Прилепив лоб к холодному стеклу, я нетерпеливо смотрела на дорогу в ожидании мужа. Машина Дмитрия Сергеевича ровно в восемь часов плавно въехала во двор и остановилась. Он вышел, огляделся, потер щеку ладонью, еще раз огляделся и устремил взор на окна левого крыла… Я мгновенно юркнула за штору и широко, по-детски улыбнулась. Да, дорогой, вот так будут выглядеть наши ворота, беседка, крыльцо и дом минимум месяц. И пусть завидуют соседи (у них никогда не будет столько разноцветных лампочек), и пусть лают собаки (ну, мигают огонечки, ну, и отлично), и пусть снег запорошит золотой и серебряный серпантин (у меня еще есть!), и пусть ветер теребит криво повешенную мишуру (не дотянулись мы немного с мужичком-водителем) – мне все равно! Красиво. Ярко. По-новогоднему. По- настоящему!

Одернув платье, коротко вздохнув, я устремилась к двери – пропустить встречу Дмитрия Сергеевича с Лучшей Елкой Этого Года я никак не могла. Наверное, такой красавицы он никогда и не видел… Такой высокой красавицы… И еще мне нужно было пригласить его на романтический ужин, который я самолично приготовила и отрепетировала уже раз двадцать. Простенькие рулетики из тонкого лаваша с рыбой и зеленью, овощной салат, шашлычки из свинины и помидорок черри (ну, ладно – это блюдо приготовила не я, а Ада Григорьевна), крекеры с паштетом и бутылка белого вина – сытно, приятно и волнительно. Нам есть о чем поговорить, нам есть о чем помолчать, и между нами есть та черта, которую давным-давно нужно было переступить, так почему бы не провести вечер вдвоем? Почему бы не расслабиться? Лично я голосую «за».

Вы когда-нибудь соблазняли собственного мужа?

Я делаю это систематически.

Дмитрий Сергеевич стоял около дивана и смотрел на елку. Мне кажется, за последнее время он похудел, потому что костюм смотрелся мешковато, чего раньше не наблюдалось. Понять по выражению лица, что он думает о восхитительном убранстве главного каминного зала и о елке, макушку которой все же пришлось укоротить на тридцать сантиметров («хозяйка, не влезает… з-з-зараза!»), не представлялось возможным – Дмитрий Сергеевич казался одновременно растерянным, озадаченным и недовольным.

– Здорово, правда? – заискрилась я самодовольством.

Он повернул голову и посмотрел на меня.

– Наташа, ты украсила дом?

Да ну… с чего вы взяли?… так… немножко повесила мишуры… и вот елочку приволокла… шла по лесу, гляжу – растет… з-з-зараза!

– Ага, – я гордо выпятила грудь, требуя медаль.

И хотя мы стояли на приличном расстоянии друг от друга, я видела, как полыхнули его глаза, как замелькали, засверкали в них огни стеклянных бус и шаров.

Да, это я немножечко развлеклась… немножечко подкорректировала вашу привычную жизнь… да, это я. Опять я!

И получилось здорово. И необычно…

– Ты очень красивая сегодня… Наташа.

Дмитрий Сергеевич шагнул ко мне и остановился, на его щеках вспыхнул и погас румянец, а губы сжались, точно наконец проступило истинное недовольство. Я сразу же вспомнила, что на мне новое красивое платье, что мои ноги по-прежнему стройны и длинны и что двадцать шесть мелких конопушек по- прежнему задиристо сидят на носу и требуют обожания. Мгновенно я превратилась в томную кошку, притягивающую и отталкивающую одновременно…

– Я вас ждала.

Только бы сейчас не объявился Герман и не испортил мне сцену соблазнения. Где, кстати, Герман?

– Я… – Дмитрий Сергеевич не нашел, что сказать в ответ.

– Пойдемте со мной.

Он огляделся, отмечая взглядом и накрахмаленные снежинки, и шишки, и шары, и серпантин, он огляделся, точно искал поддержки или, наоборот, очага раздражения и негодования. Да. Он искал и не находил, потому что украшенный под Новый год дом – это нормально, это правильно, это хорошо.

Я развернулась и уверенно зашагала в левое крыло, там в малом каминном зале уже был накрыт стол, уже горели свечи и уже была открыта бутылка белого вина… О, как дрожат коленки, как волнуется тайна в моей душе, как громко тикают часы, высовывая стрелки из-за наклеенных на них снежинок…

Я сразу села на любимый диван и закинула ногу на ногу. Дмитрий Сергеевич, явно сдерживая удивление, устроился напротив в кресле.

– М-м… я руки не помыл, – несколько растерянно пробормотал он, фотографируя взглядом рулетики с рыбой и свечи.

– Плевать, – искренне ответила я и кивнула на бокалы. Наливайте, чего уж там… чего уж там… Пятнадцать минут назад я легко и непринужденно выпила один бокал для храбрости…

Я коснулась спиной мягкой диванной подушки, улыбнулась и замерла, наслаждаясь реакцией Дмитрия Сергеевича. Он нервничал, по-акульи нервничал. Метался, сидя на одном месте, разрывал воздух, не совершая ни одного жеста, жадно глотал соленую воду, не ощущая ни жажды, ни вкуса. Маленький анчоус нагло дразнил Акулу, маленький анчоус шалил…

– Кушайте, я старалась, готовила…

– Спасибо, Наташа. – Он помолчал, а затем неожиданно резко произнес: – Может, мы окончательно перейдем на «ты»?

– Может быть… – пообещала я и выдала еще одну сексуальную улыбку.

Может быть, Дмитрий Сергеевич, может быть…

Он ослабил галстук и положил на свою тарелку ложку салата и деревянную шампурку с остывшим шашлыком. Я положила на свою тарелку только шашлык.

– Ты жалеешь, что вышла за меня замуж? – вдруг спросил он.

– Нет, – не раздумывая, ответила я и закусила губу. Боже, он задал тот вопрос, который я себе ни разу не задавала. При всей невозможности ситуации, при абсурдности отношений я ни разу, ни разу не пожалела о случившемся… Я ни разу не пожалела… О чем это говорит? О чем?

Более того, если бы какой-нибудь безумный ученый вернул меня сейчас назад на машине времени, я бы поступила точно так же: я бы попросилась замуж и сказала «да» в загсе, я бы переехала в этот дом, шалила, мечтала, волновалась и… и постоянно бы думала о собственном муже. О чем это говорит? О чем?

– Спасибо, – ответил Дмитрий Сергеевич, чем окончательно сбил меня с намеченного пути.

– Я завтра иду на корпоративную вечеринку, она пройдет в клубе «Крутые хутора». Вернусь поздно, – сменила я тему.

– Хорошо, – ответил он.

– Вы не против?