Или хотя бы летать. А мы с тобой вот уже который день плетемся, словно калики перехожие.

— Маги не могут летать, — недовольно сказал Хурхас. — Это сказки для детей. Никто не может летать, кроме птиц и насекомых.

— Ну, тут я с тобой не согласен, — заметил Стас. Маг не обратил внимания на его слова.

— И никто не может перемещаться мгновенно.

— Но поскорее мы можем двигаться?

— Да.

— Как?

— Быстрее шевелить ногами.

Стас хмыкнул. Пробормотал мечтательно:

— Я знаю, все это мне снится.

— Ты глуп, если действительно так думаешь.

— Вот сейчас я закрою глаза, усну и уже утром окажусь дома, будет лето — тепло, кругом зелень, птички чирикают…

— Может быть, завтра вьюга уляжется. Тогда идти легче будет.

— Надеюсь завтра тебя не увидеть, — сказал Стас, зевая и переворачиваясь на бок.

Он заснул сразу, едва только смежил веки, и уже ничто не могло потревожить его — ни голоса за дощатой перегородкой, ни бьющаяся в стены пурга, ни стреляющий углями прогорающий очаг, ни мышиная возня, ни беспокойно ворочающийся маг под боком. Он спал беспробудно, не видя снов. Спал до самого утра…

— Вставай! — Его бесцеремонно трясли за плечо. — Поднимайся! Поешь и пора идти! Пурга утихла. Вставай, бард!

— Никуда я не пойду, — отчетливо произнес он, не открывая глаз.

— Ты хочешь остаться с этими людьми? Всю жизнь выгребать навоз и копаться в земле?

— Проклятие! — Стас перевернулся на спину, уставился в потолок, чувствуя себя обманутым. — Опять ты!

— Вставай, нам пора.

— Черт побери! — Стас выбрался из-под одеяла. За ночь дом выстыл, в комнате было градусов десять — пятнадцать, не больше. — Послушай, Хурхас, купи мне шубу.

— Тебе холодно?

— Да, мне холодно, — раздраженно сказал Стас. — Я мерзну в этой куцей одежке. — Он распахнул куртку, которую не снимал, ложась спать, повернулся к Хурхасу, демонстрируя, что под ней почти ничего нет. И маг вдруг отпрянул, лицо его исказилось, в глазах мелькнули страх и отвращение. Он выбросил перед собой руку, словно от чего-то защищаясь ладонью, и длинные пальцы засветились алым пламенем.

— Что? — Стас испугался, вскочил на ноги.

— Ты… Откуда… — Хурхас справился с собой, опустил руку. — Где ты взял эту одежду?

— А что? Она всегда на мне была.

— Эта рубаха. Этот рисунок.

Стас посмотрел себе на грудь, на острые буквы “AC/DC”, пронзающие клыкастый череп.

— Майка? Я ее уже второй год ношу.

— Ты должен ее снять.

— Зачем?

— Это одежда некроманта.

— Это моя одежда.

— Ты не можешь носить на себе эти знаки.

— Почему?

— Если их увидят, то тебя убьют.

— За что это?

— Потому что это знаки колдуна-некроманта. Стас фыркнул, но на всякий случай скрестил руки на груди.

— Это обычный рисунок, символика австралийской группы, и ничего больше, — сказал он.

— Сними, — потребовал Хурхас.

— И в чем я останусь?

— Не важно. Снимай! — Маг был суров, и Стас решил не перечить. Недовольно ворча, он через голову стянул черную футболку, скомкал, бросил на рюкзак. Сказал, ежась:

— Тогда купи мне и рубашку.

Хурхас долго испытующе разглядывал Стаса. Руки его округло двигались — маг словно бы щупал воздух. Наконец он опустил глаза и согласился:

— Ладно. Я куплю тебе одежду. А пока садись ешь.

— А ты?

— Я уже завтракал.

На столе стояла большая глубокая сковородка. Стас заглянул в нее — выпуклые желтые глаза яичницы таращились на него со дна. Он взял деревянную плоскую ложку и приступил к трапезе. Яичница была совершенно несоленая, как и вся остальная еда в этом мире. Впрочем, соль была в рюкзаке — целая пачка. Но Стас решил ее экономить.

Хурхас вышел из комнаты. Вернулся через пару минут, принес ворох тряпья. Бросил на пол рядом с гитарой и рюкзаком.

— Выберешь, что нужно, оденешься.

— Вшей бы не нахватать, — сказал Стас.

— Одежда чистая, я проверил, — успокоил его маг.

— Ладно, если так…

Быстро поев, он стал одеваться — разворошил тряпичный ком, отобрал пару просторных рубашек, по виду льняных, с широкой горловиной и длинными рукавами, надел сразу обе. Вытащил нечто мешковатое, шерстяное, вязаное, похожее на свитер без рукавов, натянул через голову. Поверх надел свою кожаную куртку.

— А шуба?

— У них нет.

— Ватник, полушубок, фуфайка? Хоть что-то потеплее!

— У них нет верхней зимней одежды. Она им не нужна— зимой они никуда не ходят, разве только во двор.

— Вот черт! Я же замерзну!

— А ты держись ко мне поближе.

— Легко сказать, тебя-то снег держит, а я бреду по колено…

В комнату вошел хозяин, остановился в дверях, спросил:

— Уходите? Может, вам нужно еще что-нибудь?

— Снегоступы, — вспомнил Стас. — Или, еще лучше, лыжи.

— Что?

— Ну, такие приспособления на ноги, чтобы по снегу ходить и не проваливаться.

— У нас нет, — развел руками хозяин.

— А ненужные корзины у вас есть?

— Корзины? Есть.

— Неси.

Хозяин ушел за перегородку.

Стас тем временем вытащил из груды тряпья еще одну рубашку, подпорол ножиком, разодрал на два полотнища. Обмотал получившимися портянками ступни, щиколотки, надел тяжелые армейские ботинки, плотно зашнуровал, притопнул, проверяя, не жмет ли где…

Хурхас сидел за столом, рядом с маленьким окошком, затянутым мутной пленкой, и, щурясь, следил за сборами Стаса.

Вернулся хозяин, поставил перед Стасом несколько корзин, вложенных одна в одну.