— Потому что тебе нет равных, Катрин сир Вейл.

Пристальный взгляд показался ей сродни вторжению в личные дела. Девушка обняла ладонями кружку с горячим питьем, чтобы согреть руки.

— Я долго ждал момента, когда ты окажешься на моей стороне.

Катрин послышался намек в его голосе. В голове ее снова всплыл рассказ о старосте Гилфойле. Правители и любовники? Неужели Аргент верит, что Катрин… Вместо ответа она порылась в кармане, вытащила черный камешек, который бросила при голосовании, и положила его на стол. На черной гладкой поверхности четко вырисовывался красный знак — круг, а в нем две перекрещенные линии.

— А что вы скажете на это?

Аргент выпрямился на стуле:

— Ах да. Огненный Крест.

— Так вы не отрицаете, что состоите в Кресте?

— Конечно, ведь я его основал и возглавляю до сих пор.

Катрин вздрогнула от неожиданности.

— Но, пожалуйста, не принимай за правду слухи и кошмарные выдумки. Мы не ищем темных Милостей и не участвуем в кровавых обрядах. Мы всего лишь хотим, чтобы Ташижан получил большую независимость от богов и людей. Незначительное, но тем не менее существенное отличие. Ничего нет зловещего в том, что мы взяли себе древнее название Огненного Креста — символ огня нам более всего подходит. Только в пламени возможно выковать что-то поистине прочное. А теперь, когда Мириллия стоит на распутье, необходимо сделать выбор. Какой дорогой пойти? Сир Генри почитал старые пути. Мы же понимаем, что нужен новый путь. Сир Генри с нами не соглашался.

Катрин попыталась скрыть реакцию на упоминание сира Генри, но, должно быть, что-то проступило на ее лице.

— Нет, я не убивал сира Генри. Между нами имелись разногласия, но скорей философского характера. Кровь из-за философии проливать не стоит.

— А как насчет смотрительницы Мирры?

— Ах да, она дала немало поводов для беспокойства. — Аргент грустно покачал головой. — Мы с сиром Генри часто говорили о ней. Немногие знают, что с годами она все больше теряла разум и чувство меры. Ее то и дело посещали необоснованные подозрения.

Собственные подозрения девушка держала при себе. Заверения Аргента звучали разумно, но сколько в них правды?

— Наступают темные времена. Беспокойства и угрозы растут день ото дня. Тьма достигла даже Чризмферри. Даже там убийца сумел добраться до одного из Дланей лорда Чризма.

Катрин уже слышала о кровавом преступлении.

— И у нас нет сомнений, на ком лежит вина. — Брови старосты мрачно сошлись на переносице.

— И на ком же?

— На нас. — Он с силой ткнул пальцем в стол.

Катрин с недоумением посмотрела на него.

— «Пока стоит Ташижан, стоит и Мириллия», — процитировал он. — И соответственно, пади Ташижан, он потянет за собой все Девять земель. За последнее столетие число рыцарей сократилось, так же как и число отпрысков, которых семьи посылают учиться, чтобы стать потом Дланями богов. По всей Мириллии конклавы закрываются и приходят в запустение. Стоит ли удивляться, что гниль распространяется по земле? Злобные твари множатся, окраинные земли разрастаются, и их обитатели наглеют с каждым годом. И вот из наших рядов появился демон-убийца, сразивший богиню. Орден застоялся, мы доверяли ритуалам и традициям слишком долго и стали толстыми и ленивыми. Если мы хотим достойно встретить темную волну, то и начинать надо с нас. Орден должны вести лучшие из лучших — те, кто прошел крещение огнем, чья верность Ташижану абсолютна.

Аргент набрал воздуха.

— Ты и я, вдвоем, приговорили Тилара. Мы доказали нашу преданность ордену. Его следовало казнить, но вмешательство сира Генри подарило ему жизнь. И посмотри, к чему привела мягкость — теперь убийца богов угрожает всей Мириллии.

Голова девушки пошла кругом от его красноречия.

— Я выбрал тебя, Катрин сир Вейл, потому что снова пришло время зажать сердце в кулак, время укрепить Ташижан и встретить неизбежное лицом к лицу. Ты уже поступила так однажды. Я прошу тебя встать на мою сторону и сделать это снова — ради Мириллии. Способна ли ты на такое?

Помимо воли девушка кивнула. Наступают темные времена, и, несмотря на подозрения, она не может отрицать правоту Аргента. Чтобы выстоять, необходимо удвоить силу и решительность.

— Очень хорошо. Я знал, что не ошибся. А теперь необходимо подготовиться. Время затягивает нам петлю на шее.

Катрин недоуменно подняла глаза.

— Богоубийцу надо остановить.

— Но как? Я думала, он скрылся в водах Мирашской впадины.

— Нет, и мы знаем, куда он направляется.

Девушка вопросительно нахмурилась.

— Сюда, в Ташижан.

Катрин взволнованно расхаживала у окна в пятне яркого солнечного света, но совсем не чувствовала тепла.

— Невозможно! — решительно заявил стоявший у камина Перрил.

— И зачем Тилару торопиться сюда? — согласился с ним Геррод. Он сидел в кресле у окна, и бронзовые доспехи ослепительно сияли на солнце. Хотя лицо его скрывал шлем, в позе читалась напряженная работа мысли. — Он ничего не выиграет от возвращения в Ташижан.

— Он плывет ко мне, — сказала Катрин. Она с трудом выдавила слова, которыми Аргент убедил ее всего два колокола назад. — Один из матросов с корабля, на котором плыл Тилар, подслушивал у иллюминатора их каюты. Он слышал, что они говорили о Ташижане.

— И о тебе шла речь? — спросил Геррод.

Катрин покачала головой. Она перестала расхаживать по комнате и уставилась на рощицу вирма за окном. Свет становился зеленоватым сквозь листву, но радостный день никак не соответствовал тяжести на сердце.

— Староста Филдс считает, что Тилар возвращается в Ташижан из-за меня. Им должна двигать сильная страсть, чтобы так рисковать.

— Страсть к чему? — спросил Геррод. — Желание вернуть твою любовь?

— Или жажда мести. — Девушка повернулась к друзьям. — Если кто-то и нанес ему смертельную обиду, то не безликий орден, который продал его в рабство, а именно я.

Она сжала кулаки, но не из злости, а чтобы удержать вскипающие на глазах слезы.

Геррод понял ее состояние, потому что выпрямился в кресле и повернулся к Перрилу.

— Ты видел Тилара, говорил с ним. Что ты можешь сказать о его отношении к Катрин?

По виду Перрила было ясно, что он чересчур юн, чтобы до конца понять, о чем они говорили. Он провел рукой по светлым волосам и опустил глаза.

— Он… он не позволил мне даже произнести твое имя.

— При этом как он говорил, — продолжал Геррод, — с грустью или со злобой?

— На улице было темно, — затряс головой юный рыцарь.

— Чтобы различить тон, свет необязателен, — настаивал Геррод.

Катрин понимала, что его упорство проистекает из желания уберечь ее.

— Говори прямо, Перрил. Это очень важно.

Взгляд юноши метнулся к ней, но тут же вернулся к коврам на полу.

— Он был зол. Его слова были исполнены ярости. Он даже не желал слышать о тебе. — Перрил снова поглядел на нее, на сей раз на его лице боролись боль и стыд.

Катрин глубоко вздохнула. Услышанное сильно ранило ее, но правда часто несет с собой боль.