два дня назад, когда они только вылетели, он не был уверен, что за это время ей удалось хоть раз поспать.

Он восхищался ею. В норме путешествие занимало от пяти до шести дней; она же смогла сократить время в два раза. С такими людьми, как она, Каст почти готов был предсказать победу в грядущей войне.

— Я говорил с Ксином, — продолжил Эдилл. — Он по-прежнему не может добиться четкой связи с лордом Тайрусом. Принц жив, на мы не знаем деталей.

Каст услышал беспокойство в голосе старейшины мираи. Заметил он это и по тому, как его спутник потер перепонку между своими большим и указательным пальцами.

— Что тебя беспокоит? Возможно, это просто из-за иссякающей стихийной энергии.

— Нет, Ксин разговаривал с Джоахом этим утром. Он сказал, что Джоаха было слышно четко и ясно, хотя расстояние даже больше, чем до лорда Тайруса.

Бровь Каста изогнулась.

— Так ты думаешь, принц в беде?

— И что об армии дварфов? Где они? Лорд Тайрус искал их вдоль побережья, а сейчас он таинственным образом оказался недосягаем для связи. Мне это не нравится. Темный Лорд уже напал на Алоа Глен, использовав эту тошнотворную кладку чистого зла, и сейчас он угрожает заразить этими яйцами флот. Кто может сказать, какое зло он использовал против наших наземных армий? — Эдилл указал рукой на неспокойное море льда и пламени и продолжил: — Не условия битвы беспокоят меня, а состояние наших войск. Полнолуние наступит через пять дней, а мы далеки от готовности к полноценной атаке.

— Война никогда не начинается в удобное время, — сказал Каст. — Ты просто должен взять меч и либо защищаться, либо умереть.

Старейшина покачал головой и проворчал:

— Сказано истинным Кровавым Всадником.

Каст вздохнул:

— Мы выиграем эту войну.

— Почему ты так думаешь?

Он повернулся к туманному морю и горизонту на севере.

— Потому что мы должны. Без победы не будет и будущего.

Повисла долгая тишина; затем мастер Эдилл тихо проговорил:

— И не будет надежды для Сайвин?

Каст сжал ограждение, наклонив голову.

— Я люблю мою племянницу, — проговорил старейшина. — Но война, что грядет, имеет большее значение, чем одна личность. Потребуется принести тяжелые жертвы. Помни, что ты возродившийся Родич Драконов.

Каст нахмурился, но его рука поднялась, коснувшись татуировки в виде черного дракона на щеке и шее. Он вспомнил изображение прародителя обоих их народов, Дреренди и мираи. Фигура древнего была изображена восседающей на белом драконе и с такой же татуировкой. Прошлое сделало полный круг, который замкнулся в настоящем, как свернувшийся дракон на его щеке, чей кончик хвоста касался носа.

— Родичу Драконов приходилось принимать нелегкие решения в былое время, и я подозреваю, что ты встретишься с необходимостью принимать решения еще сложнее.

Каст промолчал. Одна проблема уже давила своей тяжестью на его сердце, то, что он не обсуждал ни с кем. Слова Шишон эхом звучали в его сердце: «Папа говорит, тебе придется убить дракона».

— Тебе придется поставить благо мира выше желаний твоего собственного сердца, — закончил мастер Эдилл. — Сможешь ты сделать это?

Каст сжал кулак на ограждении палубы:

— Похоже, что я должен.

Эдилл кивнул:

— Ты истинный возрожденный Родич Драконов.

Он похлопал его по плечу, затем направился в безопасность нижних палуб.

Каст остался на верхней палубе в одиночестве, его мысли затерялись в порывах ветра. Он вспомнил изображение своего предка, сидящего на огромном белом морском драконе. Что бы сделал Родич Драконов, случись ему оказаться перед таким же выбором? Мог бы он убить своего скакуна? Был ли он столь жесток? Может ли кто-нибудь быть столь жесток?

За время их союза стены между драконом и человеком истончились. Каст знал сердце дракона так же хорошо, как и свое собственное. В сердце Рагнарка была дикость, но была там и бездна преданности и любви к Сайвин, и эта бездна была неизмеримой, как и его собственная. В этой любви мужчина и дракон были связаны теснее, чем могут быть связаны всадник и дракон. Он не знал, как убить Рагнарка, да и если бы знал, разве смог бы он сделать это?

Слова-предупреждение эхом звучали в его голове: «Дракон поглотит мир». Дар Шишон в рэйджор мага не подвергался сомнению, но она была всего лишь ребенком. Могла ли она неправильно понять значение своих вещих снов? Осмелится ли он вложить столь важные решения в ее руки?

И, кроме того, еще была Сайвин. Только магия Рагнарка могла разрушить власть чудовища со щупальцами, что угнездилось в ее голове. Если он убьет дракона, не убьет ли он и всякую надежду на ее свободу?

Каст стоял под хлопающими парусами «Воронова Крыла», которое слегка накренилось на левый борт, поддавшись быстрым ветрам. Он мчался навстречу судьбе, которую не могло предсказать даже пророчество. Но, пока он стоял здесь, он верил своему сердцу. Он не мог не заметить уверенность в глазах Шишон. Он почувствовал, что это правда, едва это было произнесено. Он по-прежнему смотрел на север, позволяя холодному ветру сметать слезы с его щеки.

Рагнарк должен умереть.

Дрожь прошла по его телу, дрожь ужаса и отчаяния. Поначалу он подумал, что это из-за его решения, но ощущение нарастающей вокруг угрозы казалось сжимающейся хваткой демона. Снизу донесся крик, эхом пройдя сквозь палубу.

— Сайвин!

Другие отчаянные голоса послышались на палубе. Летящий корабль дернулся, как будто потерял управление.

Каст обернулся и увидел Шишон. Она держала в руках кусочек полуобработанной слоновой кости. Он машинально взял его. Это была грубо вырезанная лодка с парусами и выступающим килем, но было в ней что-то зловещее. По бокам были вырезаны грубые лица, искаженные злобой или ужасом.

— Костяная лодка, — сказала Шишон.

Крик Сайвин затих, и бросающий в дрожь ужас прошел. Корабль выровнялся. Усилием воли Каст взял себя в руки.

— Работа по кости, — кивнул он, соглашаясь с ребенком. — Слоновая кость.

Он вернул лодку ребенку. Но Шишон, казалось, потеряла интерес к своей работе.

— Не это! — сказала она, указывая вниз на море: — Вон там.

Каст взглянул туда, куда она указывала. На фоне темно-синего моря корабль внизу казался белым, словно кто-то посыпал море сахарной пудрой. Но он двигался со скоростью, которой не могли помешать ни ветра, ни течения. Казалось, сам океан отвергает странное судно и старается изгнать его из своих вод, гоня на север.

Нахмурившись, Каст снял бинокль, висевший у него на бедре, чтобы рассмотреть корабль получше. Ему потребовалась доля секунды, чтобы найти лодку. И как только он сделал это, каждый волосок на его руках и шее поднялся дыбом, а кожа покрылась мурашками. Он знал, что смотрит на источник ужаса, который парализовал его только что. Не ветра наполняли те паруса, а страх. Судно, должно быть, прошло достаточно близко к ним, чтобы они почувствовали его присутствие.

Он смотрел на чудовищный корабль. Его нос венчал скелет, чьи костяные руки были простерты к небесам в мольбе или боли. Его борта были не из дерева, а из костей и черепов. Даже его паруса выглядели сделанными скорее из кожи, нежели из ткани. И это впечатление усиливалось кровью, которая, казалось,