Лада не ответила. Стыдливо потянулась за простыней – надо скрыть свою наготу.

– Это ни к чему, – покачал он головой. – Я хочу тебя видеть.

«А я не хочу, чтобы вы на меня смотрели». Она хотела сказать об этом вслух. Но язык почему-то не повиновался.

– Ты была девственницей...

Лада кивнула. Глаза были сухими. Чему быть, того не миновать. И нечего лить слезы. Тем более, ей было приятно лишиться невинности.

– Я знаю, что ты была девственницей. – Он выглядел очень довольным. – Я не мог ошибиться.

Как же можно в этом ошибиться, если после дефлорации на простыне осталась кровь? Хотя нет, кровь могла остаться после месячных. А потом, существует операция по восстановлению девственной плевы. Но какой ей смысл его обманывать? Разве она брала на себя какие-то обязательства?

Борис Анатольевич затушил сигарету, лег на спину. Будто нарочно выставил на обозрение свой детородный орган. Зрелище далеко не из самых приятных. Не будь она медицинским работником, ее бы наверняка стошнило.

– Я хочу, чтобы ты взяла в рот, – неожиданно сказал он.

– Что?! – взвилась Лада.

И дар речи вернулся. И силы появились. Она вскочила с постели, бросилась к своей одежде.

Борис Анатольевич тоже пришел в движение. Схватил ее за руку, остановил, развернул лицом к себе.

– Извини, я не хотел тебя обидеть.

Лада вырвалась, подобрала с полу трусики. Он больше к ней не тянулся, не мешал.

– Вы меня уже обидели... Я что, похожа на шлюху? – Ее возмущению не было предела.

Она сгорала от стыда. И совсем была не прочь сгореть дотла. Чтобы и праха не осталось.

– Нет, просто я подумал... Дело в том, что сейчас почти нет девушек, которые чисты во всех отношениях. Я знал одну такую. Она переспала не с одним десятком мужиков. Но замуж вышла девственницей. Потому что брала исключительно в рот... Ты меня понимаешь?

Неожиданно для себя Лада успокоилась. И даже смогла улыбнуться.

– Понимаю, – кивнула она.

– И я подумал...

– Я знаю, о чем вы подумали.

Она подошла к нему. Опустилась перед ним на колени. Доцент разволновался, жадно задышал. Нежным движением Лада коснулась его детородный пары. И тут же с силой и вывертом сжала их. Борис Анатольевич взвыл как резаный. Попытался ухватить ее за волосы. Но она сделала ему еще больней. Рука его разжалась сама по себе.

– Не надо так больше обо мне думать, ладно?

– Ладно!

Она отпустила его. Собрала свою одежду и выскочила из комнаты. Доцент ее не преследовал.

Маша сидела за столом. Такое ощущение, будто она спит. Но нет, пошевелилась, глянула на Ладу.

– Все в порядке?

Ответа она не дождалась. Лада сосредоточенно одевалась.

– Значит, не все... Значит, так, ты давай в машину. Вот ключи. А я сейчас...

Лада оделась, вышла на улицу, села в машину. Маша спустилась где-то через полчаса.

– А ты молодец, – то ли с уважением, то ли, наоборот, с пренебрежением сказала она. – Хорошо его проучила. Только зря ты его за яйца хватала. Не будет он тебе помогать в институт поступать...

– Да пошел он!

– Отлично, девочка, так держать! Ты быстро всему учишься.

– Чему всему?

Маша не ответила. Зазвонил сотовый телефон:

– Да...

Дорога идеально ровная, хорошее покрытие – шелест шин едва уловим. Почти не слышно, как работает мотор. И слух у Лады отличный. Она слышала, о чем говорит человек на том конце провода.

– Ну как? – спросил незнакомый мужской голос.

– Все о’кей!

Машино лицо ничего не выражало.

– Сколько взяла?

– Пять.

– Значит, товар был без брака?

– А ты сомневался?

– Я всегда знал, что ты у меня умница. Когда мою долю привезешь?

– Завтра.

– Ну, завтра так завтра. А сейчас куда?

– Домой.

– С ней?

– Да.

– Ну, отдыхай, если с ней... А может, ко мне подъедешь? Вместе с ней. У нас тут компания. Повеселите нас.

– На всю ночь?

– Ну да.

– Не расплатишься.

– Сколько?

– Шесть.

– А если со скидкой?

– У нас не рождественская распродажа.

– А не дорого? Вряд ли твоя девочка стоит столько же, сколько и ты. Вряд ли она умеет так попкой работать ...

– Не умеет. И учиться не хочет.

– Жалко.

– Жалко у пчелки. Ну все, давай, до завтра.

Маша спрятала телефон.

– С работы звонили, – пояснила она.

– У тебя же сегодня выходной, – усмехнулась Лада.

– Примерно то же самое я им и сказала.

От нее веяло холодком. Такое ощущение, будто Лада ей больше не нужна. А ведь это соответствует действительности.

– А Борис Анатольевич, он кто? – как бы невзначай спросила Лада.

– Как кто? Доцент, начальник приемной комиссии.

– Значит, он меня сегодня на комиссию брал? Экзамен принимал, девственница я или нет. Он что, большой любитель невинных девочек?

– Я не поняла, о чем ты? – возмущенно глянула на нее Маша.

– Ты все прекрасно поняла, – в голосе Лады звучал неприкрытый сарказм. – Почем нынче девственницы? По пять тысяч за человеко-единицу?

Маша разволновалась. Затормозила, припарковала машину к обочине.

– Ты все слышала? – бледнея, спросила она. И сама же себе ответила: – Да, ты все слышала...

– Значит, ты получила за меня пять тысяч?

– Пять тысяч, – не стала отрицать она. – Пять тысяч долларов. Что, много?

– Да нет, мало. Очень мало. Какая же ты дрянь!

– Тебе нужны были деньги на обратный билет. Я тебе их дала. И у меня ты жила. Сколько я на тебя времени потратила. И денег, само собой. А за все, милая, надо платить!

Ее циничность коробила.