них в тылу, и утвердился на высоте № 3, с которой и открыл огонь по тылам и флангу от сопок №№ 1 и 2. Китайцы вынуждены были очищать сопки № 1 и 2, а за ними отступили и с позиции Большого Мадачана. Еще до наступления темноты сотни разместились на ночлег в рабочих казармах Мадачана. Есаул Хоботов за 2 февраля, перейдя речонку Улятуйку, занял высоты к северу от Маймачена и здесь оставался.
Тем временем дивизион хорунжего Тубанова достиг Малого Хурэ, что приютился на южном склоне Богдо — улы. Ночью со 2 на 3 февраля сотня перевалила через Богдо — улу и произвела сильный шум, напав на спавший китайский охранный батальон в ставке Богдо — гэгэна. Китайцы в панике метались по Хурэ, ища убежище. Тибетцы, пользуясь паникой китайцев, усадили Богдо — гэгэна с семьей в карету и увезли вверх по руслу замерзшей речонки, но вынуждены были скоро бросить карету, высоких особ пересадить на коней и благополучно доставить их в Малый Хурэ. Заняв позицию на вершине Богдо — улы, охраняя Богдо — гэгэна от китайцев, они перевалили на южный склон Богдо — улы. Рано утром 3 февраля весть о том, что Богдо — гэгэн освобожден унгерновцами из китайского плена, с неимоверной быстротой улетела далеко за пределы Урги и произвела огромное впечатление на монгол и китайцев.
В ночь со 2 на 3 и с 3 на 453 февраля по хребтам Богдо — ула, Мадачан, Баян- Дзурх и отрогам Мафуски запылали сотни костров. Генерал Унгерн всю ночь со 2 на 3 скакал по всем пунктам расположения своих войск. Загнал не одного коня.
3 февраля Азиатская конная дивизия не вела никаких наступательных операций, вопреки здравому смыслу и военной истине: порыв не терпит перерыва. Одни унгерновцы объясняют бездействие “желанием генерала Унгерна дать людям и коням “передышку”, другие утверждают, что “ламы нагадали” Унгерну, что 3 февраля “несчастливый” день для наступления, а наступать он должен 4 февраля и предсказывали ему победу”. Эта версия имеет под собою полное основание54.
Что же делали китайские генералы Го и Ма в Урге? Не преувеличиваю, в их распоряжении в Урге было 3 пехотных полка по 9 рот — 4000 гаминов, 1 кавалерийская дивизия генерала Го — 2900 сабель, 3 батареи по 6 орудий — 18 орудий, 3 пулеметных роты — 72 пулемета. Гамины были хорошо одеты, вооружены. Жалование им было уплачено. Это были войска генерала Сюя и считались лучшими в Китае.
Занятие унгерновцами Мадачанского дефиле, увоз Богдо — гэгэна и бесчисленные костры, опоясавшие Ургу с трех сторон, произвели угнетающее впечатление на всех китайских начальников. На совете, собранном у генерала Чэнь И, все китайские войсковые начальники высказались о невозможности задержаться в Урге и необходимости отойти на север и через Маймачен — Кяхтинский — Верхнеудинск уходить в Маньчжурию.
В ночь с 3 на 4 февраля (в 1 час ночи) отряд генерала Резухина, двигаясь на север, перешел по льду через Толу около Консульской летней дачи, ведя коней в поводу Большую опасность представляло фланговое движение восточнее Маймачена, на расстоянии 1000–1200 шагов от глинобитных стен Маймачена, откуда растянувшуюся колонну так легко было засыпать огнем артиллерии и пулеметов. Колонна двигалась по обледенелому полю, от р. Улятуйки. Но китайцы спали, а караул прозевал движущуюся в темноте колонну. Она двигалась без ошибки на большой костер, где стоял есаул Хоботов.
В 5 часов утра все унгерновское войско, до 900 бойцов, стояло севернее боевых казарм в 400–500 шагах от северного фаса. Здесь спокойно спало около 2000 гаминов — пехотинцев. Ворота импани были закрыты. Внешний караул у северных ворот тихо был унгерновцами “ликвидирован”.
В 5.30, когда еще было темно, северные ворота были разбиты бревнами, и унгерновцы бросились в расположение казарм, бросая в окна казарм ручные гранаты. Паника среди гаминов поднялась невообразимая. Они в большинстве в одном белье выскакивали из казарм и через южные ворота убегали в Маймачен. К рассвету казармы унгерновцы заняли, захватив много военной добычи.
