вместе со сторожевой собакой, а та вырвала клок его брюк. Следующим его наказанием явилось стояние в одиночку лицом к стене в дальнем углу игровой площадки. Летом 1894 года за удар перочинным ножом одного из соучеников в ягодицу он был выгнан из школы.
Уже в одиннадцать лет Бенито имел мужской характер, и у него выработалась черта быть во что бы то ни стало первым. Однажды во время летних каникул мать услышала поток ругательств из соседней комнаты. Заглянув туда озабоченно, она увидела сына, стоявшего лицом к стене и произносившего речь. На ее вопрос, не сошел ли он с ума, он успокоил ее, сказав, что тренируется произносить речи, готовясь к тому дню, «когда вся Италия будет трепетать от его слов».
Взяв как-то по подсказке отца истрепанный томик «Отверженных», он усмотрел в борьбе Жана Вальжана с Парижем параллель со своим противостоянием в одиночку священникам, мелочным и ограниченным бюрократам и капиталистам. Старые люди в окрестностях Предаппио долго вспоминали, как Бенито зачитывал отрывки из книги где-нибудь в хлеву при дрожащем свете фонаря крестьянам с всклокоченными бородами в коричневых плисовых куртках и широкополых шляпах, а звонкий мальчишеский голос то звенел, то затихал, восхищая свою первую аудиторию.
В форлимпопольском колледже второй ступени, находившемся в пятнадцати километрах от его деревни, Бенито держался смело и дерзко. Во время принятия пищи ученикам часто выдавали твердый как камень хлеб. Все покорно молчали, Муссолини же сказал в лицо ректору:
— С нами обращаются хуже, чем в приюте для нищих.
Когда тот сбежал, мальчишки повскакали со своих мест и устроили гвалт, бросаясь кусками хлеба в голову эконома. Бенито успокоил их, прыгнув на стол.
— Прекратите, — скомандовал он, повелительно вскинув руки. — Бросаться хлебом значит оскорблять пищу бедняков!
Когда о случившемся доложили мэру, который попробовал кусок того самого хлеба, Муссолини был оправдан.
С этого момента он постоянно находился в центре внимания. На подростковых сельских танцах ему однажды наскучил медленный вальс, навевавший сон, он призвал к тишине и, выскочив на танцевальную площадку, соло изобразил романьольский стиль вальса с ножом в зубах. Временами он уходил от собравшихся на какое-нибудь скучное мероприятие ребят и уединялся на церковной колокольне, где читал Бакунина, Золя, Горького — истории о людях, попадавших в неблагоприятные условия.
Один из прежних его соучеников, Рино Алессио, часто повторял:
— Он и тогда был лидером среди мальчишек.
Когда он, немного повзрослев, попал однажды в дешевый публичный дом «Форли», то отплевывался потом, заявив:
— Чувствовал я себя там как в грязи — подобно подвыпившему мужику.
Однако появившаяся у него тяга к женщинам, которая с тех пор его не покидала, засела в нем как вирус. И он поделился с Алессио своими впечатлениями:
— Теперь я мысленно раздеваю каждую девушку, которая попадается мне на глаза.
У него началась длинная серия ничтожных амурных дел — под деревьями, на лестничных клетках, на скамьях у реки Рабби.
Вместе с тем он стал вести себя так, будто бы различные правила и постановления предназначены только для других. Однажды, получив задание написать сочинение на тему «Время — деньги», он ушел из класса, оставив на столе преподавателя записку: «Время — деньги, поэтому я пошел готовиться к завтрашнему экзамену по геометрии. Думаю, что это логично?»
Хотя его выходка повлекла за собой запрещение посещать колледж в течение десяти дней, она подняла его авторитет среди мальчишек.
Для Алессандро Муссолини 8 июля 1901 года было праздничным днем, который он пометил на настенном деревянном календаре, что было обычным делом для местных крестьян, отмечавших праздники и дни отдыха: наконец-то Бенито возвратился домой со школьным аттестатом в кармане.
