году.
Самолет сделал круг над островом и пошел на посадку с восточной стороны. Филипп прошел над выступавшими рифами и приводнился. Мы спустили зодиак, поставили «Каталину» на якоря и приступили к транспортировке грузов.
Для лагеря мы выбрали площадку на берегу неподалеку от рыбачьего поселка. Чтобы попасть туда, лодка должна была обогнуть восточную оконечность острова. По мере приближения к цели усиливались волны и становилось все больше птиц. Скоро на песке мы увидели небольшие лачуги из досок и ветвей, использовавшиеся местным населением в сезонный период.
Туча птиц нависла над окрестными скалами. Здесь гнездилось множество чаек (Larus heermannii) — элегантных представителей местной авиафауны в бело-черном оперении. Они с писком кружили, опасаясь за своих птенцов, и оказали нам самый недоброжелательный прием. Они требовали, чтобы мы убрались отсюда, и, казалось, приходили в отчаяние от неэффективности своих угроз.
Но птицами, более всего впечатляющими на Изабелле, к встрече с которыми готовишься, ступив на эту крошечную землю, являются фрегаты. Здесь они — абсолютные повелители. Они парят в чистом небе на огромных крыльях, буквально зависая на восходящих атмосферных потоках, и всегда готовы наброситься на других птиц, возвращающихся с рыбной ловли, чтобы на лету вырвать у них добычу.
Мы имели много возможностей убедиться, что в этом райском уголке существует острая межвидовая и внутривидовая борьба. Спокойствия здесь нет.
В любой час дня Изабелла являет собой исключительное зрелище. Но очень часто великолепный балет птиц обнажает лик войны… Столкновения не прекращаются, хотя они ограничены в основном изъятием добычи и маневрами устрашения без серьезных последствий. На скале, затерянной в Тихом океане, нет места для слабых или плохо приспособленных к такому существованию. В бесконечной синеве океана прекрасный остров еще раз напоминает, что жизнь — это борьба.
Едва ступив на землю, мы увидели среди колючего кустарника фрегата-самца, охваченного любовной страстью.
Птица с темным оперением и длинным клювом, конец которого изогнулся крючком, имела на шее ярко-красный нарост; в состоянии полового возбуждения он раздувался до поразительных размеров и совершенно походил на надувной резиновый шарик, радующий детей на увеселениях.
Фрегаты, властвующие на Изабелле, как во многих других местах тропического побережья, — законченные грабители. Они относятся к отряду веслоногих. Известно пять видов, обитающих в теплых морях и входящих в семейство фрегатовых. На Изабелле мы имели дело с видом, называемым великолепным (Fregata magnificens), имеющим наибольшие размеры: размах крыльев у птиц этого вида достигает 2,5 м. Ареал великолепных фрегатов весьма ограничен и не выходит за пределы тропической зоны Америки; исключение составляет небольшая коса восточнее островов Зеленого Мыса.
Помимо сумеречного оперения, изогнутого клюва и красного мешка у самцов, к особенностям фрегатов относятся очень короткие лапы со сравнительно небольшими плавательными перепонками между пальцами, что позволяет им передвигаться и по земле, впрочем, весьма неуклюже.
Они не плавают, что для всех других морских птиц обычно. В отличие от водоплавающих птиц, их перья не имеют водоотталкивающей смазки. Упав в воду, фрегат промокает до самой кожи и быстро погибает от холода.
Плохо передвигаясь по земле и не умея плавать, фрегаты большую часть времени находятся в полете. Для этого они приспособлены удивительно удачно. Их огромные крылья имеют прочную и в то же время легкую конструкцию, допускающую высокие скорости и воздушную акробатику.
У этого вида две главные мышцы, обеспечивающие полет, называются большими грудными (каждая прикреплена одним концом к грудной кости и килю, а другим — к костям крыла); они составляют 25 % массы тела; у других птиц эта величина в среднем лишь 15,5 %. «Летательный механизм» фрегата, т. е. мышцы и перья, составляет не менее 47 % его общей массы. Полинезийцы научились использовать замечательные летные качества этой птицы для сообщения между островами, подобно тому, как в Европе веками использовали почтовых голубей. Прикармливая птиц, их приучают к насестам около домов; послания засовывают в полые тростниковые палочки, которые прикрепляют у основания крыла.
Благодаря размерам (до 1 м в длину), легкости (2 кг), поразительной скорости полета (достигающей, по некоторым утверждениям, 400 км/ч) и способностям к маневрированию, реализовать которые помогает глубоко выемчатый хвост, фрегаты в совершенстве справляются с ролью пиратов теплых морей. Они величественно, без всяких усилий парят в вышине и вдруг мгновенно превращаются в стремительный болид или, точнее, в истребитель-перехватчик, обладающий замечательной маневренностью. — Используя авиационную терминологию, о них можно сказать, что это птицы с крыльями переменной геометрии, со всеми преимуществами такой формулы.
Фрегаты живут за счет олушей, пеликанов, бакланов и даже чаек, похищая у них рыбу, которую сами ловят очень плохо. Они пожирают и выводки этих птиц, если родители зазеваются и представится возможность. Им удается иногда схватить рыбу с поверхности, не замочив крыльев — просто загарпунив ее концом клюва; такими фокусами, однако, они занимаются редко. Обычно они охотятся только на летучих рыб, которых хватают в воздухе. В этом случае они следуют за косяком бонито (небольших тунцов), которые преследуют летучих рыб под водой.
Созерцание виртуозности полетов фрегатов над скалами Изабеллы настолько увлекло нас, что мы забыли о выгрузке материалов и продовольствия.
Не потребовалось много времени на выяснение того, что основными жертвами фрегатов были олуши. Едва птица, поймав под водой рыбу, направлялась к берегу, путь ей тут же пересекали фрегаты. Они изводили и преследовали олушу до тех пор, пока она не отрыгивала добычу, укрытую в горле. Если олуша упорствовала, они выворачивали ей лапу. Мы встречали олушей с лапами, сломанными в результате таких пререканий. Любопытно, что безжалостное преследование обычно прекращалось, как только олуше удавалось достичь береговой черты. Над сушей грабеж прекращался, и нельзя сказать, что там эти два вида были в плохих отношениях. В договоре о нейтралитете существовало лишь одно исключение: фрегаты забирали часть пищи, которую родители только что отрыгнули для своего птенца.
Я думал, что мы не сможем установить лагерь в ошеломляющем шуме. Птицы свистели, пищали, трещали, квохтали, ослабляя и усиливая удивительное звукоизвержение. Оркестр, исполняющий эту симфонию, заставил бы побледнеть любого музыканта.
На песке мы увидели птиц средних размеров и блеклой окраски, напоминавших ржанок, пищух и камнешарок Северной Атлантики, которых мы не могли бы с уверенностью определить.
