рот.

    – Да, – сказала Солька и закрыла лицо руками.

    Мы с Альжбеткой переглянулись.

    – Потом как-то так получилось, – продолжила Солька, – что мы еще раз выпили на брудершафт… потом Славочка сказал, что у меня красивые глаза и стройные ноги.

    Мы с Альжбеткой посмотрели на Солькины ноги. Конечно, они не были двумя батонами докторской колбасы, но и до идеала недотягивали.

    – Понятно, – сказала я.

    – А дальше? – не унималась Альжбетка.

    – Девочки, если я вам кое-что расскажу, вы не будете смеяться?

    – Нет, – замотали мы головами.

    – Он сказал… он сказал…

    Мы подались вперед и перестали моргать и дышать.

    – Он сказал, что у меня очень сексуальные уши!

    Вы знаете – я люблю Сольку, и вы знаете – я люблю Славку, и вообще, мне кажется, что теперь я люблю весь этот мир!

    – Вот это да! – выдохнула Альжбетка, которая наверняка при всей своей красоте ни разу не слышала такого.

    Я взяла столовую ложку и подложила Сольке еще салата.

    – Кушай, кушай, – сказала я, поглаживая ее по голове.

    Солька подцепила двумя пальцами пучочек тертой свеколки и, роняя половину на стол, отправила его в рот.

    – Солька, а он тебе это сказал до того, как увидел, как ты ешь, или после?

    – Он мне еще много чего говорил, – не слушая меня, сказала Солька и блаженно закрыла глаза.

    – А вы это… ну, сделали самое главное? – спросила Альжбетка.

    После этого вопроса мне стало понятно, что именно в этой жизни Альжбетка считает самым главным.

    – Нет, ты что! – замахала на нее Солька.

    Ах, ах, ах!

    – Ну ничего, – успокоила ее Альжбетка, – мы в следующий раз вам мешать не будем.

    Солька нервно захрустела салатом.

    – А что у вас? – спросила она.

    Мы стали с Альжбеткой взахлеб рассказывать, как побывали на квартире Федора Семеновича, как благополучно нашли Альжбеткины фотографии и как совершенно случайно выяснили, что Федор Семенович и мой начальник Селезнев когда-то были одноклассниками.

    – Да вы что! – воскликнула Солька.

    Мы гордо выпрямили спины и одарили ее довольными улыбками.

    Когда все возгласы и восклицания закончились, когда все подробности были обмусолены и разложены по полочкам, я, сделав многозначительную паузу, произнесла:

    – У меня есть еще кое-что для вас.

    – Что? – спросили девчонки.

    – Вчера мы на работе отмечали день рождения нашей финансовой директрисы. Начальнику моему позвонили, и он удалился к себе в кабинет. Как вы думаете, что я сделала?

    – Ты поперлась за ним и стала подслушивать.

    – Молодец, Солька, здоровья тебе и жениха богатого.

    – Рассказывай же, – торопила Альжбетка.

    – Ему угрожали, и делали это весьма напористо, начальник мой к концу разговора стал более покладистым и явно собирался встретиться с теми, кто ему звонил.

    – Кто же это, интересно? – спросила Альжбетка.

    – Расследование, произведенное на месте, показало, – заявила я, – что звонили Потугины!

    – Не может быть! – замотала головой Солька.

    – Может, все так, как я и предполагала: они как-то связаны.

    – Главное, что нас уже в этом уравнении нет, – порадовалась Солька.

    – Хорошо бы, – вздохнула Альжбетка.

    – Чем же они связаны?.. – задумчиво произнесла я.

    – Это уже не наше дело, пусть там творят, что хотят, – решительно сказала Солька и посмотрела на меня: – Ты похудела?

    – Точно, – подтвердила Альжбетка.

    – Да, я заметила, уже даже натянула на себя кое-что из отложенного приданого.

    – Вот это да, ну-ка покрутись! – потребовала Солька.

    Я прошлась по кухне, как манекенщица, и остановилась у двери.

    – Ну как?

    – Бежим ко мне, взвесимся, – подскочила Солька.

    Когда-то одна из родительниц подарила ей на Новый год электронные весы, и одно время Солька очень ими гордилась.

    У нашей учительницы ботаники был полнейший бардак, она минут десять вспоминала, где у нее могут быть весы, и в конце концов решила, что они спрятаны под раскладушкой на балконе.

    – Вот, – сказала Солька, протягивая мне предмет своего обожания.

    Я встала на весы и замерла.

    – А зачем взвешиваться, если я не помню, сколько там было…

    – Неважно, – махнула рукой Альжбетка, – теперь будешь знать.

    На соседнем балконе послышался скрип двери, голоса, и я прижала палец к губам, давая понять девчонкам, чтобы соблюдали тишину. Сама же слезла с весов и на цыпочках подкралась к стене, соединяющей балконы. Сонькиными соседями были Потугины, и подслушать их разговор было для меня просто жизненной необходимостью.

    – …пусть знает теперь, – говорила Вера Павловна, – думает, что это так сойдет ему с рук!

    – Может, и не он это, – задумчиво сказал Макар Семенович, известный нам как Тусик.

    – Он, голубчик, подложил нам подарочек, чтобы мы притихли и не высовывались: вот, мол, что с вами будет, если вздумаете лезть не в свое дело. Да только нас этим не возьмешь, мы ему его же подарочек и вернули, пусть сам сто раз подумает, прежде чем против нас идти!

    – Не говори так, это все же мой брат!

    – Вот за него и отомстишь… Брат… Он тебе хоть раз помог? А мог бы, у него деньги всегда водились, а скоро бы миллионщиком стал, так тебе бы хоть что-то предложил, так, по пьяни проболтался, похвастался… Что-то он не вспоминал, что ты ему брат, когда в долю тебя не брал…

    – Какая уж тут доля, мое дело – сторона.

    – Брат брату помогать должен, – не унималась Вера Павловна.

    – Может, это не он все же…

    – Как не он, ты же сам сказал, что испугался он, как ты про Федора намекнул. Нас не запугаешь и с толку не собьешь; как только дело было решено, так Федор и умер! Бывают ли такие совпадения, он это, и все тут! Пойдем, белье-то я повесила.

    Звуки смолкли, и я обернулась к девчонкам.

    – Слышали? – спросила я.

    Девчонки закивали.

    – По-моему, дело пахнет большими деньгами, – сказала я.

    – Мы же в это не полезем? – с надеждой в голосе спросила Солька.

    – Не знаю, – пожала я плечами, – вообще-то, мне бы миллиончик не помешал.