распланировать, записать в блокнот педантичного помощника и далее жить строго по пунктам. Он хладнокровен, собран, строг, а между тем сейчас рядом с ним одна из самых сумасшедших женщин земного шара. То есть я. Самая обыкновенная я! Дмитрий Сергеевич, да что же с вами будет, когда в ваше сердце ворвется любовь? А она ворвется… верьте мне.
Я покосилась в сторону жениха, затем перевела взгляд на Германа, а затем опустила глаза в пол. Волнение щекоткой скользнуло по спине, и я лукаво улыбнулась. Мне очень захотелось оказаться с Дмитрием Сергеевичем наедине, мне захотелось чмокнуть его еще раз в щеку и – да! – прижаться к нему. Мне нужно было срочно проверить: возбуждаю я его или нет? Этакая маленькая позволительная шалость… Мы же почти муж и жена, не так ли?
– Добрый день. – Стоило зайти в одну из комнат, как навстречу нам вышла приятная полная женщина в свободном пестром платье. Она до того напоминала оперную певицу, что я уже приготовилась услышать арию из оперы. – Прошу вас, проходите, – служительница Храма Любви и Брака указала на один из столов и сцепила на груди руки. – Полагаю, вам здесь будет удобно, не торопитесь, заполняйте заявление спокойно, вам никто не помешает.
Она удалилась, а я сразу перешла к делу – пристроила букет на углу стола, вынула из сумки паспорт, свидетельство о расторжении предыдущего брака и села на обитый красным бархатом стул.
– Вы скучали по мне? – небрежно поинтересовалась я, разглядывая бланк заявления.
Вопрос, как и предполагалось, выбил из колеи и Кондрашова, и Германа.
– Да, – после секундного замешательства ответил Дмитрий Сергеевич. Усевшись рядом, он тоже достал паспорт.
– Отлично, – удовлетворенно ответила я, повернулась к нему и подперла щеку кулаком.
Пожалуй, первый раз я видела Кондрашова так близко при хорошем освещении. И первый раз мое сердце заныло, будто кто-то подергал его за тоненькие ниточки. Дмитрий Сергеевич, а вы и правда весьма интересный мужчина…
Наши глаза встретились.
– Наташа, я рад, что ты не передумала.
– А зачем же мне передумывать? Мама говорит, скоро мне будут завидовать сотни тысяч женщин.
– Уверен, у нас будет хороший брак.
– Для хорошего брака нужны чувства, – тише ответила я.
– Да, – тоже тише произнес Дмитрий Сергеевич и отвел глаза в сторону. Деловито взяв заявление, он вопросительно посмотрел на Германа, но тот не двинулся с места, давая понять, что заявление «молодым» лучше заполнить самостоятельно.
– А вы точно скучали по мне?
– Наташа, я думал о тебе.
Интересно, в каком контексте?
– И я о вас тоже.
Наши глаза опять встретились. Дмитрий Сергеевич хотел что-то сказать, но не стал. А жаль… я бы многое отдала, чтобы узнать о его порывах (ну, если они, конечно, у него есть…).
– Наташа, могу я задать личный вопрос?
– Да, между нами не должно быть никаких секретов, – сдерживая очередную улыбку, серьезно ответила я.
– Нет, в следующий раз… – Он щелкнул кнопкой шариковой ручки и вновь посмотрел на Германа.
– Вы хотите спросить, почему я развелась с мужем? Он сбежал от меня. Видимо, ему было скучно… Но вас это не должно беспокоить,
– Я против разводов, – коротко ответил Дмитрий Сергеевич и принялся заполнять бланк. – И надеюсь, наш брак не распадется ни при каких обстоятельствах.
Последние слова он произнес даже жестко, отчего мое сердце заныло повторно.
Он-собирается-прожить-со-мной-всю-оставшуюся-жизнь. А я? Чего хочу я?
– Поцелуйте меня, пожалуйста.
– Что?
– Маленький тест на совместимость, пока еще не поздно…
Герман первым обрел способность двигаться. Развернувшись, он тактично отошел к окну и замер на фоне покачивающихся веток и падающих снежинок. Его спина сдержанно и многомудро сообщала: «Не обращайте на меня внимания… сделайте то, что должны сделать…», а еле слышное «кхм» претендовало чуть ли не на одобрение.
Потратив несколько секунд на принятие решения, Дмитрий Сергеевич протянул руку и коснулся ладонью моей щеки. Честно говоря, я не ожидала подобных нежностей, я рассчитывала на смятение Акулы и сухой поцелуй в окологубную область… но обжигающий холод серых глаз, целенаправленно выдержанная пауза, уверенность с его стороны и предательская вялость с моей отменили очередной раунд игры, притупили любопытство и вынесли на поверхность совсем иные чувства.
Я хотела. Я действительно хотела этого поцелуя. В животе забулькала кипящая лава, пальцы нервно вцепились в край стола, глаза… глаза закрылись совершенно самостоятельно. Прежние подростковые мысли: «А каково это – целоваться с ним?» сменились взрослым: «А каково это – принадлежать ему?»
Ну же, ну же…
– Ты права, Наташа, – услышала я тихий голос Дмитрия Сергеевича. – Мне давно нужно было это сделать.
И губы коснулись губ. И побежала волна по телу. И стол, в который я вцепилась, показался мягким, пластилиновым, и тиканье настенных часов стало отчетливее, громче, и защекотало в носу, и зачесались на спине крылья… Мне было удивительно приятно и удивительно вкусно. И мне нравилось, что он не слишком- то церемонится и что каждый из нас на своем месте. Он – мужчина. Я – женщина.
Нет, не так!
Он –
…возможно, я слишком эмоционально описала поцелуй, возможно. Я вовсе не потеряла связь с миром и мысленно не отправилась на остров Безумной Страсти, но… Было приятно и было вкусно и тем самым – неожиданно!
– Спасибо, Наташа, – произнес Дмитрий Сергеевич, возвращаясь к заявлению.
– Не за что, – ответила я, скромно потупив взор.
Строчки ложились на бумагу, Герман по-прежнему стоял у окна, а я пребывала в мечтательно- оживленном состоянии. В состоянии, которое называется первой катастрофической влюбленностью на трезвую голову, которое сравнимо с пузырьками шампанского, с новогодним фейерверком и с неожиданным подарком, обернутым в яркую шуршащую бумагу. Это пройдет – уже сегодня, но вкус и цвет останутся…
Не такой уж Кондрашов и зануда.
И нос у него… греческий.
Глава 12
Вопрос на засыпку: Не преувеличена ли роль первого свидания?
Ответ: Если вы уже целовались, то все намного проще.
Дмитрию Сергеевичу нужно отдать должное – он ни разу не обмолвился о десяти гектарах земли, не
