когда земля трещит в длину и пополам, тогда мы смотрим на луну и страшно нам. Но лишь в ответ ударит в пень стальной топор — умчится ночь, настанет день, и грянет хор, тогда во мне, открыв глаза, проснётся вновь волна морей, небес гроза, моя любовь. В черновике не видно, чтобы Хармс включил эти строки в основной текст. Но уже позже, весной 1933 года, он процитировал в записной книжке строки из Гвидона, в которых, по его мнению, была достигнута подлинная чистота — эти строки как раз входили в куски, приложенные к основному тексту.
Тридцатого декабря Хармсу исполнилось 25 лет — это был первый его юбилей. Отец разбудил его в десять часов утра, назвал юбиляром и подарил ему освященную просфору, вино и книги. К подаркам приложил стихотворное поздравление:
Лет двадцать пять со дня рожденья, Сегодня, в праздник именин, Тебе приносим поздравленья, Семь книг и к ним вина графин. В январе — феврале 1931 года Хармс активно изучает магию и оккультизм, особенно интересуется картами Таро, пытается изучать иврит. Читает много книг по самым разным областям знаний, включая самые неожиданные (к примеру, по теории атомного ядра). Весна и лето этого года были очень продуктивны в творческом смысле: до нас дошло почти два десятка написанных в это время стихотворений и несколько прозаических текстов. Пожалуй, самой серьезной новацией стало появление в творчестве Хармса любопытного мифопоэтического образа — девушки по имени Хню:
ВОДА И ХНЮ Хню: Куда, куда спешишь ты, вода? Вода: Налево. Там, за поворотом стоит беседка. В беседке барышня сидит. Её волос чёрная сетка окутала нежное тело. На переносицу к ней ласточка прилетела. Вот барышня встала и вышла в сад. Идёт уже к воротам. Хню: Где? Вода: Там, за поворотом. Барышня Катя ступает по травам круглыми пятками. На левом глазу василёк, а на правом сияет лунная горка и фятками. Хню: Чем? Вода: Это я сказала по-водяному. Хню: Ой, кто-то идёт к нам! Вода: Где? Хню: Там. Вода: Это рыбак Фомка. Его дочь во мне утонула. Он идёт побить меня камнем. Давай лучше громко говорить о недавнем. Рыбак: Один я. Из меня тянутся ветви. Грубые руки не могут поднять иголки.
