платформе вышиною в три с половиной фута, была установлена клетка в десять футов в основании. Со всех сторон ее в очень близком от нее расстоянии были устроены места для трехсот человек зрителей. Потолка в клетке не было, и над нею были подвешены две громадные керосиновые лампы с зеркальными рефлекторами.

Было восемь часов, когда Гаркер, Мак-Триггер и еще двое других людей втащили на арену Казана с помощью брусьев, подсунутых под дно его клетки. Громадный Дэн находился уже в клетке, в которой должна была происходить драка. Он стоял, щурясь от яркого света, падавшего на него от рефлекторов. Увидев Казана, он насторожил уши. Казан не оскалил зубов. Даже не проявил ожидавшегося воодушевления. Собаки увидели друг друга только в первый раз, и ропот разочарования пронесся по рядам всех трехсот зрителей.

Дэн не шелохнулся и стоял как вкопанный, когда к нему в клетку вывалили из отдельной клетки Казана. Он не прыгнул, не заворчал. Он посмотрел на Казана вопрошающим, полным сомнения взглядом, который перевел затем на возбужденные, полные ожидания лица нетерпеливых зрителей. Некоторое время и Казан, твердо став на все свои четыре ноги, смотрел на Дэна. Затем он повел плечами и тоже равнодушно стал смотреть на лица зрителей, ожидавших боя не на жизнь, а на смерть. Ядовитый смех пронесся в первых рядах. Усмешки, язвительные улыбки послышались в сторону Мак-Триггера и Гаркера, и раздались сердитые голоса, потребовавшие деньги назад, начался шум все увеличивавшегося неудовольствия. Санди покраснел как рак от разочарования и злобы. На лбу у Гаркера вздулись жилы и стали вдвое толще нормальной величины. Он погрозил публике кулаком и крикнул:

— Погодите! Дайте им разойтись, дурачье!

При этих словах все стихли. Казан обернулся. Посмотрел на громадного Дэна. И Дэн в свою очередь стал смотреть на Казана. Казан сделал шаг вперед. Дэн ощетинил на плечах шерсть и тоже сделал шаг к Казану. Затем, точно одеревенелые, они остановились один против другого на расстоянии в четыре фута. Можно было бы услышать, как муха пролетела в комнате. Стоя около клетки, Санди и Гаркер затаили дыхание. Обе собаки, великолепно сложенные и сильные, оба полуволки, сделавшиеся жертвами человека, дравшиеся на своем веку уже сотни раз и никогда не боявшиеся смерти, теперь стояли и спокойно смотрели один другому в глаза. И никто не мог заметить в их глазах мучительного вопроса. Никто не знал, что в этот трагический момент невидимая рука духа пустыни уже протянулась между ними и что произошло одно из дивных чудес природы. Это было понимание.

Если бы они встретились на воле, в качестве соперников по упряжи, то они сцепились бы между собою и катались бы в мучительных схватках поединка. Но здесь в них вдруг заговорил лишь взаимный призыв к братству. В самую последнюю минуту, когда их отделяло пространство всего только в один фут и когда зрители уже ожидали первой бешеной схватки, великолепный Дэн медленно поднял голову и через спину Казана смотрел на лампы. Гаркер задрожал и стал изрекать проклятия. Теперь глотка Дэна была открыта для Казана. Но между обоими животными уже состоялось безмолвное заключение перемирия. Казан не бросился на него. Он даже отвернулся. И плечом к плечу, полные презрения к смотревшим на них людям, они стояли и сквозь жерди своей тюрьмы смотрели на какое-то одно человечье лицо.

Рев поднялся в толпе — рев гнева, недовольства и угроз. В своей ярости Гаркер выхватил револьвер и направил его на Дэна. И вдруг раздавшийся над всем этим скандалом голос остановил его.

— Стойте! — крикнул этот голос. — Стойте! Именем закона!

В одну минуту водворилось молчание. Все лица обернулись в сторону этого голоса. Два человека встали на стулья в самом заднем ряду. Один из них был сержант северо-западной конной полиции. Это говорил он. Вытянув руку вперед, он водворил молчание и призвал всех к вниманию. На стуле рядом с ним стоял другой человек. Он был тощ, с низкими плечами и бледным, изможденным лицом, небольшого роста человек, вся фигура которого и впалые щеки только говорили о том, что он долгие годы провел почти у самого Северного полюса. Теперь уже заговорил он, в то время как сержант все еще стоял с поднятой рукой.

