Отпущенный на волю конь убежал к стоявшим поодаль деревьям и принялся щипать нежную весеннюю траву.

Было так просто и естественно, что Анатоль взял ее за руку, и они в доверительном молчании пошли по вересковому полю. Все тени, секреты, непонимание улетели прочь. Под широким сводом лазурного неба они стали крохотными, точно маковое зерно.

Прислонившись к камню, они вместе смотрели на пейзаж, от которого захватывало дух. С этой высоты была видна вся местность до бухты под замком Ледж. Окруженное кольцом скал сияющее море вздымалось к горизонту, на его гладкой, словно стекло, поверхности виднелись белые точки — паруса рыбачьих лодок.

— Теперь вы видели всю мою землю или почти всю, — сказал Анатоль. — Что скажете?

Вопрос был задан нарочито беспечно, но она видела, с какой тревогой он ждет ответа.

— Великолепное зрелище, милорд.

Его глаза вспыхнули гордостью, но слова Медлин больше относились к самому Анатолю, чем к земле, морю и небу. Перед тем как они отправились в путь, Анатоль искупался, переоделся в чистую одежду и причесался… но ветер снова растрепал его волосы, и Медлин была ему за это благодарна.

Она вдруг поняла, что Анатолю идет не благопристойная косичка, а буйная грива, ниспадающая на плечи и обрамляющая твердо очерченное лицо. Анатоль был таким же, как его земля, покрытая боевыми шрамами, закаленная непогодой, дикая и свободная. Теперь Медлин уже не могла представить, что хотела видеть его другим.

Когда он обернулся, она смутилась, потому что слишком уж откровенно пожирала его взглядом.

— Это гораздо красивее, чем я могла себе представить вначале, — сказала она. — Я… Я имею в виду вашу землю.

— Теперь это и ваша земля, Медлин, — мягко отозвался он. — Вы хозяйка замка Ледж.

Их глаза встретились, как уже не раз встречались за сегодняшний день. И в который раз оба тут же отвели взгляд. Так сталкиваются в воздухе и тут же разлетаются чайки, кружащие над морем. Они никогда еще не чувствовали себя так легко в обществе друг друга, но втайне каждый словно чего-то ждал и в то же время не хотел этого показать.

Медлин высвободила руку из руки Анатоля, решив, что безопаснее будет привлечь его внимание к подымавшейся за их спинами каменной башне. В центре ее было выпилено отверстие, похожее на огромный глаз, через которое, пригнувшись, мог бы пролезть человек.

— Должно быть, потребовалось немалое искусство, чтобы затащить такой громадный кусок камня на вершину холма, — сказала Медлин. — Вы не знаете, как он здесь оказался?

— Понятия не имею. Многие считают, что это дело рук моего предка Просперо. Он был… довольно странным человеком. — Анатоль провел рукой по шершавой поверхности камня. — Впрочем, я уверен, что камень гораздо древнее. Может быть, алтарь какой-нибудь богини друидов.

Медлин склонила голову набок, размышляя.

— Нет, не думаю, чтобы он мог принадлежать женщине. Для этого он слишком… самоуверен, мужествен, что ли.

Анатоль улыбнулся:

— Как бы там ни было, крестьяне верят, что он волшебный. Считается, что если человек пролезет через глаз, то излечится от любой болезни — от подагры до ночных кошмаров.

— А вы когда-нибудь испытывали на себе силу камня?

Он признался с виноватым видом:

— Раз или два. Когда был подростком.

— Потому что вас мучили кошмары?

— Нет.

— Должно быть, вы были сильным и крепким мальчиком. Не могу представить, чтобы вы чем-нибудь болели.

Анатоль ничего не ответил, только улыбнулся, но на этот раз его улыбка была немного печальной. Перед внутренним взором Медлин возник образ мальчика, с серьезным видом пробирающегося через отверстие в камне. В надежде на что? Внезапно она поняла: исцелиться от того, что мешало родителям его любить. Точно так же она не раз стояла перед зеркалом, желая, чтобы исчезли эти рыжие волосы, которые так отличали ее от остальных членов семьи.

Она внимательно посмотрела на камень, сняла перчатки и положила руки на холодную гранитную поверхность. Потом приподняла юбки, кое-как подтянулась и легла животом на край отверстия. В конце концов ей удалось пролезть на другую сторону отверстия, но там она зацепилась кончиком туфли за край и едва не упала.

Анатоль поспешил к ней на помощь, осторожно поставил на землю.

— О-о, — протянула Мелин, обнаружив ссадину на запястье, — не скажу, чтобы ваш камень оказал на меня благотворное действие!

— Это потому, что вы все сделали не так, как надо. Надо было проползать задом наперед, девять раз подряд и против солнца.

— Пожалуй, я лучше отложу это до тех пор, пока не заболею всерьез.

Услышав эти слова, Анатоль побледнел.

— Не дай бог, чтобы такое случилось! — пылко проговорил он и, взяв ее руку, нежно прикоснулся губами к ссадине.

Верить в целительную силу поцелуя мужчины столь же неразумно, как верить в волшебные свойства гигантского куска гранита. И все же, к удивлению Медлин, неприятное жжение уступило место гораздо более сладкой боли, от которой по всему ее телу пробежала дрожь, а лицо зарделось.

Она смущенно ретировалась за гранитный монумент, стараясь сохранить в раненой руке ощущение тепла его губ, сладости поцелуя. Анатоль не последовал за ней.

— Благодарю вас, — услышал она его голос.

— За что?

— За все. За то, что согласились составить мне компанию. За то, что доверились мне и не побоялись сесть на лошадь. За то, что не назвали меня суеверным глупцом. Мой кузен всегда говорил, что этот камень уродлив, и, возможно, он прав. Если бы он был хозяином замка, непременно нашел бы способ от него избавиться.

— Это очень хорошо, что хозяин замка не он, -сказала Медлин. — Он никогда не станет так близок этой земле и ее людям, как вы.

С губ Анатоля сорвался сухой смешок.

— То есть я так же невежествен, как мои крестьяне?

— Нет. Но вы их понимаете, уважаете их обычаи и верования. Думаю, именно потому они так вас обожают.

Анатоль посмотрел на нее так, словно она вдруг потеряла рассудок.

— Неужели вы этого не замечали? — продолжала Медлин. — А я вот заметила, хотя совсем недолго прожила в замке Ледж. Слуги, арендаторы, фермеры — все вас высоко ценят. Они боятся, и уважают, и