Боже мой, я никогда еще не чувствовала себя такой виноватой, такой идиоткой в халате! Я просила прощения, бормотала оправдательную чепуху про очки, которые потерялись у меня на голове... Представляю, как ему обидно, ведь я так грубо, так бесцеремонно нарушила его представление о себе – вряд ли этот господин, гладкий и успешный, как банка кока-колы, мыслит себя человеком от мышей...
Оказалось, ему не очень обидно. И мы стали улыбаться, усмехаться (он), хихикать, смеяться, хохотать (я), и все это веселье продолжалось еще несколько минут.
– Знаете, со мной такое не в первый раз, как будто я персонаж комедии положений, как будто я Бим и Бом... – честно сказала я. – Простите меня... Вот вчера, например... А может быть, вы все-таки хотите кофе? Меня зовут Маша, простите, пожалуйста... Со мной всегда что-нибудь случается, не обижайтесь...
– Больше не нужно извиняться, – строго сказал господин.
– Папа говорит, что привычка оправдываться развивается у человека, который вырос в недоброте. Я выросла в доброте, а все время извиняюсь и извиняюсь...
– Я ему не скажу, – пообещал господин и взглянул на часы.
– Вы и не сможете... – сказала я. – Папа умер год назад. И три дня.
– А-а... простите. Вы так о нем говорите, как будто он в соседней комнате...
Господин обвел взглядом прихожую, кивнул в направлении комнаты и уселся на диванчик в прихожей. На этом диванчике раньше всегда по утрам кто-то лежал – припозднившиеся аспиранты и все такое.
– Картины... У вас тут просто филиал Русского музея! Я тоже обвела взглядом прихожую и кивнула в направлении комнаты.
– Специальные замки, сигнализация? – поинтересовался господин.
А почему респектабельный господин интересуется замками?... Может быть, он грабитель, взломщик, карманный воришка, говорят, они бывают очень респектабельные.
– У нас никогда не было сигнализации, – ответила я, – и пока что нас не украли.
– Ну вас-то вряд ли кто-нибудь украдет...
– Почему же? – обидчиво спросила я. – А вообще да... Может быть, все-таки хотите кофе?...
– Кофе?... – рассеянно повторил господин. – Нет. Вы просто какой-то Обломов – бродите в халате, пьете кофе, никуда не торопитесь. Я вам завидую.
– А вы Штольц, все время торопитесь по делам... Я вам сострадаю.
И он ушел.
...Я – Обломов?! Я никуда не тороплюсь?! Я очень даже тороплюсь. Сегодня, пожалуй, я уже никуда не пойду, а пойду завтра. По Очень Решительному Делу. Потому что эту комедию положений со мной в главной роли можно считать полноценным Делом Дня.
Тем более папин халат на мне, тюбетейка тоже...
...Существуют следующие фундаментальные правила безопасности, действительные для всех домашних электроприборов. Несоблюдение любого из нижеперечисленных правил может привести к серьезным последствиям, повлиять на безопасность изделия.
– Никогда не прикасайтесь к электроприборам мокрыми или влажными руками или ногами.
– Не пользуйтесь электроприборами, когда Вы разуты...
Вадим
Как она сказала – «я вам сострадаю»? Такое несовременное слово.
Я очень рассердился на тупое упорство, с которым эта замарашка в халате и тюбетейке хотела втюхать мне свой скворечник!.. Жизнь и без того сумасшедшая: встаешь в восемь утра, бежишь и уже куда-то опоздал, что-то упустил... и вот, пожалуйста, – понимаешь, что попал не туда и уже минут пять находишься не там. Но...
Но... у меня профессионально цепкий взгляд, и как только я заметил картины в прихожей, я понял, что нахожусь там.
...Сделать замарашку самому или отдать ребятам? Замарашка, чучело, тонкие, как у подростка, руки торчат из рукавов халата.
...Но не посылать же к ней человека. Придется самому.
