Папа пошел поколдовать над мотоциклом, потому что, как он сказал, пропала искра. Мишка увязался за ним.

Мишкин папа — бригадир лесосечной бригады, вальщик леса. Когда приходит с работы, от него всегда вкусно пахнет опилками. Его бригада соревнуется с другими и почти всегда побеждает. У папы много красивых грамот с портретом Ленина. Зимой в поселковом клубе каждому из папиной бригады подарили по кассетному магнитофону. Самый главный начальник с длинной гладкой головой в постреливающих острыми желтыми молниями очках и напоминающий одомашненного добропорядочного крокодила, не утратившего, однако, природной способности укусить и даже проглотить, сказал, что бригада заготовила 27 тысяч кубометров леса, в полтора раза перевыполнила годовое задание. Все хлопали в ладоши. Хлопал и Мишка, они с Ромкой были в клубе, потому что после собрания ожидался мировой фильм про пиратов.

Ромка, бледный от зависти, сказал:

— Эх, взял бы твой отец моего к себе в бригаду, он, может бы, человеком стал, Эх! Пить бы бросил. А там, глядишь, и подарок бы какой-нибудь получил...

Мишка с Ромкой дружили, а отцы их, по словам мамы, не сходились характерами. Ромкин отец работал на пилораме в лесоцехе. Его частенько рисовали в смешном виде в газете, которая вывешивалась в коридоре конторы. Он любил пить водку. Пьяный, он обычно ругался с Ромкиной мамой. Ругались они громко, даже на улице было слышно, особенно, когда тетя Вера кричала: «Паразит! Алкаш проклятый!» А тот в ответ сквернословил.

Когда в магазине водку стали продавать только по талонам — а талоны ему не выдавали, — дядя Коля стал варить брагу. Об этом по секрету сообщил Мишке Ромка, но предупредил, чтобы помалкивал, а то отца в милицию заберут.

— А его не тошнит? — спросил Мишка.

— С чего бы?

— Надо, чтобы стошнило. Я вот, когда маленьким был, килограмм, а может, два халвы съел. Меня тогда стошнило, и я халву сейчас видеть не могу. Три дня голодным сидеть буду. а кусочка халвы в рот не возьму. У вас тараканы есть?

— Ага. За батареей на кухне.

— Ты тараканов налови и накидай ему в бражку.

Мишкина идея Ромке пришлась по душе, но результат оказался неожиданным. Дядя Федя хладнокровно выудил всех тараканов из бражки — а их было ровно полтора десятка, — одним махом выпил полкастрюли, отметив вслух, что бражка удалась на славу, а потом долго зудел тете Вере, что она специально развела тараканов, чтоб ему житья в доме нс было.

...Папа копался в мотоцикле, а Мишка стоял рядом и приходил к благоразумному выводу, что покойник и золото — это пустая фантазия, глупая выдумка, а раз так, значит, нет , настоящей тайны. Значит, можно и рассказать. Он уже было начал:

«А знаешь, папа...» И тут появился Ромка, в руках у него был небольшой красный багор, видимо, из противопожарного арсенала. Он почему-то не подошел к ним, издали поздоровался с папой и, кособочась и смешно гримасничая, стал жестами подзывать к себе Мишку.

— Ты, Ромка, в пожарники записался или в сплавщики? — спросил папа.

— Нет... Это я донку на щуку поставил, а найти не могу, — начал бодро врать Ромка, — а крючок такой хороший, японский. Отец еще давно подарил...

«Издали легче врется, — подумал Мишка, — вон как ловко про японский крючок выдумал. А чего он за ухо держится?».

Папа отпустил Мишку на речку, но тут выглянула из окна мама и велела Мишке полить грядку с луком. Вместе с Ромкой быстро управились. Мама сунула Мишке пакетик с оладьями: Сам не хочешь — Ромку угости». А папа спросил, где на речке их искать, потому что он часа через два приедет искупаться, да и мотоцикл помыть надо.