Отсюда генерал Унгерн двинул генерала Резухина для взятия Маймачена, а есаулов Хоботова и Архипова — в промежуток между Маймаченом и Консульским поселком на Толу с тем, чтобы они заняли монгольские казармы и от них повели наступление на центр Урги.
Бой за Маймачен носил иной характер. Он обнесен крепкой, в 3^4 метра глинобитной стеной. Гарнизон вместе с бежавшими сюда из белых казарм гаминами превышал три тысячи человек. Генерал Резухин приказал капитану Дмитриеву выстрелами из орудий разбить южные ворота, что он и выполнил. Закипел уличный бой, продолжавшийся до 12 часов дня. Часть гаминов была перебита, большая часть бежала, а около 500 человек сдались на милость победителей.
Есаулы Хоботов и Архипов без потерь и задержки достигли монгольских казарм и часов в 9 утра отдельными кучками входили в Ургу. Китайцы не оказывали никакого сопротивления. Они уходили из Урги. Хоботов бросился к тюрьме и освободил всех заключенных, до 200 человек. Архипов занял Китайско — монгольский банк и Захадыр, обстреливая уходящих китайцев.
Имелись сведения, что китайские власти отдали распоряжение начальнику тюрьмы отравить всех русских заключенных, и только спешное бегство тюремной охраны спасло русских заключенных от смерти.
Мы, жители Урги, с раннего утра 4–го наблюдали из?за заборов отход китайцев и появление кучек унгерновцев, бежавших в расстегнутых полушубках и кричавших во все горло “Ура!” и ждали прихода главных сил, а их не было. Виденные нами кучки унгерновцев и были “войско”. В 2 часа дня по улицам Урги проехал генерал Унгерн с конвоем. В 4 часа дня в Маймачене он вызвал китайского торгового старшину и приказал ему при помощи пленных китайцев к вечеру 5 февраля закончить уборку и похоронить китайские трупы, что и было исполнено. Рано утром 5 февраля генерал Резухин с 1–м Татарским полком и чахарами выступил на преследование китайцев.
При взятии Урги взято в плен больше 1000 человек гаминов с майором Ли, исправных пушек 4, без замков 12 (замки потом нашли), пулеметов исправных 30, баз замков 30. Винтовок новых 2000 без затворов (их потом нашли), винтовок старых 3000. Патронов ружейных больше 500000, очень много обмундирования, склады продовольствия и прочего имущества. В банке денег: серебра билонного на 700000, золота 4 пуда, ямбового серебра и банкнот 500000 и американских долларов 2000.
Живущим в Урге зиму 1920/21 года не видно было мероприятий китайских генералов улучшить оборону Ургинского района. После ноябрьского наступления на Ургу генерала Унгерна лишь усилились репрессии против ни в чем не повинных русских людей. Не вели даже разведки и не знали, что делается на востоке дальше Налайхи. Когда 2 февраля есаул Хоботов занял Худжир — Булунские казармы, то китайское командование не попыталось его атаковать и прогнать, а генерал Го своих кавалеристов увел в западную часть Урги, в район Да — Хурэ.
Враг проломил входную дверь в Ургу с занятием Мадачанского дефиле 2 февраля, есаул Хоботов занял Худжир — Булунские казармы, 3–го — высоты около радиостанции, а два батальона, расквартированные в казармах на склоне горы вблизи Маймачена, рано утром 4 февраля спокойно спали.
Действия тибетцев с увозом Богдо — гэгэна, многочисленные огни на горах с трех сторон Урги ввели в заблуждение китайское командование, как малых детей, о численности войск наступающих. Они посчитали силы генерала Унгерна в 5000 бойцов и не приняли никаких мер к выяснению настоящих сил противника.
Решение китайцев 3 февраля оставить Ургу почти без боя не укладывается в понимание военного человека. Принимая столь ответственное решение, генерал- губернатор Чэнь И, генералы Го и Ма понимали, что с оставлением Урги они теряют Халху, крайне нужную Китаю для колонизации.
На позициях Мадачана они почти не использовали свое превосходство в артиллерии и пулеметах. Действия китайских генералов были преступны. Пожалуй, один только полковник Лян Шу (за точность не поручусь), командовавший арьергардом, при уходе из Урги на Троицкосавск проявил некоторую воинскую доблесть — не дал возможность генералу Резухину смять колонну китайцев на походе, потеряв лишь незначительную часть огромного обоза.
Переходя к оценке действий Азиатской конной дивизии, нужно отметить на первом месте следующее.