Сам он считал, что теперь настало время для больших дел. Мать же, приложившая все усилия к тому, чтобы он мог стать так называемым «белым воротничком», предложила ему подать заявление на вакантную должность коммунального писца. Без всякого интереса Бенито согласился. В ожидании решения вопроса он стал отмерять километры от дому до публичной библиотеки, где часами сидел за книгами, а под вечер возвращался назад с большим черным зонтом в руках.
Учитывая репутацию отца, имевшего постоянные стычки со священниками, муниципалитет отказал Бенито в приеме на работу.
Алессандро, нанесший визит мэру и руководству муниципалитета, подогревшись предварительно местным вином, заявил им:
— Вы еще пожалеете, что отказали в работе моему сыну. И запомните: даже Христос не мог найти работу в своей деревне.
Сыну же отец сказал:
— Тебе не место в нашей деревне, мальчик. Иди в большой мир и завоюй там подобающе тебе положение.
Бенито с удовольствием последовал бы совету отца, но смог пока выехать лишь в городишко Суалтиери, находившийся в двухстах километрах от их деревни в провинции Реггия Эмилия, где была вакансия школьного учителя с окладом двенадцать шиллингов в неделю. Мэр и директор школы согласились на предоставление ему этой должности. Однако уже скоро они стали смотреть искоса на поведение молодого учителя, проводившего все свое свободное время в прокуренной траттории в политических спорах.
Лишь немногие горожане желали видеть у себя в качестве гостя человека, умывающегося на рассвете почти полуголым в реке По и затем идущего босиком вдоль железной дороги, вскинув ботинки на палке через плечо, как это делают бродяги, несущие свои пожитки. А ведь так в целях экономии поступали крестьяне в его округе. Иногда после ночной пьянки он укладывался спать прямо на полу в местной сапожной мастерской, предпочитая не идти в жилище, снимаемое им у синьоры Паниццы.
Летом 1902 года произошло то, что предсказывали его коллеги-учителя: он не был переутвержден в должности. И он снова вспомнил слова отца: «Иди в большой мир и завоюй там подобающее тебе положение».
Сообщив родителям о своем решении, он купил за сорок пять лир билет на поезд и уехал в Швейцарию.
Утром 9 июля 1902 года Муссолини отправился на железнодорожную станцию вместе со своим близким другом Цезарем Граделлой. За ними шла служанка синьоры Паниццы, неся картонку с новой парой обуви, недавно приобретенной Бенито. Когда подошел пармский поезд, он обнял обоих и сел в вагон. Не успел, однако, поезд набрать скорость, как он импульсивно бросил им свою покупку и крикнул, стараясь перекричать лязг колес:
— Пусть это будет мой сувенир для вас. Успех Муссолини не зависит от пары ботинок.
К исходу первых же десяти дней Бенито даже пожалел о своем импульсивном поступке, так как единственные его ботинки почти совсем развалились. Он испытывал голод, съев сразу же прихваченные яблоки и печеную картошку. В кармане у него было всего 2 франка и 35 сантимов. Работу он смог найти в местечке Орбе и то только в качестве каменщика по 32 сантима за час при одиннадцатичасовом рабочем дне. При этом ему приходилось 121 раз за день поднимать на второй этаж строящегося здания тачку, доверху наполненную кирпичом.
В субботу 19 июля он вынужден был прекратить эту работу, поскольку руки у него были в мозолях и кровоточили. Работодатель буквально швырнул ему 20 франков, крикнув, что деньги эти все равно что у него украдены.
Купив крепкие горные ботинки, Муссолини направился в Лозанну. Из металла в его кармане был только никелевый медальон с изображением Карла Маркса. Впервые ему пришлось голодать, и с тех пор на всю его жизнь у него сохранилась ненависть к богатым. Несколько раз он прямо-таки хватал, подобно животному, куски хлеба с крестьянского стола. Спал же он под мостом. Попытался было пристроиться в церковную благотворительную столовую для бродяг и нищих, но и там перед девятнадцатилетним парнем дверь была закрыта.