— Я предлагаю собственникам этих собак пятьсот долларов, — сказал он, — и беру их себе.

Все, находившиеся в этой комнате, слышали это предложение. Гаркер посмотрел на Санди. С минуту они пошептались.

— Это не боевые собаки, — продолжал маленький человек. — Это собаки исключительно ездовые. Я предлагаю за них собственникам пятьсот долларов.

Гаркер поднял руку.

— Идет шестьсот? — спросил он. — Давайте шестьсот и берите собак себе.

Маленький человек помедлил с ответом. Затем кивнул головой.

— Хорошо, — согласился он. — Я даю вам за них шестьсот.

Ропот недовольства пронесся в толпе. Гаркер выбрался на платформу.

— Мы не виноваты, — крикнул он, — если они сами не захотели драться! А если кто из вас желает получить деньги обратно, то они будут выданы вам при выходе. Собаки подвели нас — вот и все! Мы не виноваты!

Маленький человек пробрался между стульями к собакам в сопровождении сержанта полиции. Приложив свое бледное лицо к жердям клетки, он стал осматривать Казана и громадного Дэна.

— Я думаю, что мы будем друзьями, — сказал он, и при этом так тихо, что его могли слышать одни только собаки. — Это довольно высокая цена, но мы наверстаем на покупке смитсоновских. Мне именно и нужно два такие четвероногих друга и именно таких моральных качеств.

И никто не понял, почему Казан и Дэн подошли в своей клетке к самым жердям с той стороны, около которой стоял ученый профессор, достававший в это время банковские билеты и отсчитывавший в пользу Гаркера и Санди Мак-Триггера шестьсот долларов.

Никогда еще ужас и одиночество слепоты не дали так почувствовать себя Серой волчице, как в те дни, которые последовали за выстрелом в Казана и за пленением его Санди Мак-Триггером. Целые часы она пролежала под кустом вдали от реки, ожидая, что вот-вот он к ней придет. Она верила, что он прибежит к ней, как прибегал уже и тысячи раз перед этим, и она лежала на животе, нюхала воздух и скулила, когда ветер не приносил ей его запаха. День и ночь прошли для нее точно в бесконечном хаосе темноты, но она знала, когда зашло солнце. Она чуяла, что густые, вечерние тени уже потянулись по земле, и поняла, что должны были уже взойти звезды на небе и реки осветиться от сияния луны. Наступала ночь, и, значит, можно было отправиться бродить, и спустя некоторое время, полная беспокойства, она стала делать по равнине небольшие круги и в первый раз позвала к себе Казана. От реки донесся до нее редкий запах дыма и огня, инстинктивно догадалась, что именно этот дым и около него человек отняли у нее Казана. Но кругов она не сокращала и не подходила ближе, чем был ее первый круг. Слепота научила ее ждать. С самого того дня на Солнечной Скале, когда рысь выцарапала ей глаза, Казан ни разу не обманул ее ожиданий. И она три раза позвала его в самом начале ночи. Затем она устроила себе гнездо в прибрежном кустарнике и прождала до рассвета.

Как она узнала, что наступила ночь, так же точно она догадалась, что наступил уже и день. Как только она почувствовала на своей спине теплоту солнца, так тотчас же беспокойство пересилило в ней всю ее осторожность. Потихоньку она отправилась к реке, нюхая воздух и скуля. В воздухе уже не пахло больше дымом, не могла она уловить в нем и запаха человека. По своему же собственному вчерашнему следу она спустилась к песчаной отмели и в чаще густого кустарника, свесившегося над береговым песком, остановилась и стала прислушиваться. Через несколько времени она спустилась ниже и дошла прямо до самого того места, где она с Казаном лакала воду, когда грянул выстрел. И здесь ее нос уперся в песок, который был еще влажен и густо пропитан кровью Казана. Она поняла, что это была кровь именно ее друга, потому что всюду здесь на песке пахло им одним да человеком, который был Санди Мак-Триггером. Она