осторожных шагов спустя тропа вывела его на широкую пустошь, темнеющую под вечерним небом. По другую сторону пустоши виднелись оливы, финиковые пальмы, а еще дальше, на холме, – одинокая вилла. Над белыми стенами возвышался белый купол, выложенный мозаикой, тот самый, что заметил Джон с борта катера.

Вилла казалась не только одинокой, но и совершенно заброшенной. Никто не трудился в садах, не бродил по дорожкам, никто не раскидывался на расставленных в художественном беспорядке по длинной террасе кованых стульях. Сквозь распахнутые стеклянные двери виднелись пустые комнаты. Ни машин вокруг, ни вертолетов. Только легкие занавеси шевелились под ветерком в открытых окнах. Но вдалеке раздавались голоса – толпа скандировала что-то лихое, и откуда-то доносились редкие выстрелы. Похоже, первому впечатлению доверять не следовало.

Словно для того, чтобы подтвердить это, из-за угла вывернул мужчина в камуфляжной форме английской армии, но с афганским тюрбаном на голове. За плечом его небрежно болтался «АК-47».

Сердце агента учащенно забилось. Притаившись в кустах, он наблюдал, как из-за противоположного угла дома выходит второй охранник – с раскосыми глазами, с непокрытой головой, в джинсах и фланелевой рубахе. Этот был вооружен американским ручным пулеметом «М60Е3». Встретившись на ступенях террасы, охранники миновали друг друга и, обойдя дом в противоположных направлениях, скрылись из вида.

Джон не шевельнулся. Пару секунд спустя появился третий охранник, тоже с автоматом наперевес. Этот вышел из распахнутых дверей, прямо на террасу; окинул взглядом сад и пустошь за ним, постоял чуть и скрылся в доме. Ровно пять минут спустя появилась та парочка, что совершала обход, а после них из дома снова вышел охранник, но уже другой. Значит, всего часовых четверо.

Уловив систему в их передвижениях, Джон решил попытаться проникнуть на виллу. Пробираясь сквозь густые заросли, он нашел место, где одна из многочисленных пристроек ближе всего подходила к кромке чащи и там виднелась дверь – кажется, неохраняемая. Ни машин, ни хотя бы подъездной дорожки агент так и не увидел – те, очевидно, находились по другую сторону дома. От мерного хора голосов вдали у Джона мурашки бежали по спине. Теперь он мог разобрать арабские слова – террористы пели гимн ненависти к Израилю и Великому Шайтану – Америке.

Стоило часовому скрыться за углом, агент выскочил из своего укрытия и ринулся к дому. Дверь была открыта – неудивительно, учитывая, что все окна стояли распахнутыми и с улицы можно было забраться в любую комнату. И все же по привычке он отворил дверь осторожно. По мере того как расширялась щель, в поле зрения агента попадали все новые мелочи: роскошные изразцы на полу, дорогая арабская мебель, современные абстрактные картины на стенах – не вполне традиционно, зато не оскорбляет чувств мусульман, – занавешенные альковы, где можно уединиться для чтения или молитвы… и никого.

Сжимая «вальтер» обеими руками, Джон проскользнул внутрь. Сквозь типично мавританский арочный проем виднелась часть соседней комнаты, обставленной подобным же образом. Алжирскую землю волна за волной захватывали и занимали завоеватели, но наибольшее влияние оставили по себе арабы, до сих пор составляющие большинство жителей страны. Невзирая на упорство берберских племен и власть французских бюрократов и эмигрантов, кое-кто из арабов до сих пор стремился превратить Алжир в исламское государство – цель, достижение которой оказалось долгим, трудным и особенно кровавым. Нетрудно было понять, почему многие алжирские мусульмане поддерживали и укрывали убийц- фундаменталистов.

Следующая комната также оказалась пустой. Шаг за шагом агент продвигался по анфиладе прохладных, тенистых покоев, не встречая никого на пути. Потом он услышал голоса.

С удвоенной осторожностью он двинулся вперед, покуда не сумел разобрать, о чем говорят впереди, и узнать голос мсье Мавритании. Он нашел укрытие «Щита полумесяца» – если повезет, даже штаб группировки. Дрожа от возбуждения, Джон прижался к стене, вслушиваясь в доносящиеся из проема голоса, такие гулкие, что агенту стало ясно – впереди просторный зал с высоким потолком, выше, чем все помещения, которые он уже миновал.

