Там, под тем вот буком, в травах, одиноко,Сложивши руки под головкой золотой,Косы смяв, колени согнув в дремотной лени,Спит моя любовь в тени густой.Где найду отвагу — подкрасться, лечь с ней рядом,Рот сомкнуть раскрытый, стан обхватить не вдруг, —Так, чтоб в удивленье обняла, проснувшись.Не вырваться вовек из власти этих рук!Робкая, как белка, как ласточка, капризна,Как ласточка, быстра, что кругом над рекойЧертит воду, встретив крыльев отраженье,—Как полет ни скор, стремительней покой;Робкая, как белка, что в кронах сосен скачет,Как ласточка, капризна, что на закат летит,Та, кого люблю я: покоренье трудно,Трудно, но — о, счастье тому, кто покорит!Вниз идет с холма с подружками своими,Взявшись за руки, на запад путь держа:Песнь ее задорна, поступь — в ритме песни,Смела осанка и девственно-свежа.Да, свежа; о ней шепнуло миру сердцеВ пробужденья час: утра свет она.Страстная любовь должна здесь отступиться,Закинутую сеть пустой найти должна.Счастлив, счастлив час: поля свежи росою,Белая звезда свой путь склоняет вниз,Близок лик зари; со мглой рассветной в споре,Краской нижет мрак, как алость ягод — тис.Неба край горит; облако, румянясь,Ширится, а тени — гуще и тесней.Тих рассвет, как дева: странен взор, вся — тайна,Раковин глубинных щеки холодней.Когда лучи на склонах южных медлят,В грудах туч горя, ползущих вдоль холмов,Часто день, искряся их неверным смехом,Хмур к концу, как лик, презревший песни зов.Но лишь запад явит грудь зыбко-оперенной,В час, когда текут к полуденной чертеОблака, струясь, — тогда, глубок, закат приходит,Пышный, как любовь в бескрайной красоте.На заре, вздохнув и, как дитя, к окошкуУстремив свет глаз, несытых после сна,Лилией речной она сияет, белой,Что, взорвав бутон, затону отдана.Вот, с постели встав, покрытая рубашкойС шеи и до пят, как в мае ветвь, маня,Лилией в саду она сияет статной,Чистой — ночи дар, пышной — в свете дня.О отец росы, темноресничный сумрак,Низко над равниной ты склонил глаза,На твоей груди жаворонок кружит,Песнь его чиста, точно в ней поет роса.Скрытый там, где пьет заря земли прохладу,Полн, как полон ключ, он трели в брызгах льет.Слышу ль милый смех, ее навеки жажду,Свежей, как роса, как жаворонка взлет.Девочки идут, сбирая скороспелки,Тропкой через лес, что смехом покорен.Впереди она: не ведая причины,Медлит и следит за сгибом анемон.Хочет взор сказать, что фиалки распустились,Розе — цвесть; нечаянный, один,Крик исторгла грудь; причина — запах? краски?Чаща? соловей? — не ведает причин.Голова платком покрыта; средь тюльпанов,Ивой в дождь струясь, умчалась — не догнать.Смят ли где, к земле ль приник цветок — их ангел,Стебли приподняв, она бежит опять.Ветер гонит тучу, гремит, стучась в ворота,Но тех, кто приуныл, бодрит ее привет.Так, когда трава и небо гром встречают,Видел я голубку — земли последний свет.Цветы в ее саду, как школьники, примерны,Стать готовы в ряд, вопросы задавать.Я люблю и их, но мне дикий цвет милее:Дикари мои! Вам есть о чем сказать!Ты, дикарка, мне — как повесть о фиалке,