— Помнишь, где у тебя одноглазая щука на ерша взяла? Там и будем.

— Ты что, — зашипел Ромка, упорно держась за левое ухо, — клялись же не болтать.

— А я и не болтаю. За мной, джигиты!

Мишка с Ромкой остановились около своей тропинки, и Мишка только сейчас заметил, что одно ухо у Ромки иссиня-черное, похожее на печеный гриб. Мишка страшно удивился.

— Чего рот разинул? Отец надрал, — признался Ромка.

Оказывается, Ромка позавчера втихаря в шестилитровую кастрюлю с брагой высыпал пакет черного перца, бухнул туда три столовых ложки горчицы и щедро посолил. Ромка проводил дома целенаправленную борьбу с пьянством. А вчера отец налил кружку браги, в два глотка осушил ее, разинул рот и долго закрыть не мог. А когда закрыл, Ромке досталось на полную катушку. Чуть ухо не открутил, спасибо, мать выручила.

— Злой он у тебя, — вздохнул Мишка. Ромка покосился на Мишку, помолчал и сказал:

— Да нет, он не злой. Он хороший, когда не пьет. Помнишь, какой лук со стрелами он тебе сделал? Вот, а ты говоришь — злой... — и Ромка стал высвистывать лихую песенку.

Они вышли к речке. Удилища, забытые ими вчера, лежали у кромки воды. Но красного Ромкиного поплавка не было видно, а леска, туго натянутая, уходила под куст. Ромка, трясясь от нетерпения, кряхтя и ухая, вытащил замечательного окуня, граммов на триста, и издал победный вопль.

— Не ори, — сказал Мишка — Разорался, подумаешь. Ему радоваться было нечему: даже червяк на крючке не был съеден.

Окуня усыпили, прикрыли лопухами и побежали. Вверх по речке искать плот. Речка Лесная извилистая, спокойная, где-то далеко она впадает в большую реку Онегу Ширина ее здесь метров тридцать, а самая большая глубина два метра, да и то редко, только по вымоинам на поворотах да в редких ямах Далеко ребята пробежали, но плота не обнаружили. Вернулись обратно, пошли вниз по течению и за первым же поворотом нашли замаскированный в кустах плот из коротких, но толстых бревен, скрепленных металлическими скобами. Пришлось изрядно попотеть, перегоняя плот против течения до места, где вчера было произведено таинственное затопление.

Мишка вогнал в податливое дно через широкую щель между бревнами шест, и заякоренный плот замер на середине речки, Ромка распластался на плоту и стал проверять дно, почти целиком погружая полутораметровый багор в воду.

Есть! — хрипло объявил Ромка.

У Мишки в груди даже тесно стало: а вдруг Ромка прав и там покойник...

— Что-то твердое, железное. Вот, звякает. Слышишь? — сообщил, Ромка, припадая к воде чёрный ухом. Мишка перехватил багор, пошевелил им: точно, в воде стыковался металл с металлом. Ну, значит, не покойник! Он повел багор чуть в сторону и вверх и почувствовал, что крюк багра за что-то зацепился.

Тащу, Ромка!

Ромка стал помогать ему. Что-то тяжелое медленно поднималось со дна. Желтоватая донная муть выплеснулась из глубины и распласталась на поверхности. Ромка то ли от возбуждения, то ли от страха лязгнул зубами.

Из воды показалось нечто объемное, неопределенное, в мешковине, крест-накрест перехваченное веревкой Они вытащили груз на плот и посмотрели друг на друга.

Мишка осторожно пощупал сырую мешковину, похоже, там лежали две здоровенные железяки.

— А может, это бомбы, — неуверенно предположил Ромка, и они отодвинулись от таинственной находки. Сидеть просто так было глупо. Мишка достал из кармана походный нож-складенец, собрался с духом и резанул по мешковине, Под мешковиной была грязная черная материя, полоснул и по ней.