Он рискнул пробраться в соседнюю комнату, а оттуда – выглянуть в зал. Под высоким сводом купола собралось несколько десятков террористов, исключительно разношерстная толпа – бедуины в развевающихся балахонах, индонезийцы в модных футболках и последних моделях джинсов от «Леви», афганцы в пижамных штанах и характерных «хвостатых» тюрбанах. Все были вооружены, но опять-таки чем попало, от старых «калашниковых» до наисовременнейших автоматов. Взгляды всех были прикованы к примостившемуся на краешке дубового письменного стола мсье Мавритании – маленькому и обманчиво безобидному в своем белоснежном одеянии. Главарь террористов говорил по-французски, и толпа слушала его с неотрывным вниманием.

– Доктор Сулейман прибыл и сейчас отдыхает, – объявил Мавритания. – Скоро он отчитается передо мной, и в ту минуту, когда к нам прибудет Абу Ауда, начнется отсчет.

Толпа террористов разразилась радостными кликами «Аллах акбар!» и тому подобными на множестве языков, по большей части Джону незнакомых. Самые возбудимые размахивали над головами оружием.

– Нас называют террористами! – продолжал Мавритания. – Но это ложь! Мы – партизаны, солдаты на службе Аллаха, и с помощью Всевышнего мы победим! – Он воздел руки, требуя тишины. – Мы опробовали устройство француза. Мы направили все внимание на Америку. А теперь мы ослепим и оглушим американцев, чтобы те не смогли предупредить своих иудейских лакеев, когда похищенная русская тактическая ракета отправится в славный путь, дабы стереть сионистов с лица нашей святой земли!

В этот раз слитный рев толпы был настолько громок, настолько страшен, что едва не рухнули своды.

Когда шум унялся, лицо Мавритании посуровело, глаза – потемнели.

– Это будет великий взрыв, – обещал он. – Все враги сгинут в нем. Но рука Великого Шайтана длинна, и многие наши люди погибнут также. И это печалит меня. Сердце мое разрывается, когда гибнет хоть один- единственный сын Мохаммада! Но сие должно свершиться, дабы очистить землю от ублюдочной сионской нации! Мы вырежем сердце Израиля! А наши погибшие, как мученики, отправятся на лоно Всевышнего, к вечной славе!

Снова послышались радостные вопли. А в жилах стоящего за стеной Джона Смита леденела кровь. Грядущий удар будет ядерным, и направить его решили не на Соединенные Штаты. Целью террористов был Израиль. Судя по словам Мавритании, при помощи молекулярного компьютера террористы собирались перепрограммировать старую советскую ракету среднего радиуса действия с ядерной боеголовкой, чтобы обрушить ее на Иерусалим, сердце Израиля, уничтожив тем самым миллионы жителей этой страны – и неважно, что при том погибнут, принесенные в жертву безумным мечтам исламистов, миллионы арабов Палестины, Иордании и Сирии.

Джон отклеился от стены. Времени не оставалось. Он должен найти доктора Шамбора и уничтожить проклятый компьютер. И тот и другой прятались где-то в недрах этого огромного снежно-белого дома. А еще здесь могут оказаться Питер, Марти и Тереза. Смутно надеясь, что найдет хоть кого-нибудь, агент принялся методично обходить одну за другой пустые комнаты.

Когда matre principal Марсель Далио через хорошо охраняемые ворота покинул базу французского ВМФ в Тулоне, над городом сгущались весенние сумерки. Со спины Далио был человеком неприметным – среднего роста, усредненного сложения, весьма осторожных манер. Зато лицо у него было запоминающееся. Марсель Далио выглядел на двадцать лет старше своих пятидесяти – солнце, морской ветер и соленые брызги избороздили его физиономию густой решеткой каньонов, ущелий, плоскогорий. То было лицо настоящего морского волка, привлекательное на свой суровый лад.

Проходя мимо, моряк оглядывал гавань Тулона – рыбачьи лодки, частные яхты, только начавшие сезон прогулочные суда, – потом перевел взгляд туда, где красовался на рейде его корабль, могучий авианосец «Шарль де Голль». Далио гордился своим званием – соответствовавшим главстаршине американского флота, – но еще больше тем, что служить ему выпало на величественном «Де Голле».

Целью пути главстаршины было его любимое бистро в узком проулке близ Сталинградской пристани. Хозяин, поприветствовав гостя по имени, с поклоном провел его к любимому столику в дальнем углу.

– Что сегодня интересного, Сезар? – спросил Далио.

– Мадам превзошла себя с daube de boeuf, главстаршина.

– Тогда несите, конечно. И бутылочку «Кот-дю-Рон».