...не тяните за шнур питания, чтобы, вытянуть вилку из розетки...
Маша Суворова-Гинзбург (это я сама к себе обращаюсь). Не притворяйся, что ты не можешь оторваться от посудомоечной машины «Трио». Сегодня ты сделаешь Очень Решительное Дело. Быстро одевайся во все черное-длинное-висячее!
Я шла по Фонтанке почти вровень с медленно ползущими в пробке машинами и воображала себя тоже машиной, двигающейся в общем потоке, но по тротуару.
Какой машиной? Точно не «мерседесом», «мерседес» гламурный и не бывает во всем черном-длинном- висячем. Не грязно-серой «Волгой» – я в бусах и не такая старомодная. Не «мини» – я не такого, конечно, хорошего веса, как Ада, но тоже неплохого. Но и не джипом – не настолько у меня наглая повадка и громоздкий зад...
Я – «шестерка» «Жигулей» красная. Ох, черт – «шестерку» «Жигулей» красную обрызгали! Если в городе на Неве в эту жуткую жару найдется хотя бы одна лужа, то она непременно моя!
Я прошла Шереметевский дворец, такой бело-желтый, нарядный, огражденный решеткой с золочеными наконечниками, и остановилась у дома номер тридцать два. Закурила и, еще не докурив до конца, начала мечтать о следующей сигарете или о том, чтобы зайти куда-нибудь выпить кофе или еще как-нибудь оттянуть время, например заблудиться в лесу.
И тут мой взгляд упал на табличку в подворотне дома номер тридцать два, синюю, со стрелкой, указывающей в глубь двора. На таких табличках обычно написано «Прием стеклотары», а на этой было написано «Прием психолога». Как будто человек может ехать по набережной и вдруг решить: а не заглянуть ли к психологу, раз уж я все равно торчу тут в пробке?
Или, какя, занервничать, остановиться покурить и – ах, какое совпадение, тут во дворе ведется прием психов, а я как раз псих, так не зайти ли?...
И я вдруг побрела по стрелке в глубь двора, как робкий неоперившийся пудель, почему? Ну, допустим, пудель был в таком смятении чувств, что мог бы направиться куда угодно, включая пункт приема стеклотары. Любовное томление, восхищение, ужас, природная нерешительность организма – такой компот эмоций может завести к психологу даже самого рационального пуделя.
Или – вот оно, самое лучшее объяснение – пуделя погнало в глубь двора подсознание. Волны подсознания сами приносят пуделя туда, куда ему нужно.
Мне было НУЖНО. Если прямо сейчас, у дома номер тридцать два, я совершу какой-то, пусть нелепый, но Поступок, тогда у меня и с Ним все получится.
В первом дворе была помойка, а во втором странное двухэтажное здание, похожее на склад. Это Питер, Питер, Питер – снаружи всегда какой-нибудь Шереметевский дворец, имперский блеск, золоченая решетка, а чуть шаг в глубину, и там та-акое... Склад, помойка.
Я вошла в странное здание и сразу же уткнулась взглядом в дверь с табличкой «Психолог».
– Тук-тук, – почему-то вслух сказала я голосом лисички, которая пришла в гости к зайчику.
За столом читала книгу очень полная женщина в белом халате с золотыми косами вокруг головы. Последний раз я видела людей с косами вокруг головы в первом классе, такая прическа называлась «корзиночка».
– Здравствуйте, вы психолог? Что же вы не спрашиваете, какие у меня проблемы? – с неприятным повизгиванием в голосе сказала я. Я всегда от волнения тороплюсь и повизгиваю, но... зато я знаю свои недостатки. Золотые косы отложили книгу и тепло улыбнулись:
– Какие же у вас проблемы? Вообще-то у меня две проблемы:
а) он,
б) я.
В том смысле, что я дура. Эта проблема звучит более глобально, ее и предъявить не стыдно.
