Я взяла кольцо и надела его на палец Дмитрия Сергеевича. Середа, не удержавшись, бурно зааплодировал, а мама расплылась в довольной улыбке.
– Поздравляю! – эмоционально выдохнула она и полезла в сумочку за носовым платком. Театрально смахнув слезы (существование которых так и осталось под вопросом), она резко взяла Германа под руку и добавила: – Как быстро летит время… как быстро растут дети…
Герман почему-то не умилился, он съежился, стал меньше в два раза и часто-часто захлопал ресницами.
Мама, если захочет, может сбить с ритма не только марширующий батальон, но и полк. Много ли Герману надо? Если бы она еще произнесла
О, я знала, что эта звездная минута наступит… Наши взгляды встретятся, потом поцелуй, потом… Потом, наверное, мама опять ахнет и вспомнит о носовом платке. Она придумает и тут же сама поверит в сказку о наших долгих, конечно же, романтических отношениях, соединивших нас сегодня узами брака.
Это всего лишь поцелуй.
Дмитрий Сергеевич повел себя странно, то есть он повел себя как нормальный муж, потративший года два на пылкие ухаживания. Притянув меня к себе левой рукой, дотронувшись до моего подбородка пальцами правой руки, он чуть наклонил голову и коснулся губами моих губ. В его действиях была не только уверенность, но и… нежность. И именно к этому я оказалась отчаянно не готова.
Я ответила на поцелуй.
Почему бы и нет? Раз так хорошо… раз он умеет… раз мне нравится… раз мы муж и жена… раз теперь и по закону положено… Почему бы и нет?
Его левая рука скользнула ниже – к талии, губы стали жестче. Еще секунда – и он отстранился, выпрямился и превратился в обычный ржаной сухарь. На его лице не было ни одной черточки хоть какого- нибудь чувства – ни смятения, ни самодовольства, ни радости. Но черт побери! Этот поцелуй не был дежурным! Честное слово, не был! И он оставил в моей душе глубокий след удивления и недосказанности…
– Спасибо, – произнес Дмитрий Сергеевич.
– На здоровье, – выдохнула я.
– Поздравляю! – воскликнула мама и сильнее прижалась к Герману. Молниеносно вытащив из сумочки длиннющую сигарету, она закурила и блаженно возвела глаза к потолку, чем шокировала побледневшую сотрудницу загса.
– Извините… – смущенно произнесла та, – но здесь не курят.
– Глупости, – отмахнулась Эмма Карловна и выпустила идеальное кольцо вишневого дыма. – Я только что выдала замуж единственную дочь и имею право на успокоительное.
Герман осторожно шагнул в сторону и с осуждением покосился на сигарету – пассивное курение его, видимо, не прельщало.
– Поздравляю. – Середа пожал руку Кондрашову и, обняв меня, шепнул на ухо: – Хорошо смотритесь и отлично целовались.
Незаметно ткнув его кулаком в бок, я лучезарно улыбнулась. Смейся, смейся, ты абсолютно прав – это комедия, шоу для поднятия настроения. Осталось только выяснить, чем же все закончится?
– Домой тебя отвезет Герман, – сказал Дмитрий Сергеевич и добавил: – Я постараюсь приехать пораньше. Извини, у меня действительно сегодня две важные встречи.
Я подняла голову и нырнула в его серые глаза. Он врал… Боже, он врал! И это было столь явно, столь неопровержимо, столь истинно, что у меня заныло в висках.
Он врал…
Но зачем?
Дом Дмитрия Сергеевича Кондрашова – законного мужа, соратника и защитника – встретил меня уже знакомой мебелью, застывшей атмосферой и еле уловимым ароматом сдобных булочек. Первый раз я здесь оказалась в начале декабря – первый снег, первый крупный проект, куча планов и устремлений и ни одной мысли о замужестве! Я подбирала цвета, стиль, детали, потирала от удовольствия ручки, любопытствовала и изумлялась: персона Кондрашова и персона Германа казались мне трагично-комедийными, нереальными… А теперь я почетный член их общества! Я буду здесь жить, отмечать Новый год, Рождество, да, да, именно в этом доме я буду есть оливье и селедку под шубой! Представляете? Я – нет.
– Привет, – бросила я в никуда и отправилась в левое крыло разбирать ранее прибывшие вещи.
– Если что-нибудь понадобится… – понеслись вслед слова Германа.
– Спасибо, я помню, где туалет.
Не нужно, не нужно мне сейчас мешать.
Во-первых, мой палец обхватило цепкими ручонками обручальное кольцо, оно сверкает и старательно напоминает: ты вышла замуж, ты здесь хозяйка, ты сумасшедшая.
Во-вторых, я смущена. Это необъяснимо, но факт.
В-третьих, я должна продумать дальнейшее поведение. Мне нужна стратегия!
В-четвертых, Дмитрий Сергеевич все же мог отменить встречи и… врун несчастный. Что-то здесь не так…
Я зашла в спальню, плюхнулась на кровать и улыбнулась. С чего начать новую жизнь? Где мой муж? Подавайте-ка его сюда!
– Не очень-то и хотелось, – фыркнула я и покосилась на три одинаково красивые и одинаково удобные сумки, точно три завалившихся набок пчелиных улья, они стояли возле кресла и ждали моего дружеского вмешательства в их внутреннюю жизнь. Пытаясь вспомнить, в какой из них лежит специально купленный для брачной ночи пеньюар (цвета шампанского), я принялась напевать легкую однообразную мелодию – парари-ра-ру-ра-рам, парари-ра-ру-ра-рам. Бабушка, жаль тебя нет рядом, сейчас бы ты сказала: «Прошу тебя, оставь его в живых». Но я-то сейчас до ужаса скромна и нелепа в своих ехидных фантазиях, я понятия не имею, что говорить и что делать.
Он придет.
А я?
Нет, ну сначала мы поужинаем, а потом?
Акула и анчоус. Брачные игры не на жизнь, а на смерть!
Хотя пусть меня еще разик поцелует. Или два разика. Я совершенно не против.
А если он не придет?
Тогда я возьму свидетельство о браке, топну ногой и строго скажу: «А ну-ка, Дмитрий Сергеевич, выполняйте свои супружеские обязанности!»
Давясь от смеха, я завалилась на подушку, и тут же раздался стук в дверь.
– Да-да. – Я подскочила, села на кровати и, как прилежная ученица, положила руки на колени.
– Добрый день, Наташа. – В комнату вошла Ада Григорьевна. Волнение читалось в каждом ее движение, но светлый парадный костюм, горделивая осанка и огромное блюдо с пышками, которое она держала перед собой, прикрывали смятение. – Поздравляю от всей души. – Она поставило блюдо на журнальный столик. – Кушайте на здоровье. Дмитрий Сергеевич приедет к ужину… у меня уже все готово…
